Аллан Холл - Преступления века

Теперь у полиции уже не оставалось никаких сомнений относительно того, что послужило причиной смерти несчастной женщины.

Попав в тюрьму, перепуганная Полина призналась в убийстве. Она заявила, что еще за несколько дней до этого события "приняла решение" убить мать во время прогулки в парке, и Джульетта, которая пошла с ними, не замешана в убийстве.

Она уверяла следователя: "Джульетта ничего не знала. Она верила тому, что я ей говорила, хотя и могла кое о чем догадываться. Но я в этом сомневаюсь. Вероятнее все же, что она ничего не знала".

Во время допроса, когда полицейский повернулся к ней спиной, она пыталась уничтожил" клочок бумаги, на котором написала: "Я беру всю вину на себя". Эта записка предназначалась подружке. Джульетта, узнав о неудачных попытках сообщницы связаться с ней, немедленно изменила показания и признала себя виновной.

"Я взяла камень, завернула в чулок, признавалась впоследствии Джульетта, и ударила ее. Я была испугана. Я хотела помочь Полине. Это было ужасно — мать Полины дергалась в конвульсиях. Мы обе держали ее. Наконец она утихла, и тогда мы оставили ее. После первого удара я знала, что нам необходимо убить ее".

В длительном судебном процессе, сопровождаемом газетной шумихой, не было нужды, так как парочка признала себя виновной.

Но подружки — очевидно, не без помощи адвокатов — выбрали хитроумную тактику, заявив, что совершили преступление в состоянии умопомрачения. Эту версию суд, однако, не собирался принимать всерьез. Находясь в тюрьме, они вполне могли осознать, что совершили, но обе даже не раскаивались и хотели только одного — вернуться в свой прежний мирок изощренного секса.

В своей жесткой речи обвинитель Энтони Браун заявил: "Я чувствую себя обязанным сказать вам, что для следствия абсолютно ясно: обвиняемые, две молодые девушки, вступили в заговор, чтобы убить мать одной из них, и исполнили свой план самым жестоким образом. Это преступление было задумано так, что могло быть осуществлено только совместными действиями сообщниц".

Браун попытался объяснить, как преступные наклонности развивались в отношениях между двумя девушками. Поначалу они встречались просто как школьные друзья, но их взаимные симпатии постепенно превратились во что-то иное, чем обычная девичья дружба. Он отметил, что между подругами сложились взаимоотношения, вполне естественные для людей противоположного пола и более старшего возраста, но вряд ли возможные для школьниц.

Неудивительно, что миссис Паркер была потрясена, узнав об этих отношениях, и делала все возможное, чтобы разорвать их. Мать боролась за честь дочери изо всех сил до последней минуты…

В ходе следствия выяснилось, что она встречалась с отцом Джульетты, ректором университетского колледжа в Крайстчерче доктором Халмом, пытаясь сделать его своим союзником в этой борьбе. В начале года он ушел в отставку с намерением получить новое назначение в Кейптауне. Отец согласился взять с собой Джульетту, чтобы увезти ее от Полины. Отъезд был назначен на 3 июля, и подружки поклялись убить миссис Паркер в наказание за предстоящую разлуку.

За неделю до убийства, притворившись, что их больше не волнует разлука, сообщницы уговорили миссис Паркер отправиться с ними на загородный пикник. Джульетта захватила кирпич из сада у своего дома, и дело было сделано.

Это нашло подтверждение в приобщенном к делу дневнике Полины Паркер и в переписке между девушками, которая, как заявил суд, характеризует их как закоренелых преступниц.

"Здесь, — продолжал Браун, размахивая дневником Полины перед членами суда, обвиняемая признается, что они с подружкой не раз занимались магазинными кражами и шантажом. В распоряжении суда имеются явные доказательства того, что уже в феврале Полина страстно желала смерти матери и в течение нескольких недель выбирала способ убийства".

Браун процитировал дневниковую запись за 14 февраля: "Почему, ну почему мать не может умереть? Десятки, тысячи людей умирают каждый день. Так почему же не мать или отец?" Позже, в апреле, по явятся такие слова: "Ненависть к матери закипает во мне. Именно она является основным препятствием на моем пути. Неожиданно я нашла средство обойти эти препятствие. Я пытаюсь обдумать некоторые детали. Я хочу, чтобы это выглядело либо естественной смертью, либо смертью от несчастного случая".

