Александр Полеев - Вся правда о женском оргазме
Своей интимной жизнью 34-летняя Наташа, ландшафтный архитектор, в целом была довольна. Больше того — Наташа часто просто гордилась собою; и у нее имелись все основания для такой гордости. Настоящей женщиной она ощутила себя задолго до первой интимной близости. Влечение к мальчикам почувствовала уже в восьмом, в середине девятого стала целоваться и обниматься с мальчиком из параллельного класса, который занимался на курсах японского языка и казался ей «светлым гением всего человечества». Эти поцелуи приносили ей неимоверное наслаждение во всем теле, тело просто горело и извивалось, а внизу живота просто костер какой-то пылал. И во время поцелуев (иногда друг еще и гладил ее по спине и ягодицам), и после них Наташа находилась в состоянии, которое иначе как опьянением и назвать-то нельзя было. В такие моменты она не очень четко понимала, где находится, и если бы мальчик не провожал ее домой, то добиралась бы туда с трудом. Ночью она не могла заснуть, знала, что не сможет, и даже не пыталась; фантазировала, некоторых фантазий сама пугалась, гнала их от себя. Мастурбировала, достигала клиторной разрядки, но подобное самоудовлетворение лишь ненадолго снимало и влечение, и сладкое напряжение в теле. Весь следующий день в школе Наташа ощущала приятное это напряжение, приятную тяжесть и влагу внизу живота, легкое головокружение. Все эти ощущения полностью охватывали ее, несмотря на то, что жила она в очень строгой семье: отец — директор химического завода, требовательный и неласковый; мать — сотрудница «химического» же министерства. Даже с любящей и любимой старшей (на два года) сестрой Наташа не могла поделиться своими чувствами и страстями: впрочем, и особого желания делиться она не испытывала. Учиться девочки должны были, конечно, только на «отлично», домой возвращаться не позже десяти, в кино — один раз в две недели. Старшая сестра отличалась абсолютной подчиняемостью, Наташа над семейными порядками подсмеивалась, тайком их нарушала, но в открытые конфликты не вступала. Будучи девушкой умной, Наташа еще в школьные годы поняла, что при поцелуях и объятиях такие чувства и ощущения испытывают далеко не все девочки. Сестра Таня со свиданий с любимым мальчиком приходила вполне спокойной. Подруга Юля подробно рассказывала и о своих поцелуях, и о петтинге, а потом, уже в 11-м классе, и о близости с мальчиком, но описываемые ей ощущения выглядели гораздо скромнее Наташиных. Наташа, по настоянию отца, поступила в «химический» институт, с отличием его закончила, но тут же поступила в Лесной на ландшафтную архитектуру и стала заниматься ландшафтным дизайном участков вокруг загородных домов.
Замуж вышла в конце второго курса за любящего ее молодого человека, но, по словам самой девушки, это было не столь важно: влечение, возбуждение в ласках охватывали ее с такой силой, что она совершенно искренне опасалась, что у нее разорвется сердце. Интимные отношения с Павлом начала лишь после того, как они подали заявление в ЗАГС. В первые недели из постели не вставали просто сутками — Наташа получала огромное удовольствие от близости. И хотя ее разрядки оставались только клиторными (чаще в близости с мужем, но от собственного пальчика), они отличались силой и яркостью. Впервые за много лет молодая девушка не только чувствовала себя удовлетворенной, но из тела ушли напряжение и тяжесть. Будучи от природы стройной и энергичной, спортом Наташа никогда не занималась, но все ее близкие заметили, что движения ее стали мягче и пластичнее, исчезли порывистость и угловатость.
