Владимир Петрухин - Мифы финно-угров
Умерший и не погребенный по обычаю человек становится опасным для живых. Рассказывают, как один человек по дороге в Ялп-ус (знакомый нам «Священный город» на Оби) навестил тещу и обнаружил ее больной. Она просила его заехать на обратном пути, что тот и сделал. В живых он тещу не застал — в доме стоял гроб. Теща была гостеприимна и хорошо кормила зятя, поэтому тот сходил к своей лодке, принес еды и бутылку вина. Тут теща встала из гроба, и зятю пришлось ее угощать. Гость знал, что вставший из гроба мертвец опасен, и сбежал в другой дом. Но и там, к своему ужасу, он увидел другого мертвеца, затянутого сукном. Чтобы хоть как-то справиться со страхом, путник решил развести огонь. Тут он услышал, как теща рвется в дом, а другой мертвец в углу дома поднимается со страшным шумом.
Бедняга лишился чувств, а когда очнулся, то увидел, что дом пуст, а теща его лежит у дома, разорванная надвое. Тут он и понял, что в доме был не мертвец, а Ялп-ус-ойка, его предок-покровитель.
Быличка повторяет сюжет широко распространенной сказки о том, как «свой» мертвец помогает живому человеку спастись от «чужого». Но у обских угров этот сюжет связан со знакомыми нам архаичными верованиями: ведь теща — мать жены — принадлежала к иной фратрии, значит, была потенциально враждебна. Ялп-ус-ойка, один из предков фратрии Пор, спас своего сородича.
Сколько душ у человека?
Обские угры верили, что у мужчин есть пять (или семь) душ, тогда как у женщин — четыре (или шесть). Различали душу-дыхание — лили (у хантов — лил) и душу-тень — ис. Лили вселяется в тело человека при его рождении, а после смерти переходит в фетиш — фигурку предка (иттерма) или тотема, которые хранятся в обско-угорских домах в священных коробах или в святилищах, а затем в тело ребенка из того рода, которому принадлежал умерший. Эта душа невидима.
Фигурку предка, или иттерма, необходимо было сделать из щепы, отколотой от стены дома, через четыре дня после смерти женщины и через пять — после смерти мужчины. Рассказывают, что древний богатырь, убивший своих врагов, не мог после этого спать: ему чудилось что-то страшное. Тогда он вырезал фигурки иттерма, и ему перестали сниться кошмары. В вырезанную фигурку непременно вставлялась серебряная монета, которая символизировала сердце, иначе умерший мог превратиться в черта — куля. Прикладывали к иттерма и волосы покойного. Фетиш должен был охранять дом от вторжения духа умершего.
Считалось, что душа женщины вселяется в четырех младенцев ее рода, а душа мужчины — в пятерых. После рождения младенца гадали, чья душа вселилась в новорожденного: старшая женщина в семье ставила люльку с младенцем на колени и произносила имена умерших родственников; когда дело доходило до имени вселившегося в младенца, люлька становилась тяжелой — ее невозможно было оторвать от колен.
Числа «четыре» и «пять» были символическими обозначениями пола у обских угров. Во время медвежьего праздника четыре дня положено было чествовать убитую на охоте медведицу, пять дней — медведя, две-три ночи — медвежонка. Медведь был тотемическим родичем человека, и у него было столько же душ.
Представления о судьбе ис после смерти двойственны, как и у всех народов. Верят, что она обитает на кладбище, где мертвецы живут так же, как привыкли жить при жизни: только живые люди становятся для них невидимыми духами. По мере того, как тело в могиле истлевает, происходит трансформация души — ис превращается в жучка. Духи умерших привязаны к живым сородичам. Когда манси переезжают на сезонные промыслы, они боятся, что духи с родового кладбища последуют за ними. Поэтому на пути они вырезают на деревьях устрашающие изображения животных, чтобы отпугнуть духов.
Кладбище ассоциируется и с загробным миром Куль-отыра: душа ис, или «вторая душа», которая путешествует в загробный мир вниз по реке, может иметь облик человека, птицы и даже комара. Она живет там столько же, сколько человек прожил на земле; правда, на том свете, где все происходит наоборот, человек становится все моложе и моложе, пока не превращается в младенца. Человек должен взять с собой на тот свет свои ногти и волосы — иначе ему их не хватит для загробной жизни, и он вынужден будет отправиться на их поиски в мир живых, стать злым духом. Потом его душа начинает уменьшаться в размерах, пока не превратится в водяного жучка, и, наконец, исчезает вовсе.
