Игорь Мусский - 100 великих дипломатов
Однажды в разговоре с Безбородко императрица коснулась какого-то закона; он прочел его наизусть, и когда государыня приказала подать книгу, он, не дожидаясь, когда ее принесут, сказал, на какой именно странице напечатаны те самые слова.
Уникальная память Безбородко, пожалуй, более всего поражала современников. Е.Ф. Комаровский рассказывал, что перед отъездом в Вену великий князь Константин послал его, своего адъютанта к Безбородко осведомиться, кому и какие подарки надо будет делать при венском дворе. Александр Андреевич стал ему «рассказывать, как будто читал родословную венских вельмож, кто из них чем примечателен, кто и в какое время наиболее оказал услуг двору нашему». Комаровский слушал около часу с большим вниманием и любопытством. Безбородко перечислил всех вельможей, которых им предстояло увидеть.
«Потом он сел и написал своею рукой список всех, которым должно дать подарки и какие именно… Граф, конечно, и о прочих дворах имел такие же сведения».
При такой памяти Безбородко за два года выучил французский язык, а потом еще немецкий и итальянский. Уверяли, что он владел также латинским и греческим.
Официально Безбородко ведал прошениями на высочайшее имя, но в действительности ему поручались особо трудные дела самого разного свойства, которые требовали деликатности и такта. Он обладал «редким даром находить средства для благополучного исхода самых щекотливых дел».
Главным поприщем Безбородко стала внешняя политика. В России тогда вырабатывалась новая внешнеполитическая доктрина, в основе которой лежал так называемый «Греческий проект», предусматривавший восстановление Византийской империи со столицей в Стамбуле и русским ставленником на троне. Идея эта впервые была сформулирована, по-видимому, именно Безбородко в меморандуме, который он составил и подал в 1780 году императрице.
В том же году он сопровождал императрицу при ее свидании с австрийским императором Иосифом II в Могилеве и принимал участие в переговорах о тайном союзном договоре. Во время могилевской поездки Безбородко не только успешно справился со всеми организационными делами, но и проявил немалые дипломатические способности. Эта поездка положила начало его возвышению. Вскоре он был назначен в Государственную коллегию иностранных дел и в Государственный совет, оставшись статс-секретарем императрицы.
Безбородко отличался выдающимися способностями в разработке новых дипломатических комбинаций и служил связующим звеном между империатрицей и коллегией иностранных дел.
Никто из сотрудников Екатерины «не мог в труднейших случаях и какой бы то ни было отрасли государственного управления представить государыне такого ясного доклада… когда императрица давала приказания написать указ, письмо или что-либо подобное, то он уходил в приемную по расчету самой большей краткости времени, возвращался и приносил сочинение, написанное с таким изяществом, что ничего не оставалось желать лучшего».
К началу 1780-х годов в канцелярии Безбородко сосредоточились почти все дела, «восходившие на утверждение или решение императорской власти», то есть дела всех учреждений, составлявших государственный механизм.
В 1780 году Безбородко был причислен к коллегии иностранных дел, а после смерти в 1783 году Н.И. Панина стал вторым ее членом. В этой должности он и состоял вплоть до кончины Екатерины II. Но поскольку место канцлера все это время оставалось вакантным, то главным исполнителем воли императрицы и ее первым советником в делах внешней политики был именно Безбородко. Ему направляли из-за границы депеши, с ним вели переговоры иностранные представители в Петербурге, он ргулярно докладывал императрице обо всем, что обсуждалось и решалось в коллегии. Приняв деятельное участие в создании системы вооружение нейтралитета, Безбородко подписал соответствующие конвенции с Голландией, Пруссией, Португалией и Неаполем.
В 1770—1780-е годы Екатерина II много работала над новыми законами, и Безбородко активно помогал ей. Законодательные акты того времени, включая те, что издавались от имени императрицы, зачастую были написаны им собственноручно. Безбородко завоевал полное доверие Екатерины. В 1784 году он был пожалован титулом графа, а в 1797-м — светлейшего князя. И это помимо обычных тогда наград: имений, крепостных крестьян и денег. К концу жизни Безбородко стал одним из богатейших русских вельмож.
Русская армия и флот в 1790–1791 годах одержали над вооруженными силами Турции победы, сделавшие для нее невозможным дальнейшее ведение военных действий.
В Яссы был срочно послан действительный тайный советник граф А.А. Безбородко. Между ним и Екатериной II установилась переписка. Из этой переписки, а также протоколов конференции в Яссах можно сделать вывод о важнейшей роли Безбородко в заключении выгодного для России мира.
В ответ на первые донесения Безбородко императрица предоставил ему полномочия на ведение переговоров от ее имени, а также определил свое отношение к ним: «Бога для ни вершка не давайте им по сю сторону Днестра».
