Ким Померанец - Несчастья невских берегов. Из истории петербургских наводнений
Из дневника Дмитрия Александровича Фридрихсберга, профессора-химика Ленинградского университета: «Запомнилось великое наводнение 23 сентября 1924 года. Мне было 9 лет. В день наводнения раньше отпустили из школы. На 4-й линии увидели бурный ручей, текущий из Смоленки. Был жуткий ветер. Побежали к Неве, но до сфинксов было не дойти. Стало размывать Андреевский рынок. Люди побежали, побросав лотки с товарами. Поплыли арбузы, мы хватали их, сколько могли удержать. Дома встретил отец, бледный как мел. Мою радость не одобрил. Стало темно, ветер усилился. В окно было видно, как летают листы железа, сорванные с крыш. Ломались деревья. Редкие люди шли по горло в воде и вдруг исчезали, проваливались в люки. Управдом сидел на заборе с багром и ловил бревна. Он собрал их много сажен, потом все продал, и его арестовали. Меня тогда поразила эта несправедливость. Но, действительно, нельзя допускать, чтобы отдельные люди извлекали деньги из пропадающего имущества. На следующий день было солнечное тихое утро. Занятий не было, и мы пошли на Смоленское кладбище. Там стояли огромные озера, гробы были размыты, их было много на земле. Мы нашли доски вместо весел и, сев каждый в свой гроб, устроили гонки по воде, не разбираясь, было ли что-нибудь в гробах или нет. Твердо помню, что никаких мыслей о недопустимости такой игры не приходило. Мы были по-детски счастливы».[62]
Из воспоминаний актера Бруно Фрейндлиха: «Днем на углу улицы 3 июля (Садовой) и проспекта 25 октября (Невского) услышал слово – наводнение. Но оно меня не взволновало. А когда дошел до Казанской, там уже стихия. На Демидовом [63] окунулся. Семью застал уже не в квартире, а на третьем этаже. Мимо дома, вдоль Мойки, проплывали бочки, дрова, столы, стулья, шашки с дорожного покрытия. С ребятами ловили все для отопления. Простудился и пролежал, борясь со смертью, пять недель».[64]
Недавние воспоминания Ирины Николаевны Бенуа: «Пасмурный день 23 сентября 24-го года постепенно превращался в кошмар – ветер гнул деревья на нашем Конногвардейском бульваре, стекла дрожали от потоков дождя, проезжая часть стала заполняться водой, ее становилось все больше и больше, и вот уже лошади идут по брюхо в воде. Первый этаж затопило. Родители с трудом добрались с Невского – извозчики не решались ехать к Неве».
Наводнение 1924 г. до сих пор привлекает внимание историков и краеведов. Недавно опубликованы письма ленинградцев об этом событии по архивным материалам ОГПУ: «Газеты написали, что жертв было 10 человек, но я думаю, что к этой цифре надо прибавить два нуля. Один ужас, какая сила воды была, даже коммунисты молились Богу и крестились от ужаса бури… На Васильевском острове вода была в 3-х этажах, кожевенный завод залит до 4-го этажа. Во время наводнения нас погнали в город на охрану и усмирение бандитов. Некоторые заводы были подожжены и взорваны. Магазины грабили, электричество повредили, телефоны оборвали. Пойманных грабителей расстреливали прямо на улицах без всякого суда… На корабле „Чайка“ у форта „Краснофлотский“ погибло 500 человек. Идет вселение пострадавших от наводнения в квартиры обывателей. У служащих высчитывают из жалованья на наводнение… У нас в библиотеке университета большой разгром. Книги в ужасном виде. Занимаемся просушкой. Вентиляции никакой, и топка не производится».[65]
1925 г., 3 января – 225 см, 46-е по высоте, необычное – в середине зимы.
В самом начале 1925 г. по сообщениям Главной геофизической обсерватории, на Балтийском море начались сильные штормы. В Ленинграде 3 января ожидалось усиление западных ветров до 14—15 м/сек и подъем уровня в Неве до 2-4 футов (61– 122 см) выше ординара, а в последующие дни – сильные метели и большие снегопады, а также установление санного пути. Вследствие охватившей север и северо-запад СССР оттепели больших морозов ждать не следовало, температура воздуха предполагалась от нуля до восьми градусов ниже нуля.
В 18 часов 30 минут вечера 3 января создалось угрожающее положение. Но вода прибывала медленно: за час она поднялась от 5 футов (152 см) до 5 футов 7 дюймов (170 см). Затем уровень повышался быстрее, и в 22 часа 8 минут был достигнут максимум – 7 футов 7 дюймов (231 см), после чего вода пошла на убыль. В 23 часа 30 минут отмечено 6 футов 8 дюймов (203 см). Ветер изменил направление на северозападное, не уменьшив, однако, силу. Под давлением морских волн Нева вскрылась от устья до Дворцового моста.
Были значительно залиты Васильевский остров и Московско-Нарвский район. На Петроградской стороне, в Ботаническом саду, вода доходила до оранжерей. В Зоологическом саду звери переведены во вторые этажи. Каменный и Крестовский острова залиты водой и наносным льдом. Мост и дамба в Лахте завалены льдом, из-за чего нарушено движение поездов по Сестрорецкой линии.
Из газет: «Всего лишь три с небольшим месяца назад Ленинград постигло стихийное бедствие – громадной силы наводнение, равного которому не было за последние 100 лет. Но уже тогда было ясно, что город будет восстановлен и наши фабрики и заводы задымят по-прежнему. Теперь пришлось пережить новое наводнение, которое могло поставить под серьезную угрозу все результаты проделанной работы. Ленинград, этот город-боец, город пролетарской революции, вышел с честью и из нового испытания.
