Виктор Бочков - Заповедная сторона
Более того, по бытующему в щелыковских краях и среди потомков драматурга устойчивому преданию, Надежда Николаевна Молчанова послужила для Островского прототипом помещицы Мурзавецкой из комедии «Волки и овцы». И есть солидные основания считать предание достоверным. Согласно ремарке к первому действию, Мурзавецкая — «девица лет 65, помещица большого, но расстроенного имения…» Написаны «Волки и овцы» в 1875 г., когда Молчановой тоже было около 65 лет, в документах она именовалась «девице^» и владела крупным, но расстроенным поместьем. Меропия Давыдовна — богомольная ханжа; любимым времяпровождением Надежды Николаевны были разъезды «по святым местам» и беседы со странниками. Ее ханжество достаточно выпукло характеризует рассказ артиста К. В. Загорского, посетившего Щелыково в конце 1860-х годов: «В семь часов вечера приехала к нему (Островскому — В. Б.) соседка по имению, почтенная старушка, и спрашивала совета — может ли она высечь мельника, арендовавшего мельницу у Александра Николаевича, мужика лет сорока, на том будто бы основании, что она была его восприемницей и как крестная мать она ответственна за него перед богом. Александр Николаевич выслушал ее, но совета никакого не дал». Разумеется, Мурзавецкая — не сколок с Молчановой, драматург создал обобщающий образ, но все же, работая над комедией в Щелыкове, он имел перед глазами реальный прототип старозаветной помещицы, которую наблюдал в ее повседневной жизни. Знал ли об этом Вопилов? Во всяком случае, хотя бы слухи должны были до него дойти. С Островским он, проводя с ним лето в расположенных по соседству усадьбах, не мог не познакомиться — тот ведь и сам бывал в гостях у Молчановой. Старшая дочь драматурга, Мария Александровна, увлекающаяся живописью, в Щелыкове любила окружать себя художниками. В свою очередь Василий Петрович был записным театралом, находился в хороших отношениях с А. П. Ленским, Щепкиной-Куперник. Тем более ему был дорог и близок Островский — именно потому художник откликнулся на его смерть проникновенным рисунком. И вполне возможно, что превращение драматургом покровской помещицы в литературный персонаж стимулировало повышенное внимание к личности Надежды Николаевны и Вопилова, для которого она тоже становится фигурой зловещей и символической.
В пьесе «Волки и овцы» у Мурзавецкой есть племянник Аполлон Викторович, «молодой человек лет 24-х, прапорщик в отставке», бездельник и пьяница, которого она стремилась выгодно женить. Оказывается, Островский и здесь ничего не домыслил — у Молчановой тоже был родственник, сын двоюродного брата, Павел Васильевич Балакирев, в 1875 г. имевший 24 года и нигде не служивший. Нравом он нимало не отличался от Аполлона, будучи таким же горе-охотником и гулякой. Тетка повсюду приискивала ему подходящую невесту и позднее-таки сумела женить его на неродовитой, но состоятельной Елизавете Сергеевне Остроумовой. Выше сообщалось, что Молчанова жила одна, однако и ее непутевый племянник обитал в том же Покровском. Дело в том, что в этом большом и богатом селе, занимавшем обширную территорию, всегда находилось несколько помещичьих усадеб, принадлежащих родам Ляпуновых и Балакиревых. Первые осели в Покровском после событий Смутного времени, а еще в конце XVIII века там проживал поручик Василий Андреевич Ляпунов, служивший в Бутырском полку, в годы Семилетней войны бравший Берлин и отличившийся при осаде Кольберга. Он умер бездетным (в его-то усадьбе и обосновались родители Молчановой). За два столетия жизни бок о бок Ляпуновы и Балакиревы переплелись и родством, и семейством — не случайно ведь боковой потомок бравого поручика, талантливый композитор Степан Михайлович Ляпунов уже в нашем столетии досконально и с глубоким знанием дела разобрал генеалогию своего друга Милия Алексеевича Балакирева.
Род Балакиревых древний, в источниках упоминаемый с конца XV в., и притом коренной костромской, владевший в Кинешемском уезде деревней Семенково и частью села Покровского. Из них происходил и замечательный деятель XVIII века Иван Алексеевич Балакирев, известный в истории как «шут Балакирев». Родился он в 1699 г. и до 16 лет воспитывался дома. В 1715 г. Балакирев, представленный на смотре в Петербурге Петру I, определяется к учебе инженерным наукам. Но вскоре он прославился как необычайно умный острослов и шутник и в 1719 г. был взят ездовым к императорскому двору. Иван Алексеевич пользовался определенным влиянием на Петра I — он научился одним метким словом смягчать гнев царя и подчас в шутливой форме давал мудрый совет при рассмотрении важных дел. Честный и добрый человек, Балакирев посильно помогал гонимым и обижаемым. До революции свыше ста раз издавались «Анекдоты шута Балакирева» — хотя большая их часть и апокрифична, они определенным образом соотносятся с теми парадоксальными происшествиями, устраивать которые был великий мастер владелец Покровского.