10 ноября 1791 года состоялась первая конференция российских и турецких уполномоченных, на которой представитель России четко постави вопрос: «Хотите войны или мира? Можете иметь и то и другое. Выбор за вами». Рескриптом от 19 ноября Екатерина предложила, не тратя времени на обсуждение каждой статьи, обсуждать сразу весь пакет из шести артикулов и одного сепаратного пункта.
И хотя дискуссия по статьям, на основе которых должен был быть заключен мир, шла не просто и Безбородко приходилось отражать атаки противой стороны, некоторые положения благодаря настойчивости российского уполномоченного удалось даже улучшить по сравнению с тем, как они были записаны в Кючук-Кайнарджийском договоре. Так, жители Молдавии были освобождены на два года не только от дани, как это было записано ранее, но и от других повинностей, которые были не менее разорительны. А для Восточной Грузии было предусмотрено увеличение срока свободной продажи имений, оставляемых переселенцами.
Хотя дела шли хорошо, Безбородко волновала оценка его дипломатической деятельности Екатериной. Он ревниво осведомлялся у своего друга президента Коммерц-коллегии графа А.Р. Воронцова, действительно ли им довольны, «или уже теперь жребий всякого, что никто так не угодит, как покойник, который все один знал и умел» (речь шла о Потемкине).
Между тем великий визирь Юсуф-паша так отзывался о Безбородко: «Доброжелателен, благоразумен, проницателен и справедлив». Российский уполномоченный постоянно получал из разных источников сведения о всех перипетиях закулисной борьбы в диване вокруг переговоров. А в нужные моменты, чтобы оказать давление на Порту, генерал Каховский по просьбе Безбородко демонстрировал силу российских войск.
Наиболее оживленные споры вызывали две последние статьи договора: «О закубанских народах» и «О денежной компенсации». Екатерина писала Безбородко: «О закубанских народах надо настоять, чтобы в договоре было зафиксировано, что или Порта отвечает за все неустройства и набеги, которые от тех народов могут нам иногда причинены быть, или <бы турки> предоставили нам самим право обуздать и усмирить их, не почитая такового наказания за нарушение с нею мирного трактата». Екатерина выражала опасение, что требование о денежной компенсации за понесенный Россией ущерб вызовет возражения со стороны Англии и других европейских государств. Окончательное решение этого вопроса она предоставила самому Безбородко, надеясь на его опыт и желание «приобрести выгоды для государства нашего».
Руководствуясь этими распоряжениями, Безбородко с блеском завершил переговоры. Создав впечатление, что главное, на чем будет настаивать Россия, это денежная компенсация, он легко добился уступок по вопросу о закубанцах, а когда Порта наконец согласилась, что «она делается ответственной за все беспорядки, могущие произойти от закубанских племен… и обязуется вознаградить из своей казны все убытки, нанесенные корсарами подданным Российской империи», граф торжественно провозгласил: «Посколько Порта соглашается на артикул мною предложенный, отвращающий разрыв и дальнее пролитие крови, объявляю, что Российская империя не потребует никакого денежного удовлетворения и дарует мир многочисленным миллионам людей, населяющих Россию и Османскую империю». Так в торжественной обстановке 29 декабря 1791 года завершились переговоры. На последней, 14-й конференции был подписан мирный трактат. Оценивая дипломатическую деятельность Безбородко в Яссах, молодой в то время дипломат Ф.В. Ростопчин с восхищением писал: «Для успеха в самом трудном деле ему стоит только приняться за работу. Он оказал России самую главную услугу, какую только можно было сделать».
Возвратившись в марте 1792 года в Петербург, Безбородко встречался с новым фаворитом Екатерины молодым П.А. Зубовым. Сначала Зубов избегал вступать в конфликт с дипломатом, тем более что по особоважным государственным делам императрица продолжала обращаться с Безбородко. Фаворит потянул за собой новых людей. Их всевластие огорчало и раздражало графа, он стал удаляться от дел и жаловался, что легко и с удовольствием делается, отдается в руки других: вся дрянь и все, что влечет за собой неприличности, на меня взваливается. Безбородко обратился к императрице с письмом, в котором, напомнил о своих заслугах в урегулировании сложных шведских, русско-турецких, отчасти русско-польских дел и о доверенности государыни в течении 18 лет, заключал: «Если служба моя неугодна, то готов от всего удалится… готов я, впрочем, всякое трудное и важное препоручение Ваше справлять, не щадя ни трудов моих, ни же самого себя». Прямого ответа не последовало, но, наградив Безбородко за установление русско-турецкого мира грамотой, масличной ветвью и деревнями с 4981 душой крепостных, Екатерина дала понять, что по-прежнему считает своего секретаря и советника правой рукой и продолжает полагаться на него во всех важнейших государственных делах.
