Игорь Долгополов - Мастера и шедевры. т. I
Нередко в сюжете картины заложена аллегория, либо древний миф или легенда, иногда то или иное полотно есть суть метафора, которую не так легко расшифровать. Словом, искусство, чем оно значительнее, тем оно несет в себе ассоциативную сложность, а если говорить проще, тайну.
Ведь само понятие «останов ленное мгновение, превращенное в вечность» есть суть колдовство. Ибо как назвать иначе слезу, застывшую на щеке прелестной женщины, ставшую навсегда жемчужиной. А ведь это сотворил художник…
Давно, давно ушел из жизни Ван Гог. Но его подсолнечники, словно раскаленное солнце, еще много столетий будут поражать людей как символ радости бытия.
Задумайтесь. Эти дивные цветы написал один из самых обездоленных и несчастных людей планеты. Но он победил горе и воспел красоту жизни.
Не зная его судьбу, нельзя полной мерой оценить и понять меру его подвига. Надо, надо, любя искусство, изучать его во всех ипостасях. Лишь тогда картина раскроется перед вами полностью. Станет еще более понятной. И вы услышите, вдохнете гул и аромат эпохи, познакомитесь ближе с самим художником.
Винсента захватил Париж — вечная круговерть живых и пестрых впечатлений. Столица пленэра, только недавно пережившая бунт импрессионистов, увлекательна, заманчива. Он встречал зори на Монмартре. Писал в Булонском лесу. Бродил по городу. Ночь. Ван Гог идет по набережным Сены. За ним по воде бежит лунная дорожка.
Огромной темной глыбой встал перед ним Нотр-Дам. Ситэ. Остров, где каменной легендой застыл собор средних веков.
Перед Винсентом вдруг ожило время. Он подошел ближе к храму. Каменные химеры будто раскрыли зловещие пасти и глядели со своей недосягаемой высоты…
Ван Гог вздрогнул. Ему показалось, что собор двинулся и поплыл, как древний фрегат, мимо него в века. В этот миг Винсент с какой-то пронзительной ясностью ощутил свою малость, ничтожность усилий, которые он прилагает, чтобы покорить искусство.
Луна зашла за тучу.
Исчезла бегущая дорожка мерцающей воды.
Ван Гог засмеялся…
«Нет, — подумал он, — я рано сдаюсь. Надо бороться, бороться до конца. И тогда люди запомнят тебя, твои создания, твою любовь к ним».
Ветер прогнал тучу, и лунный свет опять как будто сдвинул с места собор. Но Винсент уже поборол испуг. Он приехал в Париж, чтобы победить мещан, салонную богему, тупых и хитрых маршанов. Покорить этот великий город. Что ему тени прошлого? Перед ним — завтра. И он шагает туда. Раньше других.
Ферма в Провансе. Арль.
«Мне нужна только победа», — громко сказал Ван Гог. Гулкое эхо в ночной тишине принесло слова обратно.
«Беда», — услыхал Винсент.
«Ах, эти старые храмы, — всегда вокруг них витают призраки».
Порыв холодного ветра сорвал шляпу, и Винсент побежал за ней. Вмиг пропала напряженность. Встречный мужчина в длинном плаще поймал шляпу и со смехом вручил ему.
- Не теряйте голову, пригодится, — пробасил он.
- Спасибо, — ответил Ван Гог.
Винсент остановился. Луна четко обрисовала Париж, громаду домов, шпилей, куполов … Художник поглядел на черные тела барж, похожих на огромных спящих рыб. В эту торжественную летнюю ночь он наконец поверил по-настоящему в свои силы и в свое призвание.
Происходит парижское свидание, которое войдет в жизнь мастера и приведет со временем к трагедии.
Ван Гог и Гоген…
Два апостола новой живописи узнали друг друга в 1887 году.
Винсент был сражен мощью, талантом и судьбою живописца Гогена, бросившего в тридцать пять лет жизнь буржуа и сменившего фрак на блузу художника… Париж все же утомлял и расшатывал без того слабое здоровье Ван Гога. Он стал невыносим.
Тео с горечью пишет сестре:
«В нем уживаются как бы два человека: один — на редкость одаренный, чуткий, добрый, другой — эгоистичный и жестокий. Конечно, он сам себе враг, потому что отравляет жизнь не только другим, но и самому себе».
Кризис назревал. Кредит у папаши Танги — продавца картин, дававшего Ван Гогу краски под его будущие полотна, — закрыт. «Тамбурин» — полукафе-полупритон — со своей вальяжной хозяйкой обанкротился, и с молотка вместе с обстановкой пошли и картины Винсента по одному франку за десяток полотен.
Кстати, эти же холсты через четверть века могли бы быть проданы за несколько миллионов франков…
Но это в будущем.
