Юрий Никитин - Как стать писателем (2-е изд.)

А пирамида, как понимаете, весьма широка в нижней части и резко суживается к вершине. Потому и я начинаю разговор с языка, бесполезно говорить про особенности алгебры тем, кто не желает выучить четыре правила арифметики! Или упорно игнорирует знаки препинания.

Обычно маститый автор, мэтр, как я замечал в общении, изрекает о необходимости работы над языком, следит за вашей реакцией, а когда видит, что эта ступенька уже освоена, лишь тогда осторожно намекает о необходимости сюжета, образов. Если начинающий ощетинивается, мэтр тут же отступает, на всех бисера не хватит, примирительно говорит о языке, и на этом консенсус, разговор заканчивается на хорошей ноте. Какого хрена он будет доказывать? Учить нужно только тех, кто уже ощутил необходимость учиться.

Так что я тоже начну с языка, с простейших форм, что на самом деле при всей простейшести являются основой любого произведения. Как ни крути, но импы еще не созданы, мы пользуемся тридцатью двумя значками, кои разбрасываем на бумаге, вот я и начну объяснять, как их расставлять правильно.

Учить нужно только тех, кто уже ощутил необходимость учиться. И тому, чему человек учиться готов, может. Бесполезно стараться перетащить через три-четыре ступеньки.

Есть только один-единственный критерий мастерства автора. Все остальные – ложные. Этот критерий в массовом читателе. Чем больше ваших книг раскупается, тем вы лучше пишете. И не надо эти ля-ля про литературу для слесарей и литературу для эстетов. Все графоманы упирают на то, что пишут слишком хорошо, чтобы их понимали «массы», а вот следующее поколение поймет и поставит золотые памятники в натуральный рост.

У вас есть уникальный шанс обращаться к читающим напрямую. Даже президенты вынуждены действовать через посредников, виднейшие политики участвуют в дурацких шоу, только бы выступить перед камерой и высказать свои взгляды или свое отношение, их втискивают в рамки между клоунами, урезают время, обрывают выступление, а вот у вас уникальная возможность сказать то, что хотите, вы сами выбираете форму изложения, к тому же у вас есть неограниченное время!

Так пользуйтесь же именно этой победной возможностью, почему такие трусливые прыжки в сторону, как рекламные трюки, громогласные интервью, постоянные попойки на тусовках, собутыльничество с издателями и журналистами? Только слабые и, главное, осознающие свою слабость и ущербность прибегают к подобным нелитературным костылям, а я уже говорил, что слабые и трусливые могут быть хоть в боксе, хоть в хоккее, но не в литературе!

Да и, кстати о птичках, нерентабельно все это. Неэкономично, говоря современным языком. Когда я тихо и без шума издавал «Трое из Леса», в печати гремели раскрученные и распиаренные имена «талантливых и гениальных», то одного, то другого объявляли отцом русского фэнтези, фантастики, а то и литературы вообще. Их портреты красовались во множестве газет, журналов, эти «талантливые и гениальные» выступали по жвачнику, участвовали во всех дурацких шоу, словно собирались баллотироваться на пост президента или хотя бы в Думу, наперебой раздавали интервью всем и каждому. И… что же? Где они теперь?

За все эти годы я не дал ни одного интервью, ни разу не выступил по жвачнику, не пил с издателями и не заискивал перед журналистами, в результате чего и сейчас нет ни одной статьи о моем творчестве. Вообще моего имени не существует, а одна из газет, в чью обязанность входит сообщать протокольные данные о выходе книг, убрала мое имя даже из рубрики «Сигнальные экземпляры». Ну и что?

Коммунистический режим пал, когда такого отношения к писателю было достаточно, чтобы он погиб. Я просто без посредников обращаюсь к самым главным: к чи­тателям, и вот уже в списке самых издаваемых авторов, выше тиражи только у мягкообложечных. А где эти, о которых столько хвалебных рецензий? Ну, в Интернете, понятно, большинство хвалебных отзывов написано самими же авторами, скрывшись под никами, но где их книги? В конце списка?

Писатель, повторяю, играет сам, без команды. Только слабые сбиваются в стаи, в тусовки, нуждаются в подпитке. Для сильного ничего этого не требуется, а вы сейчас все – сильные. В начале пути слабых вообще нет, слабыми становятся.

Мораль:

Первый признак слабости – попытка усилить свою литературную позицию нелитературными методами.

Поэт в России больше, чем поэт… Это, конечно, хорошо, но ставит нас, писателей, несколько в стороне от всех остальных мыслимых и немыслимых профессий. Так уж сложилось, что Россия зародилась, сложилась и создалась как государство с жестким тоталитарным строем. Это было необходимо, иначе бы не выстояла.

