Рой Питер Кларк - 50 Приемов Письма
Важно не забывать, что ясная проза не просто результат выбора простых слов и составления коротких предложений. Она рождается, в первую очередь, из четкого понимания задачи — информировать. Далее идет напряженная работа репортера, исследование и критическое осмысление. Журналист не может написать ясно, пока предмет не прояснится в его голове. Тогда и только тогда можно воспользоваться приемами и объяснить читателю: «Вот, как это работает».
Практикум
1. Изучите статью, непонятную и перенасыщенную, на Ваш взгляд, информацией. Проверьте длину слов, предложений, абзацев.
2. Проделайте то же с собственными материалами. Попробуйте переделать запутанные и непонятные куски, используя этот прием.
3. Начните собирать примеры хорошего объяснения сложных вещей. Можете поискать в энциклопедии.
4. Найдите возможность употребить фразу: «Вот, как это работает».
№ 10: Докапывайтесь до истоков сюжета
Узнавайте мифологическое, символическое и поэтическое. Помните (и не забывайте), что традиционные темы новостей уходят корнями в культуру рассказа, повествования.
В 1971 году Джон Пилжер [John Pilger]написал репортаж о марше протеста ветеранов Вьетнама против войны:
«Правда кончилась! Микки Маус мертв! Хорошие парни — это замаскировавшиеся плохие парни!» — скандирует Вильям Ваймэн [William Wyman]из Нью-Йорка. Ему девятнадцать лет и у него нет ног. Он сидит в кресле-каталке на ступенях Конгресса США посреди трехсоттысячной толпы… На нем зеленая военная форма, китель порван там, где он сорвал медали и ленты, которые получил взамен ног. Вместе с сотнями других ветеранов он швырнул их на ступени Капитолия, назвав награды «дерьмом». И теперь Ваймэн рассказывает тем, кто сформировал вокруг него круг жалости: «До того, как я потерял ноги, я убивал и убивал! Мы все убивали! Господи, не оплакивай меня!»
Со времен гомеровской «Илиады» и «Одиссеи» писатели рассказывают истории о воинах, уходящих на войну и преодолевающих трудности на пути к дому. Этот сюжет — часто обозначаемый как «туда и обратно» — древний и устойчивый. Этот архетип так глубоко врос в культуру рассказывания, что мы, писатели, можем поддаться его притяжению, даже не осознавая этого.
Античные воины сражались ради богатства и славы, но в пассаже, приведенном выше, награда стала проклятьем. Символы смелости и долга превратились в «дерьмо». Разозлившиеся ветераны срывают их и выбрасывают в знак протеста. Эти воины вернулись не с парадом и славой, но с утраченной верой и конечностями, которые никогда не вернуть.
Хорошие авторы жаждут оригинальности, но ее можно добиться и оставаясь в рамках повествовательных архетипов — наборе читательских/слушательских ожиданий, которые можно использовать, исполнять или разрушать.
— Путешествие в чужие земли и возвращение обратно.
— Выигрыш приза.
— Завоевать или потерять любимую.
— Утрата и обретение вновь.
— Счастье оборачивается несчастьем.
— Преодоление трудностей.
— Возрождение опустошенной земли.
— Возрождение из пепла.
— Гадкий утенок.
— Голый король.
— Путешествие в загробный мир.
Мой учитель английского в школе Фазер Хрост [Father Horst] учил нас двум важным вещам в чтении литературы и искусстве письма. Первое — если в рассказе появилась стена, велик шанс, что это «больше, чем просто стена». Но, добавлял он тут же, когда речь идет о сильной прозе, «символ» не превращается в «медные тарелки». Утонченность — благодетель писателя.
Зная об этом, авторы, ищущие новые сюжеты, всегда будут наталкиваться на древние формы рассказа. Назовем их архетипами — формами повествования, которые так глубоко вросли в культуру, что возникают снова и снова. Плохо использованные архетипы становятся стереотипами — клише видения — искажение репортерского опыта ради внешней формы. Использованные уместно, эти формы превращают ежедневную рутину во влиятельные образы-символы в новостях и культуре. Многие лучшие перья Америки работают на Национальном Общественном Радио [National Public Radio]. Истории, которые они рассказывают, пользуясь преимуществами живого звука, открывают слушателям мир, новый и оригинальный, и, в то же время, навеянный архетипами. Марго Адлер [Margo Adler] признала это, когда сказала, что ее репортаж о бездомных, обитающих в подземке Нью-Йорка, родился из понимания мифа о герое, спускающемся в подземный мир.
