Татьяна Фадеева - Тайны горного Крыма

Были известны различные способы посадки лоз и облагораживания винограда искусной прививкой. Паллас называет 35 сортов винограда, разводимых местными жителями. "Горные татары, — пишет он, — обрабатывают свои сады, поливают их, чистят, унаваживают; они очень искусны в деле прививки и ничто не может превзойти способ, употребляемый около Бахчисарая, где прививают прямо к корню на одну треть глубже поверхности земли, что не только дает совершенно здоровый ствол, но впоследствии еще и корни самому прививку и обеспечивают этим долголетие деревьев".

Татары — как некогда скифы, тавроскифы и т. д. — стали общим названием различных групп населения. В прошлом веке большинство исследователей различали среди татар три группы населения: 1) степных, или ногайских татар; 2) татар, населяющих города Бахчисарай, Карасубазар, Симферополь, Евпаторию; 3) горных татар. Первые две группы, пишет Старовский, были потомками монголо-татарских завоевателей с примесью ногайской крови и практически ничем не отличались от поволжских татар. В отличие от них горные и южнобережные татары, потомки отуреченных древнейших крымских народностей — греков и тавроскифов, смешавшихся позднее с готами, генуэзцами, венецианцами и т. д., слились с татарами степной части полуострова.

Южнобережные татары и по физическому типу заметно отличались от тюркского: отмечались более высокий рост, отсутствие скул, "в общем, правильные черты лица; тип этот сложен весьма стройно, почему и может быть назван красивым. Женщины отличаются мягкими и правильными чертами лица, темными, с длинными ресницами, большими глазами, тонко очерченными бровями". Описанный тип, однако, даже в пределах небольшого пространства Южного берега подвергается значительным колебаниям, в зависимости от преобладания тех или других живших здесь народностей. Так, например, в Симеизе, Лименах, Алупке нередко можно встретить длинноголовых, с продолговатым лицом, длинным горбатым носом и русыми, иногда рыжими волосами. Южнобережные татары говорят на османском наречии турецкого языка. И все же "обычаи южнобережных татар, свобода их женщин, почитание некоторых христианских праздников и памятников, их любовь к оседлым занятиям, сопоставленные с их наружным видом, не могут не убедить, что эти, так называемые татары так же близки к кавказскому (то есть индоевропейскому — Т. Ф.) племени, как и мы сами".[52]

Преемственность обычаев, идущих из глубокой древности, проявилась в сохранении института сельской общины. Земледельческие поселения Таврики представляли собой, как считают исследователи, соседские, территориальные общины с независимым, не закрепощенным населением. На это косвенно указывает, как пишет А. Л. Якобсон, "глубокая традиционность в Крыму общинного строя, к которому уже в позднее средневековье, в XVI–XVII вв., постепенно оседая, приобщились и татары. Их община (джемаат) с совместным владением пастбищами и сенокосами, нередко с коллективной обработкой земли, с распределением пахотной общинной земли по паям-долям между семьями — членами общины, с правом общины на предпочтительную покупку земли, которую ее владельцы не имели права продавать на сторону, с ее круговой порукой, удивительно напоминает старую византийскую общину, известную по византийскому "Земледельческому закону", действовавшему еще в VIII в. Как видим, общинные порядки дожили в Таврике до XVI–XVII вв. Татарская община была создана, конечно, не татарами, — недавними кочевниками, а являлась потомком местной земледельческой общины глубокого средневековья.[53]

Возможно, именно эти общинные порядки, отсутствие закрепощения способствовали высокому уровню нравственного состояния общества, о котором с похвалой писали путешественники.

II. БАХЧИСАРАЙ — ГОРОД САДОВ

Вновь подарен мне дремотой

Наш последний звездный рай,

Город чистых водометов

Золотой Бахчисарай.

А. Ахматова

Старый Город

Старый Бахчисарай приютился у подножия крутых, местами отвесных скал, там, где ущелье расширяется, переходя в более просторную долину речки Чурук-су. Его окруженные садами домики расположились по берегам речки и по склонам поднимающихся по обеим сторонам гор, которые создают великолепный фон для этого, еще сохраняющего свое восточное своеобразие города.

Место для города было выбрано не сразу. Татары-кочевники вначале, примерно со 2-й половины XIV в., расселились гораздо ниже по течению Чурук-су, в урочище Эски-юрт (старое становище): это недалеко от вокзала. До наших дней от Эски-юрта сохранился основной комплекс надгробных мавзолеев — дюрбе. Основатель династии крымских ханов Хаджи Гирей в ходе борьбы за власть выбрал своим постоянным местопребыванием крепость Кырк-ор (Чуфут-кале). У подножия скалы, где расположена крепость, под склонами мыса Бурунчак строится загородный ханский дворец Ашлама-Сарай, постепенно обраставший другими зданиями и превращавшийся в ядро будущего города. Однако по мере того, как междоусобная борьба затихала и крымское ханство, выделившись из Золотой орды, стало самостоятельным, пребывание в непосредственной близости от крепостных стен теряло смысл, и резиденция правителя переносится из тесного ущелья Ашлама-дере в более просторную долину на открытый берег речки Чурук-су. Впрочем, самостоятельным Крымское ханство оставалось недолго: после захвата Крыма турками в 1475 г. оно стало вассально зависимым от Османской империи. Влияние последней сказалось на многих областях жизни татар, в том числе в области архитектуры и искусства.

