Надежда Ионина - 100 великих узников
Такой была Шлиссельбургская крепость, куда после неоднократного наказания плетьми, истязаний на дыбе и каторги в Рогервике попал раскольник И. Круглый. В Шлиссельбурге его велено было посадить в палату такую, мимо которой народного хода, также бы и в ней никакого не было, и у оной палаты, где посажен будет, как двери, так и окошко все закласть наглухо в самом же скорейшем времени, оставя одно маленькое оконце, в которое на каждый день к пропитанию его, Круглого, по препорции подавать хлеб и воду; и поставить к оной палате крепкий и осторожный караул и велеть оному крепко предостерегать, дабы к тому оконцу до него, Круглого, ни под каким видом никто бы допускаем не был и никаким же образом сам узник утечки учинить не мог. Также и тем определенным на караул при той палате солдатам, которые пищу подавать будут, с Круглым никаких никогда разговоров не иметь под опасением за преступление тягчайшего наказания.
Таким образом, И. Круглый был не просто заточен в Светличную башню Шлиссельбурга, а замурован в ней, и потому его муки были горше всяких пыток. Не ожидая для себя никакого улучшения, он отказался принимать пищу с первого же дня заключения. В течение двух недель брал только воду, а затем и она стала оставаться нетронутой. Часовой окликал узника, но ответа не было… Оставленное в замурованной палате отверстие было так мало, что через него нельзя было рассмотреть — жив арестант или нет. И тогда комендант Шлиссельбурга послал в Синод "скоропостижного курьера" с донесением, в котором просил разрешения разобрать замурованную дверь палаты И. Круглого. 12 ноября 1745 года Синод дал такое разрешение, а уже через пять дней из Шлиссельбурга сообщили, что "по осмотру Круглый явился мертв, и мертвое тело его в этой крепости зарыто".
Княжна Тараканова
Императрица Елизавета Петровна очень любила музыку и пение, и в ее придворную церковь свозили певчих со всей России. В 1743 году сюда попал украинский крестьянин Алексей Розум. Елизавета Петровна сначала была покорена голосом красивого парня, потом влюбилась в него и в конце года тайно обвенчалась с певчим. Алексей Розум стал графом Разумовским.
По преданию, от этого брака родилась дочь, которую назвали Августой. Девочка эта якобы воспитывалась в семье родственников А. Г. Разумовского — богатейших украинских помещиков Дараганов. Подробности этого периода ее жизни неизвестны; известно только, что в 1785 году ее по приказу Екатерины II привезли сначала в Санкт-Петербург, а потом в Москву. Здесь ее поместили в Ивановский девичий монастырь, пользовавшийся зловещей славой. За его высокими стенами было немало глухих подвалов и мрачных застенков, в которых содержались политические преступницы.
И вот в этой своеобразной тюрьме появилась таинственная узница — инокиня Досифея; видеть ее могли только мать-игуменья и священник монастырской церкви, который даже церковную службу служил для нее отдельно — по ночам. Первое время инокиня Досифея жила в доме игуменьи, затем для нее выстроили отдельный двухкомнатный домик с окнами, обращенными к монастырской стене. У крыльца день и ночь дежурил вооруженный часовой, убирала комнаты и готовила пищу специально приставленная келейница, которую обязали также шпионить за узницей и обо всем доносить игуменье. Поэтому можно себе представить, как пугал обитательниц монастыря призрачный свет в надвратной церкви и черная фигура таинственной инокини. В такой обстановке инокиня Досифея прожила до смерти императрицы Екатерины II в 1796 году.
В правление императора Павла I тюремная жизнь узницы была немного смягчена; ей разрешили принимать посетителей, и к инокине Досифее стали наведываться "высокие лица" из московской знати. При императоре Александре I ей разрешили выходить во двор монастыря и присутствовать на церковной службе вместе со всеми. Но длительное заточение в монастырской тюрьме расстроило рассудок узницы: инокиня Досифея дожила до 1810 года и умерла в возрасте 64 лет. В торжественной обстановке похоронили ее в соборе Новоспасского монастыря — в усыпальнице Романовых, где погребали родственников царствующего дома.