А пока Париж опостылел художнику, он мечтал об отъезде. Куда?
Арль…
Вот где можно «помериться кистью с солнцем». И опять у Ван Гога ощущение:
«Иду в пламя…»
Никто не знал, что будущий великий художник уже носил в душе зародыш нового: еще невиданный по энергии и пластике цвет. Его Голгофа была впереди, и он, предчувствуя беду, все равно шел ей навстречу, высоко подняв скуластое лицо. Его узкие глаза лихорадочно блестели.
Прощай, Париж!
Прощайте, блестящие Салоны, великолепные ателье — все, все, созданное не для него. До скорого свидания, серое парижское небо, любимый Лувр, свинцовая Сена, угрюмый Нотр — Дам …
Арль встретил Ван Гога зимней стужей. Дул ледяной мистраль, толстый слой снега покрывал городок. Кто мог подумать, что это «столица солнца»? Голубые обледенелые горы обступили Арль, и Винсенту показалось, что он видит… японскую гравюру.
Как ужасен зтот мороз! Влажный ветер делал холод невыносимым. Ван Гог мечтал о тепле, весне. Ах, Прованс, ты зло подшутил над художником! Но, как говорится, всему приходит конец. Зима прошла.
Могучее южное солнце вскоре показало свою неукротимую силу. Вмиг все зацвело, и Ван Гог пишет белопенные розовые сады. Десятки шедевров выходят из-под его кисти.
Наконец его могучая чувственность нашла выход. Все страсти, бушевавшие в Винсенте последние годы, благодатно нашли выражение в дышащих свежестью, чистотой, солнцем холстах. Это было упоение трудом, высшее счастье художника.
«Я убежден, — говорил он Тео, — в безусловной необходимости нового искусства живописи и рисунка, новой художественной жизни».
1888 год… Совсем немного до конца. Но с какой неистовой силой изливает чувства Ван Гог в искрометных, огнедышащих, трепетных полотнах! Все живет, движется в этом рожденном им ликующем мире…
Нет, это не спокойная радость холстов импрессионистов, ласкающая взор.
Грозно, порой жутко выглядит у Винсента Ван Гога даже самый мажорный сюжет. Что-то неведомо тревожное заложено в этих пронзительно правдивых, бездонных по глубине видения картинах.
Это были холсты, доведенные при всей своей реальности до знаков-символов. Казалось, что это апофеоз экспрессии.
Но это только начало прозрения.
Чем страшнее становилась жизнь Ван Гога, чем ужаснее судьба художника, чем безнадежней здоровье и меньше запас сил, чем ожесточеннее борьба с роком, тем блистательней его шаги к новым, еще неведомым высотам. Его полотна предельно напитаны соком жизни, любовью к природе-матери, началу всех начал…
Два года, всего два года отделяют нас от той трагической минуты, когда иссохшая рука Ван Гога схватит пистолет и…
Но повременим. Попробуем пройти этот звездный путь Винсента к гибели и вечности. Ибо с минуты перехода Ван Гога в небытие родится навечно новый мастер, принадлежащий уже не Голландии, не Франции, а всей планете. Это имя, которое не вычеркнет ни один рутинер, догматик, щелкопер, карьерист, невежда… Мир вскоре привыкнет к этим шершавым, жутковатым, беззащитным в своей обнаженности холстам. Сегодня Ван Гог признанный классик. Его имя стало хрестоматийным как пример подвигав искусстве и немеркнущего таланта, трудом до кровавого пота добившегося имени гения.
… Арль лукаво взглянул на усталого Винсента.
Этот маленький городок, мощенный булыжником, белел уютными домиками с красными черепичными крышами.
Темный собор святого Трофима строго и одиноко возвышался над черно-зелеными тополями и синими далями. Чистое голубое небо выгорело от жары, казалось серым с фиолетовым маревом у горизонта.
Сколько чувств теснилось в воспаленной голове Ван Гога! Он слышал ленивое биение пульса города, уставшего от полдневного зноя. Как отличен ритм Арля от тревожной и иногда бессмысленной суеты парижан, бегущих, как белка в колесе, в погоне за модой. Быстро темнело. Зажгли фонари вечерние кафе, злачные места. У порогов домиков сидели на зеленых скамьях обыватели с трубками, пуская клубы дыма.
Арльские дамы.
В тихом вечернем воздухе пахло снедью. Хозяйки готовили ужин.
Ван Гог остановился. Сбросил с плеч этюдник. Ах, как может искусство возвысить или унизить человека!.. Все зависит от того, какую задачу поставил творец. Ведь давно не секрет, что сознание людей незаметно, но прочно формируют поэзия, музыка, архитектура, искусство.
… Как воет сирокко.