К примеру, более сильная и многочисленная Польша (да-да, более, чем Россия!) с ее демократическим строем раздиралась противоречиями, гражданскими войнами, подвергалась многочисленным оккупациям, и в конце концов ее разделили между собой авторитарные государства, в том числе и возмужавшая при тоталитарном строе Россия. Единственный момент, когда в России на короткий период воцарилась демократия, закончился польским вторжением в Россию, когда взяли Москву и хозяйничали в ней!

Так вот, при такой авторитарности власти только юродивые, а затем писатели осмеливались «говорить правду». Одних за это расстреливали, других сажали, третьих просто вносили в «черные списки» и не разрешали их пуб­ликовать, а все остальные погавкивали на власть между строк, показывали кукиш в кармане, бунтовали втихую, ибо в арсенале литературы есть такие могучие средства, как иносказания, ирония, намеки и пр., пр. За это их уважали, прощали даже очевидные недостатки литературного стиля, все списывалось на то, что проклятая власть не дает развернуться, проклятые цензоры «вычеркивают самое лучшее».

Сейчас, когда тоталитарный строй рухнул, а он действительно рухнул, что бы там ни говорили, вроде бы и писателю можно работать «как всем людям», но нет, отношения так быстро не меняются. Даже те ребята, которых крушение прежнего режима застало в пеленках, полагают, видимо услышали от родителей, что зарабатывать могут все, от уборщиц до глав нефтегазов, но… только не писатели. Писатели в массовом сознании по-прежнему остались (должны остаться!) единственной оппозиционной пар­тией.

Да-да, а все остальные политические партии – это так, для прикола. Богатым деньги девать некуда. Богатые еще и власти захотели. Это несерьезно, а вот писатели – да, это серьезно. Это единственная оппозиция, что во власть не лезет. Честные, значит.

Так что от писателей по-прежнему ждут. Но чего? Если у них спросите, вам не ответят, растеряются. Но только про писателя можно услышать презрительное: «Да он стал деньги зарабатывать!..» Про остальных так не говорят, потому что всем остальным зарабатывать можно, писателю – нельзя.

При этом абсолютно не берется в расчет качество литературных произведений, в массовом сознании настоящий писатель должен быть обязательно гонимым и нищим. И обязательно в оппозиции.

Сошлюсь на собственный пример. Когда вышла «Ярость», изданная за свой счет, ибо ни одно издательство не решалось опубликовать, то я был окружен ореолом мученика, а когда я выгуливал собачку, охраняли добровольные отряды на улице и в скверике, ибо угроз расправиться было многовато. Издавать приходилось малым тиражом (5 тыс. экз.), самому возить бумагу, забирать тираж и развозить в магазины. Прибыли не было, все уходило на следующий тираж, на следующий, на следующий… Работал на энтузиазме, это все знали и приветствовали, это уважали, и перед этим снимали шляпы даже ярые противники.

Но вот выпустил я «Троецарствие», пошло огромными тиражами, да плюс дополнительные тиражи каждый месяц, сразу же заговорили разочарованно, что Никитин стал зарабатывать… Т.е., когда я писал и публиковал «Ярость», жил на чужой квартире, не вылезал из долгов, иногда собаку нечем было покормить, сидели голодные, тогда я был настоящим писателем, но едва потекли деньги, едва ту же «Ярость» по истечении пяти лет приняли в крупном издательстве и выпустили немалым тиражом, то стал уже не настоящим, а зарабатывающим.

Наверное, в вашем поколении эта ситуация переломится, отношение изменится, но вам еще придется столкнуться с этим уникальным явлением, так что будьте готовы. Я не даю никаких советов, тут другие критерии, а не умение правильно расставлять буквы, но все же можно предсказать некую тенденцию, что ли. В России с ее мессианством и духовностью литературы всегда был культ бедных и гонимых, а богатство всегда считалось чем-то отвратительным. Нигде, как у нас, с такой серьезностью не приняли притчу про богача и верблюда перед игольным ушком.

Но в обществе, где зарабатывать можно и честно (Билл Гейтс – самый богатый человек планеты, зарабатывает честно!), отношение к писательскому труду будет меняться. Общественное мнение позволит писателю зарабатывать, даже зарабатывать много, но все же будет от него требовать, хоть иногда, некой оппозиции к власти, режиму, строю или правящей идеологии. Или к царящей морали, в конце концов. Все-таки мы и только мы по-прежнему выражаем волю и стремления народа, а вовсе не избранная власть, не политические партии, не Госдума, не СМИ… не кто-либо еще.