Владимир Юровицкий - Денежное обращение в эпоху перемен
Деньги – мощнейший регулятор производства. Никакая ЭВМ не сможет их заменить, ибо ни в какую ЭВМ ты не заложишь человеческие желания, человеческие прихоти и многое другое, с чем деньги справляются безотказно.
Деньги, малыш, – это величайшее изобретение человечества. Это выше ракет и термоядерных станций. Если генетический код – ты, наверное, слышал это слово – есть основа, нерв всей жизни, то деньги – это основа, нерв всей человеческой цивилизации и особенно нашей, технической. Без денег люди до сих пор ютились бы в пещерах и грелись у костров. Деньги сделали человека тем, что он есть сейчас. Конечно, не они одни. Но они направляли его усилия, регулировали его деятельность, толкали ко все новым и новым общественно полезным делам. Поверь, малыш, не потому я пою оду деньгам, что банкир, а потому, что деньги – это деньги.
– Я слышал, что «люди гибнут за металл».
– Малыш, а разве не гибли люди за космос? Разве не гибли люди за любовь? Разве не гибли матери за детей, не делали ради святого чувства родительской любви самых низменных поступков, преступлений? Все крупное, важное в жизни человека имеет и непременно оборотную сторону, так уж устроен человек. Любой сахар в большой дозе горчит. Но разве от того, что можно объесться сахаром, что от него бывает диабет, можно от него отказаться?
– Нет, нет, я люблю засахаренные орешки.
– Итак, малыш, деньги – величайшее средство и оружие в руках человека. Но важно, чтобы это средство было в чистых руках, чтобы оно правильно использовалось. С этим вы согласны?
И банкир обратился и ко мне, и к маме.
– Вполне, мистер Нахикус, – сказала мама.
– Но возникает вопрос. Как запустить в общество это средство обмена и регулирования? Ведь если каждый бы начал запускать эти средства по собственному желанию, что бы получилось? Ерунда, не так ли?
Раньше деньги запускало в общество специально созданная общественная структура – государство. Я не буду говорить об этом подробно, мне пришлось бы прочесть университетский курс политэкономии, но этот способ оказался в конце концов плохим. Он приводил к обесценению денег – инфляции. Он приводил к большой преступности на экономической почве. Поэтому я сразу перейду к следующему тезису.
Любишь ли ты, малыш, животных?
– Ой, дядя Сайрус, ужасно, и Попу, и Брысю, и Нюрку, и… в общем, всех-всех.
– И считаешь ли ты, что все животные имеют право на жизнь?
– Да. Но только, только наш поросенок…
– Ну, тут статья особая. А человек, как ты думаешь, имеет ли человек, любой человек право на существование?
– Дядя Сайрус, а как же…
– И тот, кто не работает на заводе или в конторе?
– Извините, – вмешалась мама, – но это же, право, слишком жестокий для мальчика вопрос.
– Простите, я действительно увлекся и забыл, что я не в университете. Конечно, посмотришь на одного – вроде бездельник и пустой человек. А, может, он в это время обдумывает новый и необычайный роман, разрабатывает небывалое изобретение, создает новую теорию относительности. Как определить «работает» человек или нет? Нет такого способа. Ведь другой «работает», а фактический бездельник. А другой бездельник, а для всех втайне пишет стихи, и через двадцать лет «безделья» появляются сонеты Петрарки. Никто не может оценить «пользу» человека при его жизни. По крайней мере бесполезность человека. Всякий человек имеет право жить. Имеет право дышать, пить, питаться, иметь жилище. И многое-многое другое. Всякий. Никому не дано права отказывать в этом человеку. Но как, скажите, осуществить человеку это право, если все за деньги и без денег невозможно.
– Значит тем, у кого их нет, дать.
– Дать бедным. Унизить, на тебе, беднячок. Но почему он «беднячок»? Ведь все богатства Земли и всей Солнечной системы принадлежат также и ему, на все ресурсы сырья, жизни и прочего, на чем основано богатство тех, кто все это эксплуатирует, бедняк имеет такое же право. Почему он должен получать подачку? И, наконец, кто определит, кто бедняк, а кто богач? У одного может быть целый родовой замок, а он помирает с голоду, потому что у него нет денег, чтобы купить еды. Другой ничего не имеет, но у него есть крошечный садик, он дает ему кусок хлеба, и он считает себя богачом. Поверьте, все системы, а их в истории было множество, определения бедных неизбежно приводили к унижениям людей, обману, подлости, преступлениям, пусть мелким, но терзающим человека. Это не выход.
– Тогда я, право же, не знаю.