Напомним, что татары, еще недавно кочевники, вместе с исламом перенимали многие элементы арабского искусства; в первой столице крымских татар — Солхате (Старый Крым) при возведении монументальных построек следовали образцам сельджукской архитектуры Малой Азии, причем обычно строили и украшали мечети и медресе искусные армянские мастера-камнерезы. Сельджукские традиции сохраняются и в ранних постройках Бахчисарая, но преобладающим становится влияние османского искусства. "После того, как в 1476 г. Менгли-Гирей был увезен в Порту в плен и возвращен оттуда данником, — пишет известный исследователь ханского дворца В. Гернгросс, — татарское искусство вообще и татарская архитектура в частности стали развиваться под сильным и почти исключительным влиянием стамбульского искусства. Между тем последнее, в свою очередь, не было вполне самостоятельным: в нем сплетались мотивы арабского искусства с мотивами итальянского Возрождения".[54]

Бахчисарай рос быстро, став в XVII–XVIII вв. торгово-ремесленным центром всего Юго-Западного Крыма. По тем масштабам это был большой город с ремесленными кварталами и оживленными базарами — хлебным, овощным, соляным, кварталами мануфактурных лавок с заморскими товарами, с несколькими караван-сараями, банями. В конце XVIII в. в нем насчитывалось около шести тысяч жителей. В городе было 32 мечети, вокруг которых формировались кварталы-приходы; к ним вели очень узкие улочки двухэтажных домов с нависающим верхним этажом. Они были обращены глухой стеной к улице и сообщались с ней через небольшие внутренние дворики — это характерная черта городской застройки Крыма в течение всего средневековья. Особый колорит придавали городу окружавшие его скалы, которым выветривание придало вид причудливых сфинксов: на их фоне зрелище сгрудившихся в кажущемся беспорядке домов, пересеченных стройными вертикалями минаретов и пирамидальных тополей, казалось особенно экзотическим. "Здесь — минарета тень, там — тень от кипариса, поодаль глыбы скал уселись под горой, как будто дьяволы сошлись на суд Иблиса",[55] - таким увидел польский поэт А. Мицкевич Бахчисарай в сумерках.

На русских и иностранных путешественников, с конца XVIII в. охотно посещавших бывшую столицу Крымского ханства, она производила неизгладимое впечатление своим неподдельно восточным колоритом, тем более привлекательным, что путешествие на турецкий Восток было в те времена и труднодоступным, и небезопасным. Именно так его воспринял сопровождавший Екатерину II во время ее путешествия в Крым в 1787 г. французский посол де Сегюр: "Нам казалось, что мы перенеслись в турецкий или персидский город, с той лишь разницей, что мы имели возможность спокойно все рассмотреть, не опасаясь оскорблений, которым подвергают христиан на всем Востоке".[56] Подробное описание города дал побывавший здесь в 1793 г. академик Паллас: "Улицы, расположенные уступами друг над другом, узкие, кривые и каменистые, чрезвычайно неопрятные, перемежаются садами, где ломбардские тополя, а также башенки каминных труб и многочисленных минаретов придают городу, состоящему из довольно убогих домов, приятный вид… Главная улица, что ведет в ханский дворец, с обеих сторон застроена деревянными лавками, примыкающими к домам; но она так узка, что две повозки едва могут разминуться, притом к этому неудобству следует добавить ужасную мостовую. По другим улицам могут продвигаться лишь пешеходы и всадники".[57] С большой похвалой отзывался он о водном хозяйстве города, несомненно продолжавшем давнюю местную культурную традицию рачительного распоряжения водой. Вода подводилась издалека, по глиняным трубам, проходившим под землей, и затем распределялась для устройства общественных фонтанов или во дворы богатых горожан. Далее она отводилась по одним каналам для орошения городских садов, а по другим — уносила нечистоты в речку Чурук-су. "Татарская полиция, — продолжает он, — тщательно следит за содержанием этих каналов, которые поддерживаются на общественные средства".[58] В этих условиях Чурук-су выполняла роль «сточной» канавы и вполне оправдывала свое название «гнилая», "вонючая" вода, однако, добавляет Паллас, именно эта вода немало способствовала плодородию огородов, расположенных ниже по течению, ибо значительная часть ее отводилась специальными каналами для орошения.