В июне в дневнике продолжается та же тема: "Мы обсуждали план избавления от матери и сделали его более четким. Довольно странно, но у меня не было угрызений совести". 22 июня, в день преступления, Полина записала: "Я пишу рано утром перед событием. Прошлой ночью я была очень взволнованна, совсем как накануне Рождества. Хотя приятных снов у меня не было".

Эти откровения преступницы, оглашенные в судебном заседании, произвели на всех ошеломляющее впечатление. Но подружки взирали на судебное действо с любопытством обыкновенных школьниц, в то время как приводились все новые и новые свидетельства, доказывающие их лживость и лицемерие, патологическую тягу к извращенным наслаждениям, рисующие их убогий, ограниченный мир.

Большинство свидетельств суд получил от матери Джульетты. Миссис Халм рассказала, что девушки собирались написать роман и практиковались в сочинении странных писем друг другу, используя исторические псевдонимы. Джульетта взяла имя короля Чарльза II, потом стала Деборой. Полина Паркер с начала этой странной переписки называла себя благородным рыцарем Ланселотом.

Все это были персонажи известной средневековой драмы.

Поначалу письма были полны романтических эпизодов, сплетавшихся в фантастический мир, в который постепенно погружались героини этого действа. Вскоре тон писем стал более мрачным. В них появились описания невероятных садистских сцен с изнасилованием девиц и пытками рыцарей. В то же время усилилось взаимное влечение девушек. Вскоре они стали спать вместе. Одна из них впоследствии признавалась: "Мы представляли себя святыми, занимающимися любовью в постели. Мы занимались этим, не чувствуя усталости. Как прекрасно чувствовать себя удовлетворенными!"

Подруги часто сбегали с уроков и уединялись в сельском амбаре, где предавались любовным утехам, заканчивая свой день обливанием друг друга в ручье. Они мечтали о том, что уедут в Америку, сказочно разбогатеют и вместе купят хороший дом, в котором прислуживать им будут евнухи.

Джульетта признавалась, что чувствовала себя "в безопасности" рядом с Полиной. Оказывается, еще ребенком ее привезли в Лондон во время войны, и эта обстановка глубоко травмировала ее. Одна из их игр была на "военную" тему: Полина обнимала Джульетту, а та в это время издавала воющий звук падающих авиабомб.

Это был, как писала Джульетта Полине, только их потаенный мир, в который никто другой не допускался.

Миссис Халм прибыла в Новую Зеландию с мужем и дочерью, когда той было пять лет. Поначалу она приветствовала дружбу Джульетты с Полиной. Матери казалось, что это поможет малышке быстрее освоиться на новом месте. "Знала бы я, к чему это приведет, я бы сама убила это бесчувственное существо!" — всхлипывала несчастная женщина, отвечая на вопросы судьи.

Вот еще одна выдержка из дневника Полины. "Проституция — неплохое занятие, чтобы делать деньги, а какое удовольствие вы получаете, занимаясь этим! Мы открыли в себе блестящие способности в сексе. Вероятно, не осталось ничего такого в этой области, чего мы не умеем".

Эти слова вряд ли заставят кого-либо усомниться в том, что подружки прекрасно знали, что творили. Позже, когда Полину вызвали для дачи показаний, ее высокомерие свело на нет все аргументы защиты. Когда ее спросили, знала ли она, что убийство — преступление, Полина с усмешкой ответила: "Я знала, что убивать грешно. Я знала это, когда убивала. Только абсолютный идиот не понимает, что это порочно".

Адвокаты заявили, что не сомневаются в виновности своих подзащитных, но не уверены в их нормальном психическом состоянии.

Медицинский эксперт доктор Медликат утверждал, что каждая из обвиняемых "хрупка, как ребенок, который только начинает ходить", что предки обеих девушек были предрасположены к болезням и это привело к неуравновешенности, а затем и к расстройству психики юных преступниц.

Доктор передал заявление одной из девушек во время медицинской экспертизы: "Я верю, что мы гении. Я не хочу ставить себя выше закона — я просто вне его". "С моей точки зрения, — заключил эксперт, — они агрессивны, социально опасны и могут быть признаны невменяемыми".

Это мнение не разделял другой судебно-медицинский эксперт, доктор Чарльз Беннет, который отстаивал свою точку зрения на суде: "Я нахожу, что обе преступницы, без сомнения, отдают себе полный отчет в содеянном. Но я очень сомневаюсь, что эти несовершеннолетние развратницы придают хоть какое-либо значение тому, что думает о них общество".