– Малыш, это центральный вопрос всей социологии, над которым она билась столетия, – Томас Мор, Фурье, Маркс и десятки, тысячи других социологов бились в попытках совместить деньги с правом человека на жизнь. Если оставить деньги, значит, отменить право на жизнь либо заменить его милостью на жизнь. Таков был ответ капиталистов. Если поставить во главу угла право на жизнь, то надо отменить деньги – таков был ответ людей, для которых гуманизм был дороже всего, коммунистов. Но, увы, этот гуманизм сразу же оборачивался расстройством механизма производства и фактически оказывался антигуманным, как и ответ капиталистов. Это трагедия, малыш. Если бы ты знал, а ты еще это узнаешь, сколько людей погибло, отстаивая право на жизнь и отстаивая механизм денег. Это трагичнейшие страницы человеческой истории. И это невыдуманные трагедии. Ведь деньги – это право на развитие общества. Право человека на жизнь стояло в вопиющем противоречии с правом на жизнь общества. И потому мы не должны осуждать наших предков, они принесли неисчислимые жертвы, становясь по одну или другую сторону этой баррикады прав. И, увы, в то время просто не было механизма, который бы смог разрешить это противоречие. Не было прежде всего необходимых технических средств. А теперь мы смогли разрешить это противоречие. Само собой, что техника отнюдь не все, нужны еще определенные социальные структуры. Но ведь ты сам поймешь, что любые социальные структуры бесполезны, если нет соответствующей техники. Пока нет ракетной техники, никакая организационная структура сама по себе не способна к освоению космоса.
А эта техника – вот этот маленький приборчик.
И дядя Сайрус показал на прибор в виде часов на руке. Я сразу же узнал, это был кассатор. У меня тоже есть свой кассатор, только другой формы. Но он хранится у мамы. И у мамы, и у папы, и у Ивонны, и у Саши, у всех был свой кассатор. Это я уже знал почти с тех пор, как начал говорить.
– Правда, к нему еще надо добавить ЭВМ, банковские ЭВМ.
– А как он работает?
– Ты знаешь свою стипендию, малыш?
– Да, один денек в сутки.
– Вот видишь. День прожил, тебе записали один денек. Поэтому и сама денежная единица называется «денек». Год – 365 деньков. И так всем, всем без исключения людям, где бы они ни были, какие бы должности ни исполняли. Кассатор – это всего лишь электронные часы. Они отсчитывают время твоей жизни, превращая его в деньги. И никто никаким иным образом не способен создать ни одного денька. Все, абсолютно все функционирующие в обществе деньки – это сутки чьего-то существования.
Этим самым и решены одновременно две проблемы – проблема эмиссии денег и проблема права на жизнь.
– А когда покупаешь что-нибудь, то подсоединяешь свой кассатор к кассатору продавца, набираешь на клавиатуре сумму, и она списывается с твоего кассатора в кассатор продавца.
– Совершенно верно, малыш. Нынче деньги не имеют бумажного выражения, они электронные.
– А вот еще, дядя Сайрус. Иногда мама вставляет кассаторы в телефон и набирает какой-то номер. Что это такое?
– А это она соединяется со своим банком и переписывает с кассатора все проведенные за день или неделю финансовые операции в банковскую ЭВМ своего банка на соответствующий счет. Номер счета можно прочесть на самом кассаторе.
– А можно подделать кассатор?
– Нет. Вот здесь, в углу, ты видишь, маленькая точка. Это специальный кристалл, который получается под давлением нескольких сотен тысяч атмосфер в сложной установке, имеющейся в одном экземпляре в Центральном банке Системы. В ультрафиолетовых лучах кристалл имеет такой спектр, который нельзя ни с чем спутать. Создать этот кристалл никакой злоумышленник не способен. Это стоит безумно дорого.
– А если украсть чужой кассатор?
– Потерпевший сразу же заявит в банк. И сразу же во всех банках будут стеречь этот номер. Если преступник осуществит покупку по чужому кассатору даже одного пирожка, то очень скоро станет известно, и где он покупал, и в какое время, он будет постоянно оставлять следы. Обнаружить его будет несложно.
Самое главное, деньги потеряли анонимность. Раньше говорили – «деньги не пахнут». Теперь деньги стали «пахнуть», «пахнуть» своим владельцем.
Конечно, если вы придете ко мне в банк и спросите, сколько денег лежит на счете Иванова, я вам не скажу. Тайна счета священна. Но если мне прикажет суд, я выложу всю финансовую информацию об Иванове, и сразу станет ясно, где он брал деньги, у кого, когда и т. д. Финансовые преступления стали почти невозможны. И я, как банкир, могу сказать, что за несколько лет я встречался буквально с несколькими случаями, и то это было скорее баловство, чем что-то серьезное.
