Андрей Ильичев - Практическое пособие по охоте за счастьем
Вид набережной возле Дворцового моста.
М-м-м… Хорошо…
Панорамный снимок крейсера «Аврора».
О-о-о! Прекрасно…
Невский…
Очень хорошо. Очень…
Памятник Петру.
Все… Я дальше не пойду. Надо передохнуть.
— А тебе не кажется, что как-то уж слишком быстро Ленинград осмотрели. Как-то поверхностно.
— Да ну, нормально. В самый раз!
— И вчера так даже до Финляндского вокзала не дошли.
— А куда спешить? У нас времени…
И то верно. Спешить незачем. Куда он, Петербург, денется…
Вот и все. В смысле все, что вы хотели получить от Петербурга, но боялись об этом друг другу сказать…
И все довольны.
Он.
Она…
Если, конечно, она согласна.
А вот если не согласна… То так и надо сказать — не согласная я. Или довести свое несогласие каким-нибудь более изысканным образом. Например, сказать:
— Ах, я уже была в Петербурге два раза, и теперь вектор моих эстетических интересов устремлен в сторону нечерноземной глубинки России. И пошел ты…
Или сказать:
— В Питер, конечно, я поеду с удовольствием, но спать мы будем в разных комнатах с закрытой на замок и припертой шваброй дверью.
И тоже всем все понятно. И все по-честному. Питер вместе — постель врозь. А дальше ему решать.
Боитесь, что тогда вас не пригласят в поездку?
А вы-то чего хотите? Питер или… Вы вначале с собой разберитесь. А лишь потом с ним.
Я тоже предполагаю, что после того, как вы ему откажете, он так же рьяно, как раньше, уговаривать вас посетить Петергоф не будет, вполне вероятно, немного скиснет, скажет, что в общем-то погода в Ленинграде нездоровая, приезжих не жалуют, цены высокие, а экспозиции большинства музеев даже уступают местному краеведческому.
И значит, понятно, что ему было нужно. Не фонтаны.
А если ваш приятель согласится на предложенные условия и сможет их выдержать, то у вас появился исключительной преданности друг.
Примерно так вы должны мыслить в этой и похожих ситуациях.
А то как-то нехорошо получается — она ничего не говорит, но ехать в пустую квартиру вроде бы собирается. Он думает, раз собирается с ним ночевать в пустой квартире, то согласна. На все согласна. Ну не дура же она, чтобы не понять, с какой целью приглашают к себе на ночь молоденьких девиц! А раз понимает, то, значит, все будет очень хорошо.
Приезжают. Он в первый же вечер демонстрирует ей свои знаки внимания. Она в крик и сопли:
— Гад, подлец, сволочь! Чего удумал! Меня, честную девицу… Как ты мог?..
— А ты как будто не понимала? Все ты понимала! Я сколько денег на тебя вбухал — кафе, шоколадки-эклерчики, цветы… А деньги на билет?
— Я думала, это ты от чистого сердца.
— Ага, от сердца. От сердца валидол дарят. Не изображай идиотку!
— Я не изображаю…
И ведь действительно не изображает, раз деньги авансом брала.
В итоге два нормальных человека, не разобравшись в себе и друг в друге, такого наворотили… И каждый, считая себя правым, шельмует вторую половину где только может.
— Он маньяк, насильник, бандит… Я точно знаю!
— Ох она и сволочь, деньги взяла, а потом фигу под нос…
И враги на всю жизнь. А могли составить очень неплохую пару. Если бы не обманывали друг друга и себя. Если бы назвали все своими именами.
Но не разобрались. Увы…
Другая история. На этот раз не про молодежь, про очень даже зрелых людей. Заявляется ко мне одна старинная знакомая, ныне замужняя дама, мать двоих детей, и кается:
— Полюбила я лучшего друга своего мужа. Как увидела, что-то екнуло, и я сразу поняла, что он мне нужен.
Ну что ж, екнуть, конечно, может. В любом возрасте может. Это дело индивидуальное.
— Рад, — говорю, — за тебя.
— Да я не в этом смысле.
Ах вот оно что. За разрешением она пришла. За индульгенцией. Чтобы, значит, я сказал ей — «да» и с ней ответственность разделил. А тот кавалер ложе. Нет проблем.
— Если ты насчет того, что можно или нельзя, так можешь даже не сомневаться. Твоя жизнь — твоя собственность. Что хочешь, то и делай. Можешь даже с двенадцатого этажа вниз головой сигануть, если тебе это доставляет какое-то удовольствие. Оно, конечно, одноразовое, но может такое… что того стоит…
— Вот ты опять шутишь, а я…
— Ладно, ладно, не шучу. Чем я могу тебе помочь?
— Полюбила я его. Сильно.
— Валяй.
— Что — валяй?
— Ну что делают, когда любят?
— А муж?