Совсем недавно на этом же радио прозвучала история о мальчике-аутисте — Мэтте Саваже [Matt Savage] — который в возрасте девяти лет стал виртуозным джазовым музыкантом. Репортер Марго Мелникоув [Margo Melnicove] попала в канву мифа о молодом герое, побеждающем враждебные обстоятельства. Но эта история дает нам и нечто новое: «До недавнего времени Мэтт Саваж не выносил музыки и большинства других звуков». Интенсивный курс аудиотерапии превратил неврологическое расстройство в дар, высвободив страсть к музыке, переданную в джазе.
«Мы используем архетипы, — говорит лауреат Пулитцеровской премии Том Френч [Tom French], — Мы не можем позволить архетипам использовать нас».
Как предостережение он приводит репортаж об опасности имплантантов груди для здоровья женщин. Исследование за исследованием подтверждают безопасность этой процедуры. Тем не менее, культура отказывается принять этот факт. Почему? Френч рассуждает, что это следствие архетипа «тщеславие должно быть наказано», или «злонамеренные акулы-корпорации хотят нажиться на отравлении женщин».
Практикум
1. Прочтите «Герой с тысячей лиц» Джозефа Кемпбела [The Hero with a Thousand Faces, Joseph Campbell][12] как введение в архетипические формы повествования.
2. Когда читаете или слышите о военных действиях на Ближнем Востоке, ищите формы повествования, описанные выше в статье.
3. Проанализируйте написанное Вами за прошедший год. Можете ли Вы теперь вычленить соответствие или нарушение архетипических сюжетов? Переписали бы Вы их по-новому?
4. Порассуждайте на тему: Нужны ли символы? Какими они должны быть? Есть ли в Ваших материалах символы? Не выпирают ли они?
№ 11: Посторониться или покрасоваться
Когда новость или предмет очень серьезный — преуменьшайте. Когда тема наименее серьезная — преувеличивайте.
Джорж Оруэлл писал: «Хорошее письмо, как окно». Лучшая проза обращает внимание читателя на мир, который она описывает, а не на эрудицию автора ее создавшего. Когда мы созерцаем горизонт за окном, мы не замечаем раму. И все-таки, рама ограничивает то, что мы видим, как писатель ограничивает наше видение истории.
Большинство писателей имеют по крайней мере две позиции. Одна говорит: «Не обращайте внимания на автора за сценой. Смотрите только на созданный им мир». Другая заявляет без тени смущения: «Смотрите, как я вытанцовываюсь. Разве я не умница?» В риторике две эти позиции имеют название. Первая называется преуменьшение или умолчание [13]. Вторая — преувеличение или гипербола.
Вот простой прием, который я использую. Чем серьезнее и напряженнее тема, тем больше самоустраняется автор, создавая впечатление, будто история «рассказывает себя сама». Если тема игрива и незначительна, автор может показать себя. Итак, посторониться или покрасоваться.
Рассмотрим вступление к известной книге Джона Херси [John Hersey] «Хиросима»:
«Ровно в 8.15 утра шестого августа 1945 года по японскому времени, в тот самый момент, когда над Хиросимой взорвалась атомная бомба, мисс Тошико Сасаки, клерк в отделе персонала компании «East Asia Tin Works», только присела за стол в офисе завода и повернулась, чтобы заговорить с девушкой за соседним столом».
Эта книга, которую многие называют самой значительной работой в публицистике XX века, начинается с самых ординарных обстоятельств, указания времени и даты и описания двух женщин, собирающихся заговорить. Взрыв бомбы практически спрятан внутри предложения. Поскольку мы можем представить, какой ужас последовал, умаление Херси охлаждает.
В 1958 году Р. М. Маколл [R. M. Macoll], английский журналист, писал о казни мужчины и женщины в Саудовской Аравии. Мужчине быстро и четко отрубили голову, а женщину ожидала более жестокая участь:
«Теперь притащили женщину. Вместе с мужчиной они убили ее бывшего мужа. Как и мужчине, ей меньше тридцати и она красивая.
Ей также зачитали приговор, пока она стояла на коленях. Затем вперед выступил палач с деревянной дубинкой и нанес ей сто ударов по плечам.
Когда избиение закончилось, женщина завалилась набок.
После этого, появился грузовик, нагруженный камнями, и вывалил свой груз в кучу. По сигналу принца толпа рванула и начала забрасывать женщину камнями до смерти.
Трудно определить, как она переносила последнюю и ужасную пытку, так как ее лицо было покрыто паранджой, а рот заткнут кляпом».