В царствование Анны Иоанновны Балакирев, имеь-щий чин прапорщика гвардии, попал в штат придворных «дураков» — впрочем, шутами тогда назначались и представители знатнейших фамилий (Бутурлины, князья Голицыны и др.). Невзирая на неприязнь Бирона, он сумел приобрести влияние и на эту флегматичную недалекую самодержицу, которая скучала без него, и, по свидетельству современников, никогда не употреблял свое положение во зло. Не раз раздосадованная Анна приказывала ему «не болтать лишнего», но иногда и щедро награждала. Весной 1740 г. стосковавшийся по родине Иван Алексеевич выпросился у императрицы в отпуск да в Покровском и остался. Усадьба его стояла на южном краю села и удержалась у его потомков вплоть до революции. По описи 1910 г. в балакиревской усадьбе находились старый дом, флигель, скотный двор, каретный сарай, амбар и погреб. Сейчас там разместилась восьмилетняя школа — целы часть служб и одичавший парк.
Скончался И. А. Балакирев в 1763 г. Среди местного населения долго сохранялась память о нем — уже при Островском щелыковского посыльного Андрея Кузьмича Куликова, любившего «почудить» под хмельком, звали «шутом Балакиревым».
Собственных детей Иван Алексеевич не завел, а в Покровском жил с семьей двоюродного брата Ивана Ивановича, женатого на нижегородской помещице Анисье Кузьминичне Колокольцевой и имевшего сыновей Василия и Ивана и внука Степана Васильевича, родившегося в 1740 г., секунд-майора Семеновского полка. В архиве В. П. Вопилова есть «отпускная» 1805 г.: вдовая майорша Федосья Алексеевна Балакирева отпускала на волю свою крепостную из сельца Нафанайлова Анисью Петровну, бабушку художника. Дочь этой се-кунд-майорши, Александра Степановна, по мужу Молчанова (мать Надежды Николаевны), и была сожжена крестьянами. У ее брата Василия Степановича, умершего в 1832 г., был сын Василий, мелкий чиновник Костромской удельной конторы, и внук — «забубённый Аполлон» — Павел Балакирев. Другой ее брат, отставной лейтенант морской артиллерии Константин Степанович, продал свою часть Покровского Василию Степановичу и переселился в Нижегородскую губернию. Он имел восемь детей, из которых дольше других прожили Алексей, отец знаменитого композитора, и Владимир. Младшие поколения костромской и нижегородской ветвей Балакиревых продолжали состоять в теснейшей родственной связи, отчасти поддерживаемой энергичными усилиями Н. Н. Молчановой, двоюродной тетки как Милия Алексеевича, так и Павла Васильевича, ее наследников.
Действительно, умирая, Надежда Николаевна завещала свое имение (Покровское, Свинкину пустошь и др.) не Вопилову, а разделила его на четыре части, три из которых достались Балакиревым — Владимиру Константиновичу, Милию Алексеевичу и Павлу Васильевичу.
Родственник и наследник Молчановой, композитор не раз приезжал в Покровское, где и познакомился с Вопиловым. «Относительно лошади, — писал тот в 1889 г., — скоро лично буду говорить с самим Милием Алексеевичем Балакиревым». Дело в том, что доставшиеся ему после Молчановой вещи художник вывез из Покровского на лошади, принадлежавшей композитору, и должен был вернуть ее либо возместить стоимость. Вероятнее всего, в это именно свидание Вопилов подарил Милию Алексеевичу фотографию с своего рисунка «Н. Н. Молчанова в гробу». В. П. Глебов в воспоминаниях, опубликованных в «Историческом вестнике» за 1916 г., рассказывал о своем визите к композитору незадолго до его смерти. Он отметил, что на стенах его квартиры висело много гравюр и снимков: «Обратил я внимание еще на одну фотографию, изображавшую какую-то старушку, лежащую в гробу». Точно такое же фото передано Вопиловыми и в щелыковский музей.
На связи Балакирева с Костромой и Покровским указывают его письма. «Я взял отпуск, — говорится в письме к В. В. Стасову от 15 сентября 1888 г., — чтобы немного проехаться в Москву, в Ярославль, Кострому… и освежиться». А в сентябре в Покровском происходил раздел молчановского имущества. В другом письме, С. М. Ляпунову, от 14 августа 1890 г. сообщается: «Я собираюсь в конце августа уехать в отпуск месяца на полтора и, главным образом, располагаю провести это время в Ярославле» — напомним, что тогда Балакирев вводился в права наследства и должен был приехать если не в само имение тетки, то в соседнюю с Ярославлем (два часа поездом) губернскую Кострому.
