Екатерина Останина - Трагические самоубийства

И Фрида делала все это, превозмогая страшную боль. А чтобы казаться Диего привлекательнее, она однажды украсила свой корсет цветочками и перышками. При виде этого зрелища Диего едва не расплакался от жалости к любимой. Он решил, что будет с ней всегда, всю жизнь, пока сам ей не надоест.

В 1922 году состоялось бракосочетание Фриды Кало и Диего Риверы. Вскоре Фрида забеременела. Она была невероятно счастлива: неужели это возможно, и ей тоже сможет быть доступным счастье материнства? Диего, правда, не хочет больше детей, но это неважно. У нее будет малыш, и она с радостью вытерпит ради него любые мучения, головные боли и спазмы, эту постоянную тошноту… Только бы он родился! А к боли ей не привыкать: Фрида давно терпит нечеловеческую боль. Но и этим мечтам было не суждено осуществиться.

Однажды утром Фрида проснулась в луже липкой крови: у нее произошел выкидыш. Она умоляла врачей сохранить жизнь ребенку, даже если бы для этого требовалось отдать свою собственную, но все было бесполезно. Доктора опасались, что их пациентка сойдет с ума: она постоянно просила показать ей ребенка, чтобы рассмотреть его ручки, ножки, личико. Она должна его нарисовать! Как только Фриде разрешили вставать с постели, она написала картину под названием «Летающая кровать», на которой изображала себя – обнаженную – и большого ребенка, связанного с ней пуповиной. У Фриды случилось впоследствии еще два выкидыша. Она поняла, что ребенка у нее не будет никогда, и смирилась с этим.

Тем временем Фрида заметила: Диего охладел к ней. Она не удивлялась. Как можно любить калеку, больную женщину, когда вокруг столько здоровых, которые так и рвутся в его постель? В последний год супруги ни разу не занимались любовью. Диего вполне хватало поклонниц, натурщиц, проституток и даже старых медсестер, которых он нанимал для ухода за больной женой. Фрида видела все, но молчала.

Однажды Диего пригласил к себе на виллу погостить опального революционера из Советского Союза Льва Троцкого и его супругу Наталью Седову. Троцкий рассчитывал провести у Риверы несколько месяцев, а вышло так, что задержался на 3 года. Однажды он засиделся в саду до поздней ночи и увидел Фриду. Его поразило ее скорбное лицо и горькая складка у губ. Волна жалости захлестнула Троцкого: «Не грустите, сеньора, – сказал он. – Я по сравнению с вами – глубокий старик, но знаю, что жизнь стоит того, чтобы радоваться». И вдруг неожиданно для себя самой Фрида произнесла: «Вам не было бы противно ко мне прикоснуться?» – «Вы – исключительная красавица!» – искренне сказал Троцкий. Фрида подошла к старику и горячо поцеловала его в губы, а потом медленно удалилась.

Троцкий застыл, как пораженный громом. Ему никогда и в голову не приходило изменять своей жене, но… Никто и никогда не целовал его с такой страстью. Безумный огонь вспыхнул в его душе. Фрида и Троцкий стали любовниками. Они даже не думали скрываться и часто проводили выходные в горах, наслаждаясь друг другом, как будто чувствуя: это – последнее настоящее счастье.

Наталья Седова делала вид, что ничего, собственно говоря, не происходит, но Ривера просто кипел от негодования. Да, он постоянно изменял жене, но чтобы она решилась на такое… В его доме! Он же мужчина в конце концов! Он не позволит продолжаться этому безобразию! Буквально через два дня Троцкий и Седова покинули дом Риверы. Троцкий уезжал навстречу смерти. Не прошло и года, как человек, которому он безоглядно доверял, Рамон Меркадер, загнал в его голову ледоруб.

А Фрида целиком ушла в работу. Она стала знаменитостью. В Париже и в Нью-Йорке с колоссальным успехом прошли две ее выставки, причем в Нью-Йорке было куплено двенадцать ее картин из двадцати, а в Париже одну картину художницы приобрел Лувр. Ее фотографии то и дело появлялись на обложках известных журналов, о ней высоко отзывались признанные мэтры модернизма Пикассо и Кандинский…

Что же касается семейной жизни, она была разбита окончательно. В 1940 году Ривера попросил Фриду подписать бумаги о разводе, и она немедленно освободила его от брачных обязательств, оставшись одна в большом доме. Диего бросил ее, но никто никогда не узнает, насколько ей было больно, плохо, одиноко до отчаяния. Для этого она слишком горда. Бродя по опустевшему дому, Фрида неожиданно увидела садовые ножницы. Недолго думая, она остригла свои роскошные волосы – предмет гордости. После ухода Диего Фрида написала свой автопортрет, на котором такой и показала себя – в виде худенькой женщины с большими глазами и неровно остриженными волосами. Закончив картину, она сделала внизу приписку: «Я любил тебя за твои волосы. Теперь у тебя их нет, и я больше не люблю тебя. Ты – лысая».

