Николай Непомнящий - 100 великих загадок XX века
Письмо от жены стало последней каплей, приведшей пленника к очень непростому решению. 8 августа 1944 года Паулюс выступил по радио, вещающему на Германию, с призывом к немецкому народу отречься от фюрера и спасти страну, для чего необходимо немедленно прекратить войну.
Особая роль отводилась Паулюсу на Нюрнбергском процессе. Как известно, главный советский обвинитель генерал Р. Руденко представил в качестве одного из свидетельств заявление Паулюса, сделанное им советскому правительству. В нем фельдмаршал осмысливал события Второй мировой войны. Однако одно дело — бумага и другое — живой свидетель. Поскольку вместо Паулюса было представлено лишь одно его заявление, защита сделала вывод, что выступить на процессе по каким-либо причинам он не может. Поэтому адвокаты стали настаивать на его явке в трибунал. Один из защитников спросил Руденко, когда советская сторона обеспечит явку своего свидетеля? Руденко посмотрел на часы и сказал: «Через пять минут».
Паулюс был уже в Германии и ждал, когда советские обвинители посчитают уместным его появление в зале трибунала. Это случилось 11 февраля 1946 года. Защита, разумеется, задавала ему разные каверзные и неприятные вопросы: как это вы, командующий армией, носящий высшее воинское звание, преподавали в московской военной академии? В протоколе записан короткий ответ: «Я не преподавал». А Борис Полевой, присутствовавший на процессе, приписывает Паулюсу такие слова: «Советская стратегия настолько выше нашей, что я вряд ли мог понадобиться русским. Даже чтобы преподавать унтер-офицерам. Лучшее тому доказательство — исход битвы на Волге». Однако в реальном тексте выступления Паулюса таких слов нет, это выдумка Полевого.
В тот же день, судя по всему, состоялось и свидание Паулюса с супругой. Затем их вместе переправили в Москву.
Чем занимался Паулюс в советском плену после окончания войны? Пленник жил в привилегированных условиях под Москвой. В качестве награды за участие в Нюрнбергском процессе ему разрешили, чтобы вместе с ним подолгу бывала супруга. По некоторым данным, они даже отдыхали вместе в санаториях на Черном море, но под другими фамилиями. В это время Паулюс занимался тем, что помогал советским историкам обобщать военный опыт. И Сталин сделал добрый жест: приказал передать пленнику, что в недалеком будущем тот вернется на родину. Что и было исполнено спустя год, когда советского диктатора уже не было в живых.
В ГДР Паулюс жил в Дрездене, одно время работал консультантом в министерстве внутренних дел. Немцы, особенно те, кто потерял родственников на Восточном фронте, проклинали Паулюса. Они обвиняли его в том, что он не спас многотысячную, хорошо вооруженную армию, в то время как сам остался жив. Этот крест он нес все оставшиеся ему годы. Спустя четырнадцать лет со дня пленения, 1 февраля 1957 года, 67-летний Фридрих Паулюс не проснулся…
КАК ПОГИБЛА ХОККЕЙНАЯ КОМАНДА ВВС
Рассказывает Игорь Маринов:
— Когда в декабре 1992 года страна отмечала 70-летие со дня рождения Всеволода Боброва, мы по печальному обыкновению сокрушались о том, как безвременно ушел от нас этот неповторимый спортсмен. И вдруг вспомнилось: а ведь его смерть могла оказаться куда более ранней, не смилостивись в какое-то таинственное мгновение судьба над Всеволодом Михайловичем и не выдерни его из цепочки товарищей, которые морозным утром 5 января 1950 года поднимались по трапу «Дугласа» на Центральном аэродроме Москвы…
Это были почти все хоккеисты команды ВВС. И все они погибли, когда «Дуглас Си-47», шесть раз заходивший на посадку в аэропорту Кольцово близ Свердловска, при последней попытке сесть рухнул на краю летного поля.
Начальник полетов полковник Василенко, докладывая о причинах катастрофы, сразу же подчеркнул, что мысль о недостаточной квалификации экипажа следует отмести напрочь. Командир, майор Зубов, опытнейший летчик, руководил столь же умудренными и умелыми профессионалами. Его экипаж входил в дивизию Грачева, которая обслуживала членов правительства. Незадолго до трагических событий «Дуглас» Зубова вернулся из Тегерана, куда возил, кажется, Вышинского.
Полковник Василенко сообщил, что в результате расследования у комиссии возникло шесть версий гибели машины. Вот две из них, которые считают наиболее вероятными.