Сентябрьский опыт помог. В 12 часов дня 3 января Геофизическая обсерватория известила о надвигающейся опасности. Аппарат борьбы с наводнением был развернут в необыкновенно короткий срок. В 3 часа дня в угрожающие районы посланы конные патрули для оповещения населения и учреждений. Благодаря этому в низменных местах жители заблаговременно переселились в верхние этажи. Убытки промышленности благодаря энергичной работе кадров незначительны. Нормальная подача воды была все время обеспечена. Выключена небольшая часть абонентов электрических станций. В ряде районов залиты подвалы. На Выборгской стороне свалено три столба с фонарями. На Васильевском провалились 16 канализационных колодцев. Трамвайные вагоны своевременно выведены из парков. Продажа хлеба производилась до 12 часов ночи. Убытки городского хозяйства крайне незначительны и не превышают нескольких тысяч рублей. Буря шла по всему заливу. В Кронштадте прервано телефонное сообщение. В Петергофе залиты дворцовые парки, а четыре рыбака пропали без вести. Поезд из Сестрорецка дошел только до станции Раздельная (ныне – Лисий Нос. – К. П.) ввиду завалов льда на участке Лахта– Новая Деревня».
1942 г., 25 октября – 174 см, наводнение в период Ленинградской блокады.
Подъем воды почти от ординарного уровня начался в полдень и за четыре часа достиг максимума. Спад, напротив, был замедленным и неравномерным. С вечера 25 октября, в последующие сутки отмечались три пика уровня воды – высотой около 150 см, 140 и 60 см, которые наступали с интервалом 6-8 часов. Писатель B.C. Шефнер отметил: «В октябре 1942 г. был день, когда Ленинграду угрожало наводнение. Вода в Неве поднялась довольно высоко, но потом природа одумалась, ветер присмирел, из берегов Нева не вышла. А если бы вышла?.. При мысли об этом не по себе становится… Блокада и наводнение…» [66]
Из «Ленинградского дневника» поэтессы Веры Инбер: «12 сентября 1942 г., вечер. Страшный ветер. Есть опасение наводнения. Наша Карповка угрожающе поднялась. Но вскоре ветер стих и вода спала <…>.
25 октября 1942 г…Вчера ночью явился начальник штаба противовоздушной обороны и сообщил, что вода в Карповке поднялась и залила пространство перед Ботаническим садом».[67]
В годы войны и блокады об этих наводнениях не сообщали.
1955 г., 15 октября – 293 см, 4-е по высоте.
Традиция умолчания, начатая в конце 1920-х гг., продолжалась и после войны и сохранялась довольно долго. Она четко проявилась при почти катастрофическом наводнении 1955 г., о котором коротко сообщили, не указав высоту воды.
«Ленинградская правда», 18 октября 1955 г.: «В связи с сильным штормом, разыгравшимся на Балтийском море, наблюдался повышенный уровень воды в Неве. По данным бюро погоды к 20 час. 50 мин. 15 октября вода достигла наивысшего уровня. Затем, минут через 20, начался быстрый спад. К вечеру 16 октября уровень был даже на 14 см ниже ординара».
В других местных газетах публиковались аналогичные краткие сообщения. Максимум подъема воды нигде не указывался.
Яркое описание этого, близкого к катастрофическому, наводнения оставил писатель Федор Абрамов: «…Вечером сижу в Публичке. Разбираю „Донские рассказы“ Шолохова. Радуюсь – работа идет хорошо. Вдруг около 9 вечера замечаю: читатели повскакивали с мест и побежали к пункту сдачи книг. Говорят – в городе наводнение, 285 см выше уровня, залило Васильевский. Какая-то тревога овладела мною, быстро сдаю книги. В раздевалке очередь. Невский запружен народом, на остановках давка. Черная Фонтанка хлещет по набережной. Троллейбус через Дворцовый мост не идет, народу тысячи, все рвутся вперед, домой. Дворцовая площадь вся в воде. Я до колена мокрый. Думаю о романе – а что, как с ним случится что-нибудь… Вспоминаю о дровах, сложенных во дворе. А что, как их разбросает водой, перемешает с дровами других хозяев. Маленькие заботишки охватили меня… Стал пробираться к Адмиралтейству. В Александровском саду толпы народа. По набережной вода хлестала вовсю. По Дворцовому мосту побежал бегом. Ветер, черная зловещая Нева. Небо тоже черное и по нему – белые летучие облака. Огни на английских кораблях погашены, только на одной мачте – красный кровавый огонек, и в отсветах его полощется советский флаг. Жутко! Университетская набережная в воде. Бегу на Пушкинскую площадь, оттуда пробираюсь к Менделеевской. Она вся в воде, и по ней много, много желтых листьев. Будто плес какой… Окна университета раскрыты, в дверях и окнах застигнутые бедствием студенты. И странно: они поют „Рябинушку“… По ограде пробираюсь к дверям университета. Весь мокрый вваливаюсь домой. По радио объявляют: вода спала на 40 см. И так не вяжется восторженный голос с тем, что я видел… По уличным репродукторам передавали концерт туркменских артистов. Дружба, дружба народов – трещало радио. А во дворе главного здания, у окон подвальных помещений, мечутся полураздетые люди, тащат на себе узлы, постели. В комнатах вода, плавают детские игрушки, валенки. По колено в воде бродит старик, матюгается, ловит валенок.