Судя по портрету, инокиня Досифея имела сходство с императрицей Елизаветой Петровной, но точных данных, что она действительно была ее дочерью, нет. Однако в дореволюционной исторической науке предположение это считалось близким к истине, и в одном из лучших тогдашних словарей даже категорично утверждалось: "Тараканова (княжна). Под этим именем известны в нашей истории две княжны: одна действительная, другая — самозванка. Первая, рожденная от морганатического брака императрицы Елизаветы Петровны с А. Г. Разумовским, по имени Августа". Однако мнение это разделяли не все. Так, А. А. Васильчиков, автор многотомного биографического труда "Семейство Разумовских", заявлял, что у Елизаветы Петровны вообще никогда не было детей[50] [Загадка инокини Досифеи была раскрыта только в последние годы. При реконструкции Новоспасского монастыря в 1996 году захоронение монахини было вскрыто, и ее останки изучались сотрудниками Республиканского центра судебно-медицинской экспертизы во главе с известным криминалистом, доктором медицинских наук В. Н. Звягиным. Исследования показали, что рассказы о красоте или "былой красоте" предполагаемой княжны Августы Таракановой лишены всякого основания].
Досифея была инвалидом детства: горбатой после перенесенной в детстве травмы, вдобавок круглолица и невысокого роста. Вдоль ее передних зубов шли горизонтальные бороздки — следствие перенесенного стресса, голодания или травмы. Судя по всему, она росла в очень бедной семье и никакого отношения к императорскому дому, скорее всего, не имела. — (Прим. ред.).
Под именем княжны Таракановой вошла в историю и молодая особа, появившаяся в Париже в начале 1770-х годов. История обошлась с этой женщиной жестоко, не донесла до нас даже ее настоящего имени: в разное время она называла себя то Али-Эмете, то принцесса Владимирская, то мадемуазель Франк, то мадам Треймуль, то графиня Пиннеберг… В Париже молодая красавица[51] [Княжну Тараканову, которая сама себя, кстати, так никогда не называла, изображали многие зарубежные художники, но и сегодня мы не располагаем ее портретом] остановилась в роскошной гостинице и жила на широкую ногу. Расположения ее добивались князья и принцы крови, крупные военачальники и дипломаты, политические деятели и художники. С одними она была приветлива и ласкова, других отвергала… Выдав себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны, она начала вести переговоры с несколькими русскими вельможами, римским папой и турецким султаном о возведении ее на российский трон.
В России в это время разгоралось Пугачевское восстание, и тот факт, что жива внучка Петра Великого, сильно ударял по престижу Софьи Фридерики Августы Цербтской, которая взошла на русский престол под именем Екатерины II. Императрица, конечно же, не могла мириться с претензиями самозванки и решила любой ценой убрать появившуюся в Париже "авантюрьеру"… Но красавица долго не задерживается на одном месте, кочуя по самым блистательным городам Европы — Киль, Берлин, Гент, Лондон, Рим… Переезды ее всегда обставлялись с большой роскошью: кавалькады карет и повозок, сопровождаемые всадниками, двигались по дорогам с такой стремительностью, какая была под стать только курьерам или срочной почте. В городах для нее нанимались шикарные особняки или освобождались целые этажи в гостиницах; по вечерам они светились всеми окнами, у подъезда выстраивались вереницы карет и ландо, гремела музыка, а в небо взвивались замысловатые фейерверки. О ней заботились десятки поваров и горничных, а покой охраняли молчаливые люди в наглухо запахнутых плащах и опущенных на глаза широкополых шляпах.
В Италии "бродяжку", как называла ее Екатерина Великая, нашел командир русской эскадры Алексей Орлов. К этому времени денежные средства княжны Таракановой сильной истощились, и агенты А. Орлова отыскали ее в очень скромной, почти бедной квартирке. Граф уверял княжну, что признает ее права на русский престол, уговорил ее переехать из Рима в Пизу и нанял там для нее богатый дом. Он исполнял все ее прихоти и капризы, что обошлось русской казне в копеечку. Закружившись в вихре волшебных удовольствий, принцесса Владимирская забыла об осторожности. Граф клялся совершить в России государственный переворот в ее пользу, к тому же притворился влюбленным и предложил ей обвенчаться с ним по православному обряду. Некоторые исследователи (например, французский историк А. Деко и др.) считают, что граф Алексей Орлов на самом деле без памяти влюбился в княжну. Более того, никто не верил в княжну так, как он: она еще будет царицей, и за это он готов был положить жизнь свою. Вскоре он смиренно просил будущую "императрицу", не удостоит ли она, Романова, простого Орлова чести стать его супругой. Дело оставалось только за священником, и под этим предлогом А. Орлов перевез доверившуюся ему женщину в Ливорно, где стояла русская эскадра.