— А при чем здесь муж? Ты ему не принадлежишь, он твою жизнь не покупал.
— То есть ты считаешь, что можно?
— Абсолютно. Твоя жизнь…
И снова про то же, про право распоряжаться принадлежащей лично тебе собственностью по своему усмотрению.
— Хочешь, я тебе разрешение в письменном виде выдам?
— Как это?
— Напишу, что податель сего документа имеет право спать с лучшим другом своего мужа, равно как со всеми прочими его друзьями, его приятелями, его ближними и дальними родственниками по мужской линии, родственниками тех родственников, соседями по лестничной клетке, подъезду, дому и: микрорайону, а также земляками, согражданами и прочим мужским населением планеты Земля, а также, если будет на то желание, с женским населением и представителями фауны, флоры и неживой природы…
Со всеми имеешь!
— Ой, что это ты говоришь? Я только с ним.
А это без разницы — с одним или с десятью, один раз украл или десять. Важно назвать, что это такое. Это — гулянка. Пусть даже замешенная на большой и чистой любви. Уж коли ты не свободная женщина и состоишь в браке.
— А теперь прикинем, какие это будет иметь последствия. Ведь если твое право — гульнуть на сторону, то право мужа, раскрыв измену, — выкинуть тебя на улицу. Что даже и неплохо, так как в другие времена мог забить до смерти камнями.
— Но как же так, у нас ведь дети?
— Я тебе право дал? Дал. Так почему ты лишаешь того же самого мужа? Это дело обоюдоравное. Все имеют право на всё, а не только ты одна на это. В этой конкретной ситуации ты — погулять, он — прогнать. Все нормально.
Да не нервничай ты так, он выгонит, другой подберет. Тот, желанный, подберет. И обретешь ты свое счастье.
— Так-то оно, конечно, так, но…
— Какие могут быть «но»?
Обычные «но». Не нужен ей ее кавалер как муж. В качестве любовника — по всем статьям, а как муж — как-то не очень. Не вписывается. Не семейный он человек.
А муж? Нынешний муж как муж ее устраивает?
Этот — да. Добрый, тихий, не пьет, детей любит, деньги в дом приносит. Все подруги завидуют.
Так, ясно.
— А квартира на ком числится?
— При чем здесь квартира?
— При том. Если квартира принадлежит тебе, то после того, как вы расстанетесь, тебе будет где жить. А если квартира его — то ты становишься бомжихой с двумя малолетними бомжатами на руках.
Ну так на ком?
— На нем.
Большой недосмотр, когда собираешься приделывать супругу рога.
— Ладно. Как у тебя с работой, много получаешь?
— Сейчас совсем не получаю. Сократили меня.
Дальше — больше.
— Накопления есть?
— Зачем?
— Затем, чтобы, когда ты изменишь мужу и он тебя выгонит на улицу из своей квартиры, ты могла продержаться, прокормить себя и детей, хотя бы два-три месяца. А не бежать вымаливать прощение на следующее же утро. На следующее утро их могут не принять. Или принять, но на очень невыгодных для тебя условиях.
Поняла?
— Поняла.
— Тогда пошли дальше. Юридической стороной вопроса владеешь?
— Насчет чего?
— Насчет детей. Вдруг твой бывший муж надумает забрать у тебя детей. На основании того, что ты не можешь их содержать, так как не работаешь и бомж? Не думала об этом?
— Нет.
— Ты, я вижу, вообще ни о чем не думала, кроме…
Нет, ты, конечно, можешь все, что угодно, можешь в том числе это. Только подумай о раскладе: квартиры — нет, денег — нет, работы — нет, а туда же.
Конечно, я ей мог запретить прелюбодеяние, мог сказать: «Жена, да убойся мужа своего…» Сказать мог, но она бы все равно сделала по-своему. Сделала под влиянием сиюминутных желаний. Когда-нибудь, случайно, в не самый подходящий момент, столкнулась с предметом своего обожания и в состоянии любовного аффекта завалила на ближайший диван. Пять-десять минут было бы очень хорошо. Но потом, как бывает, туда кто-нибудь обязательно бы сунулся, сам того не желая, увидел… посчитав себя не вправе, доложил мужу и… И дальше началась бы классическая итальянская комедия с российским трагическим привкусом.
И стоило оно того?
Не знаю, какое решение она приняла и что сделала. Может быть, сделала, но тогда уже разумно, без катастрофических последствий для семьи. А может, быть ничего и не было. Я предполагаю, что не было. Нам ведь когда чего нельзя — так вынь да положь! А когда можно… Когда можно, мы не спешим — не убежит ведь. И подходим к этому делу очень разумно, я бы даже сказал, расчетливо — что будет, если я это сделаю, чего убудет, если я это сделаю, зачем мне это надо, когда я это сделаю… И все — и как отрезало.
