Константин Душенко - Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней

Некоторые поэты похожи на медведей, которые всегда сосут собственную лапу.

Ненависть пристрастна, но любовь еще пристрастнее.

Нет ничего отвратительнее большинства.

Нет ничего страшнее, чем деятельное невежество.

Никогда не следует поверять женщине восторг, внушенный другой женщиной: они слишком хорошо знают друг друга, чтобы считать хоть одну достойной такого исключительного поклонения.

Никто, кроме художника, не может споспешествовать искусству. Меценаты поощряют художника, это справедливо и хорошо; но этим не всегда поощряется искусство.

Переводчик напоминает сводню, которая, расхваливая достоинства прикрытой вуалью красавицы, вызывает непреоборимое желание познакомиться с оригиналом.

Править легко, управлять трудно.

Публика любит, чтобы с нею обходились, как с женщинами, которым говоришь лишь то, что им приятно слышать.

Стать старым – значит уже пуститься в новое предприятие; все обстоятельства изменяются, и необходимо или совершенно прекратить свою деятельность, или осознанно и намеренно взять на себя новую роль.

Суеверия – это поэзия жизни.

Сумма долга супругов друг перед другом не поддается расчету. Этот долг бесконечно велик и может быть выплачен только в вечности.

Счастливый не верит в чудеса.

Теперь ничему нельзя научиться на всю жизнь. Приходится переучиваться каждые пять лет, если мы не хотим вовсе отстать от моды. (Сказано в 1809 г.)

Тот, кто, осознав, объявляет себя ограниченным, ближе всего к совершенству.

У слабых людей часто бывают революционные убеждения; они думают, что им было бы хорошо, если бы ими не управляли, и не сознают, что они не в силах управлять ни другими, ни собой.

У того, кто решит изучить все законы, не останется времени их нарушать.

Человек должен непоколебимо верить, что непостижимое постижимо, иначе он ничего не сможет исследовать.

Что установлено людьми, то годится не всегда, так как может быть и правым и неправым; а что устанавливают боги, то всегда уместно, и правое и неправое.

Юмор – один из первоэлементов гения, но как только он начинает первенствовать – лишь суррогат последнего; он сопутствует упадочному искусству, разрушает и в конце концов уничтожает его.

Я могу обещать быть искренним, но не могу обещать быть беспристрастным.

Ясность – это правильное распределение света и теней.

Сэмюэл ДЖОНСОН

(1709–1784), английский писатель и лексикограф

Безгрешный: лишенный возможности грешить.

В вашем труде много хорошего и оригинального, но то, что в нем хорошо, не оригинально, а то, что оригинально, – нехорошо.

Вино плохо еще и тем, что заставляет нас принимать слова за мысли.

Воспоминания и предвидения заполняют почти все настоящее время.

Вся жизнь есть не что иное, как средство не думать о смерти.

Всякие перемены связаны с неудобствами, даже если это перемены к лучшему.

Гордость тем, что им доверен секрет, заставила многих выдать его.

Для великих и благородных умов любопытство – первая и последняя страсть.

Для поэта нет ничего бесполезного.

Думая о каких-либо произведениях долго, публика приучается думать о них верно.

Если б не воображение, мужчина был бы счастлив в объятиях горничной так же, как в объятиях герцогини.

Если бы за удовольствием не следовало страдание, кто бы смог его вынести?

Если человек утомлен Лондоном, значит, он утомлен жизнью.

Если юноша или человек средних лет, уходя, не может вспомнить, куда он положил шляпу, никто не обратит на это внимания; но если то же самое случится с человеком почтенного возраста, все начнут пожимать плечами и говорить: «Да, с памятью у него совсем плохо».

Если я приучаю слугу лгать ради моего блага, не резонно ли предположить, что при этом он неоднократно солжет и ради своего блага?

Есть два вида знаний: мы знаем либо сам предмет, либо где найти сведения о нем.

Есть люди, с которыми мы охотно порвали бы, однако нам не хотелось бы, чтобы они порвали с нами.

Женщины постоянно завидуют нашим грехам; если они не так порочны, как мы, то не по доброй воле, а потому, что мы им запрещаем.

Живущего автора судят по его худшим произведениям, и только когда он умрет – по лучшим.

Жизнь есть движение от желания к желанию, а не от обладания к обладанию.

«Завтра» – большой обманщик, и его обман никогда не теряет прелести новизны.

Задавать вопросы – плохой тон в беседе джентльменов.

Захватывающая история редко бывает совершенно правдивой.

Из всех видов шума музыка – наименее неприятный.

Иные умники берут себе жен поглупее, думая управлять ими, – и всегда оказываются в дураках.

Ирландцы – честный народ: доброго слова друг о друге не скажут.

Каждый автор может рассчитывать на похвалу, но лексикограф может надеяться лишь на то, что избежит порицания.

Каждый из нас лентяй – или надеется стать им.

Каждый не прочь поговорить о том, что его вовсе не занимает.

Каждый человек имеет право говорить то, что он считает правдой, а каждый другой человек имеет право поколотить его за это. Мученичество – вот критерий.

Кастрировать: изъять неприличные части книги.

Когда встречаются два англичанина, они заводят разговор о погоде.

Когда мне льстит тот, кому льстят все, я по-настоящему счастлив.

Когда мужчина говорит, что женщина доставила ему удовольствие, он не имеет в виду беседу.

Когда человек знает, что через две недели его повесят, это замечательно способствует концентрации мыслей.

Круглые числа всегда лгут.

Кто хвалит каждого, не хвалит никого.

Лошадь, умеющая считать до десяти, – замечательная лошадь, но не замечательный математик.

Лучше жить богатым, чем умереть богатым.

Люди более постоянны в своей ненависти, чем в любви.

Люди, вообще говоря, не слишком охотно читают книги, если у них есть какое-нибудь другое развлечение.

Люди редко читают книги, которые им подарили.

Люди сделают все что угодно, просто чтобы иметь возможность об этом поговорить.

Многое можно сделать из шотландца, если изловить его еще детенышем.

Мужчине брак нужнее, чем женщине, потому что он гораздо менее способен окружить себя домашним комфортом.

Мужчины знают, что женщины обладают превосходством над ними, и потому выбирают самых слабых и самых невежественных. Думай они иначе, они не боялись бы женщин, не уступающих им в образованности.

Музыка – единственное безгрешное чувственное наслаждение.

Мы любим заглядывать через границы, которые не намерены нарушать.

Мы склонны верить незнакомым – ведь они нас никогда не обманывали.

Надежда есть разновидность счастья и, может быть, единственное счастье, возможное в этом мире.

Насколько легко дается мне воздержание, настолько же тяжело – умеренность.

Не задумывайся об уходе из этого мира прежде, чем мир будет сожалеть о твоем уходе.

Нет ничего слишком незначительного для такого незначительного создания, как человек.

Нигде так сильно не ощущаешь тщетность людских надежд, как в публичной библиотеке.

Никто не достиг величия благодаря подражанию.