В 20 лет, учась на третьем курсе, Наташа родила дочь. Едва дочери исполнилось полтора года, муж завел роман с коллегой по работе, та сразу забеременела, и в 22 года Наташа осталась одна с двухлетней дочерью на руках. Первые несколько недель Наташа находилась в настоящей депрессии, обращалась к психотерапевту, принимала антидепрессанты. Но недели через две после окончательного ухода мужа обида, подавленность, мрачные мысли о будущем — словом, все, что свойственно острой психогенной депрессии — стали вытесняться одной, еще более угнетающей мыслью: «Как я устрою свою сексуальную жизнь?» Родители подарили ей маленькую однокомнатную квартиру, помогали деньгами, но нянчить внучку не могли и не хотели. Сестра и рада бы помочь, но с мужем и маленьким сыном жила на другом краю Москвы. Наташа постоянно находилась с дочерью, а Интернет в те годы только зарождался. Через несколько месяцев, возвращаясь с дочкой из поликлиники, Наташа познакомилась с переводчиком Сашей. Он был старше ее на 20 лет, внешне выглядел совершенно обычным, но Наташе, испытывавшей необъяснимый страх перед любым иностранным языком, казался очень умным. Саша, несмотря на свои сорок с хвостиком, жил один на расстоянии всего нескольких станций метро. С женой он развелся лет десять назад и создавать новую семью, по-видимому, не собирался. Наташа пригласила его на домашний ужин — готовила она замечательно, а Саша признался, что устал от кафе и полуфабрикатов. Саша пришел с бутылкой хорошего вина и цветами, они замечательно общались, дочь в девять вечера заснула крепким сном и Наташа, поддерживая разговор, отчетливо осознавала: если Саша ее не возьмет, у нее просто лопнут придатки. Минут через 30 после того, как дочь заснула, желание стало настолько сильным, что у нее сводило мышцы всей нижней половины тела, и нить интеллектуальной беседы она потеряла окончательно. Когда Саша притянул ее к себе — даже не обнял, просто положил руки на ее талию и слегка прижал к груди — Наташа просто потеряла сознание. Она не видела ничего вокруг, не понимала, где она, одной рукой она держалась за Сашу, другой срывала с себя одежду. Желание охватило ее с головы до ног, в голове проносилась только одна мысль: «Ну введи же в меня скорее!..» Наташа подумала, что, если бы в кухню кто-нибудь вошел, она не остановилась бы и все равно отдалась… Та секунда, когда Саша ею овладел, до сих пор кажется ей самой счастливой в ее жизни. Встречи стали пусть нечастыми, но регулярными: иногда Наташе удавалось оставить дочку — очень спокойную и разумную — на родителей или сестру, и тогда она неслась в холостяцкую квартиру Саши (он дал ей ключ, но она никогда не приходила без предварительного звонка). Первым делом она становилась к плите и обеспечивала его вкусной домашней едой на несколько дней. Уже с утра того дня, когда ей предстояла встреча с Сашей, она чувствовала сильное влечение; когда знала, что до секса остается полчаса или сорок минут, тяжесть, тепло и спазм мышц внизу живота становились постоянными. Она думала только о предстоящем половом акте, и никакие предварительные ласки ей не были нужны: на подобные сцены в кино она смотрела с недоумением: «А это еще зачем?»
С 15 лет, с первого поцелуя Наташа стеснялась своей сексуальности (говоря научным языком — гиперсексуальности), считала себя в этой сфере «не совсем нормальной». Никто из окружающих — от матери до коллег по работе — и представить себе не мог, что целеустремленная, собранная женщина, успешный (очень успешный!) и строгий с заказчиками архитектор, мать, совершенно одна, без чьей-либо помощи воспитывающая замечательную дочь, в день свидания думает только о сексе. Она каждую секунду чувствует тепло и напряжение в малом тазу и иногда попросту не понимает вопросов, которые задают ей коллеги, чаще всего не знает, какое сегодня число и день недели — для нее это День Свидания.
Только старшая сестра Таня, хотя Наташа и не рассказывала ей обо всех деталях своей чувственности, год за годом наблюдая за ее состояниями перед свиданиями и после них, понимала, что Наташа по-настоящему гиперсексуальна, очень ей завидовала и — втайне от младшей сестры — обратилась за помощью к сексологу со словами: «Хочу быть такой, как Наташа!» И Таня, к тому времени 40-летняя и разведенная, и врач-сексолог были совершенно убеждены, что при наличии такой «сестрички» у Тани все должно получиться. Так оно и произошло: на фоне небольшой медикаментозной терапии, после нескольких сеансов активации точки G у Тани сформировался не столь сильный, но совершенно отчетливый оргазм, который она стала развивать с двумя коллегами по работе — разумеется, ни один из них не знал о существовании другого.
Саша, восторгавшийся Наташиной чувственностью, постепенно приучил молодую женщину ценить в себе этот Божий дар, и со временем Наташа стала по телефону говорить и о том, что соскучилась в сексуальном плане — чего никогда не говорила раньше. Года через три их связи Наташа призналась, что давно хочет, чтобы перед близостью он несколько раз шлепнул ее по попе — это усилит ее возбуждение. «Куда уж дальше усиливать…» — пошутил Саша, но с явным удовольствием шлепнул ее своей тяжелой ладонью. Второго шлепка не понадобилось — Наташа просто взвилась от возбуждения и потянула Сашу на себя. С тех пор перед каждой близостью Саша шлепал ее один или два раза — никаких других ласк ей не нужно было; в близости называл ее нецензурными словами, отчего возбуждение и наслаждение усиливались настолько (реверсированный синдром Нерона), что после секса Наташа просыпалась не раньше, чем через час, хотя сама близость длилась у них недолго — не больше 10–15 минут. Саша ведь не отличался ни молодостью, ни особым здоровьем, да и работал всегда много… Иногда Наташе достаточно было одного-двух легких шлепков, иногда ей нужны были шлепки сильные, настоящие удары, изредка она просила выпороть ее ремешком… Тогда достаточно было двух-трех ударов. (Саша шутил, что ей, как внучке боевого генерала, больше подходит солдатский ремень, но у него, человека сугубо штатского, такого нет — впрочем, уже за несколько минут до близости молодая женщина никаких шуток не понимала да, в общем-то, их и не слышала). По словам Наташи, первые 5–7 минут после того, как Саша из нее выходил, ее ощущения оставались теми же, что и при самом половом акте — она чувствовала фрикции, наслаждалась ими.