Было темно, мела поземка… Экипаж держал курс на два радиомаяка, расположенных один за другим. Но получилось так, что, попав на первый радиомаяк, выйти на второй они никак не могли. «Выходите на ангары!» — повторяли им с земли диспетчеры. В шестой раз — вновь на ангары. Оказалось, что сброшены обороты. Командир включил форсаж, машина полезла вверх, но было поздно — тяги не хватило: «Дуглас» лег на крыло, перевернулся и врезался в землю…
Есть и другая версия происшедшего. Уже упоминалось о том, что в тот день мела поземка. Белым-бело было вокруг. Заходя на посадку, экипаж врубил мощные прожекторы, чтобы осветить полосу приземления. Внезапно ярко освещенная, струящаяся пелена метели могла показаться вспыхнувшими языками пламени. Ребятам, вероятно, почудилось, что самолет загорелся, и они бросились в хвост все сразу, гуртом. Самолет потерял управление и рухнул.
Эти версии записаны мною со слов Николая Григорьевича Пучкова, одного из лучших вратарей в истории отечественного хоккея, который после катастрофы занял место основного голкипера команды ВВС. Вместе с другим прославленным хоккеистом, Виктором Григорьевичем Шуваловым, он помог автору рассказать о коллективе сухопутных «летчиков», которых настигла смерть воздухоплавателей.
Кто же находился на борту «Дугласа» в тот трагический день? Прежде чем вспомнить всех поименно и более подробно рассказать о некоторых, вернемся к началу 1950-х годов…
Просторная в те поры Арбатская площадь, возле которой мы, в зависимости от сезона, гоняли мяч или шайбу, не прорытая туннелями, открывалась взору вплоть до Воздвиженки. Оттуда или поближе, со Знаменки, где Министерство обороны, а в конце улицы — Кремль, вырывалась на большой скорости иномарка — может, «паккард», а может, «хорьх» — и мчалась, косо срезая пространство площади. Шарахались прохожие, вытягивались, салютуя, постовые; мелькали рядом с водителем генеральский погон, фуражка с высокой тульей, и шелестело вслед, пенилось восхищенными восклицаниями: «Вася, Василий Сталин чешет! Во дает, пацаны!» Автомобиль нырял под липы бульвара и рвал прямо к хитрому такому особняку за зеленым забором, что по правую руку, если ехать от центра. Эдак забавлялось и напоминало о себе непутевое чадо «отца народов» Василий Сталин.
ВВС — это был он, Василий Сталин, страстно, безудержно и деспотично любивший спорт, на управление которым переносил немало черт, унаследованных или усвоенных им от папаши. Василий Сталин был строптив, капризен, вполне ощущал свою принадлежность в всесильному отцу и, вероятно, некоторым образом чувствовал свое избранничество как призыв к разнообразной деятельности, остановив выбор на спорте. Он учредил команды «летчиков» едва ли не по всем видам спорта, применяя один, но надежный способ укомплектования: сулил блага и давал их, благо своя рука владыка; он был командующим ВВС Московского округа сначала в звании генерал-майора, потом генерал-лейтенанта. А блага тогда, после войны, были редки, очень редки. Большинство уступало увещеваниям. Вот почему ВВС в те времена расшифровывали так: «взяли весь “Спартак”», «взяли всех спортсменов», «ватага Василия Сталина»… Все его команды либо становились чемпионами, либо прочно оседали в призерах — ватерполисты, баскетболисты, волейболисты, конники и кто там еще… Прилично выглядели и хоккеисты. Не давался только своенравный, как всегда, футбол, который крепко «оседлали» тогда команды двух недружественных Василию Сталину ведомств — ЦСКА (Министерство обороны) и динамовцы (МВД-МГБ).
…Вместе с шестью членами экипажа «Дугласа» погибли 13 членов команды ВВС: вратари Харий Меллупс и Николай Исаев, защитники Роберт Шульманис, Борис Бочарников (играющий тренер) и Евгений Воронин, нападающие Иван Новиков, Зденек Зикмунд, Юрий Тарасов, Юрий Жибуртович, Александр Моисеев и Василий Володин, врач Михаил Гальперин и массажист Алексей Галкин.
Основным голкипером ВВС в сборной страны был тогда Харий Меллупс, прежде выступавший за рижское «Динамо» — чрезвычайно колоритная фигура. Вратари тогда играли кто в кепке, кто в шапочке, а Харий — в чем-то вроде кепи с длинным козырьком, как у бейсболистов. От него неуловимо веяло чем-то заграничным. Нравилась его игра клюшкой, резкие выпады ею, стремительные выходы из ворот. На трибунах его любили и за спокойную броскость. Несмотря на молодость (ему едва исполнилось 22 года), Меллупс успел обрести яркую спортивную биографию. Он активно занимался боксом, в 1945 году на ринге, установленном на сцене Рижского театра оперы и балета, выиграл финальный бой у довоенного чемпиона Латвии в легчайшем весе Яака Кейстерсиса. Меллупс отличился и в футболе, где выступал в роли нападающего. Он играл в рижском «Динамо», потом в ВВС. Подвижность и быстроту реакции дополнял терпением и невозмутимостью, крепкой нервной системой — после пропущенной шайбы действовал даже лучше, чем до неудачи.