Но Диего и сам не догадывался, как сильно он привязался к ней, как бесконечно он ее любит. В 1941 году Диего попросил у Фриды руки – вторично. Она согласилась, но поставила условие: муж никогда не станет заниматься с ней любовью. Фрида не перенесла бы, если бы вдруг Диего увидел, как она мучается в своем стальном корсете, как ее болезнь прогрессирует, как она медленно угасает.

Фрида все чаще надолго задерживалась в больнице. Ей сделали еще 7 операций на позвоночнике. Состарившийся Диего сидел у ее кровати и плакал, не стыдясь своих слез. Запоздалое раскаяние мучило его: если бы можно было вернуть время назад, если бы можно было забыть нелепые измены и ссоры. Ведь он всегда любил только ее, и только она ему нужна.

А Фрида даже плакать не могла, хотя при виде рыдающего Диего очень хотелось это сделать. Но в ней не осталось уже почти ничего, кроме непрерывной, бесконечной боли, не прекращающейся ни на минуту и как будто выжигающей ее изнутри. Фрида приняла решение покончить с собой. В больнице она делала это несколько раз: отключала медицинскую аппаратуру, выпила несколько пузырьков снотворного… Но бдительные врачи постоянно были начеку и каждый раз ее спасали. Фрида не могла понять зачем.

В 1953 году Фриде ампутировали больную ногу и позволили вернуться домой. В ней не осталось уже ничего живого; она практически ничем не интересовалась и решительно отказывалась пользоваться костылями. Диего пытался вернуть ее к жизни как мог. Он устроил персональную выставку Фриды, чтобы она наконец покинула дом. Ведь не может же она не появиться на собственной выставке! И Фрида появилась. Всего на несколько минут. Собравшиеся увидели, как к галерее Лолы Альварес подъехала машина «скорой помощи», из которой на носилках вынесли Фриду Кало в одеянии восточной царицы. Никто не знал, какую нечеловеческую боль пришлось вынести Фриде, чтобы сделать великолепную прическу и одеться. Она искусно задрапировала обрубок ноги, и в тот раз ни один человек не мог отвести от нее глаз. Редко удается увидеть столь ослепительную женщину. Фрида поприветствовала собравшихся и скрылась.

Через несколько дней упорный Диего попросил Фриду все же пойти ему навстречу: встать на костыли и сопровождать его на политической демонстрации. В тот день шел дождь, и Фрида простудилась. У нее началась пневмония.

Наутро Диего принес завтрак любимой в постель. Он нежно улыбнулся, откинул одеяло и произнес: «Уже двенадцать часов дня, вставай, дорогая». Но Фрида не шевелилась. Взгляд Диего упал на туалетный столик. Там лежала записка. Прочитав ее, Диего все понял: «Я больше не вернусь», – писала она. Фрида умерла, приняв огромное количество снотворного. Потом Диего поднял на стену полные слез глаза: там висела картина, только что оконченная Фридой. На ней изображались сочные и спелые разрезанные арбузы. Надпись под картиной гласила: «Да здравствует жизнь!».

Созданный для большого творчества во имя коммунизма, с 16 лет связанный с партией, с рабочими и крестьянами, одаренный богом талантом незаурядным, я был полон самых высоких мыслей и чувств, какие только может породить жизнь народа, соединенная с прекрасными идеями коммунизма… Сейчас довольно сложно воспринимать эти слова Александра Фадеева, которые он написал в предсмертном письме, но еще сложнее понять то, что именно разочарование в идеях коммунизма и, как следствие этого, нестерпимая боль утраты жизненных ценностей толкнули его на отчаянное решение покончить с собой.

14 мая 1956 года Фадеев был обнаружен в своем рабочем кабинете с огнестрельной раной в области сердца.

«Лучшие кадры литературы – в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены или погибли благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; все остальное, мало-мальски способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув 40–50 лет». Эти строки из предсмертного письма Александра Фадеева невольно заставляют задуматься: только ли разочарование в политике партии и правительства стало причиной его самоубийства? Ведь, как известно, Фадеев, будучи в 1932–1938 годах заместителем председателя оргкомитета Союза советских писателей (ССП), во время процесса по сфальсифицированному делу «параллельного антисоветского троцкистского центра» вместе с А. Н. Толстым и П. А. Павленко подписал письмо, где говорилось: «Требуем беспощадного наказания для торгующих родиной изменников, шпионов и убийц…», а уже лично в январе 1937 года выступил в «Правде», написав статью о «кривляющихся перед судом бесстыдно-голеньких ручных обезьянах фашизма». Среди «ручных обезьян» были талантливые советские литераторы… И не их ли он имел в виду, когда писал строки о том, что «лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте»? Сейчас практически невозможно ответить на этот вопрос, но тот факт, что одной из причин самоубийства Александра Фадеева было осознание своих жутких ошибок, уже не вызывает сомнения.