Существуют также представления о душе урт, которая способна отделяться от тела во время сна и странствовать в образе кукушки (вспомним русское поверье о том, что кукушка определяет своим кукованием срок жизни), глухарки и других птиц, которые своим криком предвещают смерть. Сходные обозначения отделяемой души (двойника человека) известны и соседним финским народам — марийцам и коми (орт), удмуртам (урт). Во время странствий ее могут подстерегать злые духи, пожиратели душ, которые охотятся за душами, ловят их, варят и едят. Если с человеком такое случилось, он болеет и умирает — спасти его может только шаман, возвращающий душу в тело.
Конец света
Мир погибнет в огненном потопе (у хантов — чек-най, «бедственный огонь»), которым некогда Нуми-Торум уже очищал землю. Рассказывают, что ревнивый бог хотел устроить еще один потоп, когда увидел, что люди больше почитают его сына, чем самого творца. Поначалу бог велел запереть новорожденного сына в круглый каменный дом. Однако младенец подрос, вырвался из каменного жилища и явился к отцу — в его золотые палаты. Тот разгневался и объявил, что за непослушание он не наделит сына той силой и хитростью, которая позволила бы ему превосходить всех людей. Но разозлился в ответ и юный герой. Он покинул отцовский дом, поселился у прислужника отца, но вскоре был замечен в преступной связи с его женой. Тогда Торум велел казнить сына — сжечь его на огромном костре. День и ночь горел огонь, но герой не пролил ни слезинки. Когда же костер догорел, оказалось, что на его месте — маленькое озеро, а по озеру плавает гусенок (обычный образ Мир-сусне-хума).
Торум велел стрелять в гусенка, и народ целую ночь палил в него из ружей, но тот целым и невредимым вышел на берег и, как ни в чем не бывало, направился в город отца. Там он схватился с прислужником и оторвал ему голову. Торум увидел, что сына ничем не проймешь, и изгнал его на землю — пусть будет повелителем земного народа.
Так сын бога оказался на земле, стал заботиться о народе и лечить его, народ же стал поклоняться ему как богу. Торум, оскорбленный тем, что народ на него больше не смотрит, решил устроить на земле огненный потоп и погубить людей вместе с их покровителем. Сын узнал о замыслах отца и пришел к нему просить за свой народ, который готов приносить богу жертвы, лишь бы он пощадил землю. Но Торум был беспощаден — через семь дней начнется огненный потоп.
Сын бога вернулся к своему народу и велел приносить жертвы ему самому: народ стал жертвовать коней (еще один атрибут Мир-сусне-хума), а также поднес покровителю семь черных лис, семь чаш золота и семь шелковых занавесей. Через семь дней, действительно, с неба загремел гром и засверкала молния, разбушевалась вода, но чудесный покровитель утешал людей: пока он жив, им нечего бояться. Как ни старался Торум, потоп не достиг земли. Изумленный бог глянул вниз и увидел, что между двумя ярусами — небом и землей — стоит огромное медное корыто, куда собралась вся небесная вода.
Вражда между старым и новорожденным героем — знакомый нам мотив: и Вяйнямёйнен, и Тюштян в конце концов вынуждены были уступить свое место молодым героям. Сюжет мифа о потопе перекликается с библейской традицией: библейский Бог истребил потопом поколение великанов, которое родилось от браков сыновей Божьих с детьми человеческими.
И все же конец света неизбежен. За семь лет до этого злые духи — кули и менквы — отправятся в преисподнюю, а по дороге будут пожирать людей. Во время огненного потопа спасутся лишь те, которые заранее подготовят плоты из семи слоев древесины: шесть слоев прогорят дотла, седьмой останется на плаву. Но тех, кто будет плыть на плотах без укрытия, будут пожирать гигантские комары. Спасшиеся проживут еще столько, сколько жили до потопа, а потом превратятся в водяных жучков и, наконец, обратятся в прах — это и будет концом света. Правда, согласно верованиям хантов, за огненным последует водный потоп, который все смоет, и тогда начнется новая жизнь омолодившихся духов — лунков.
Последний миф
Христианская мифология, в том числе апокрифические сказания, оказала влияние на мифы обских угров, хотя и меньшее, чем у других финно-угорских народов. Усилия миссионеров и государственных властей приводили, как и повсюду, к формированию синкретических верований. Мир-сусне-хум, как Сын Божий на земле, был отождествлен с евангельским Иисусом, Нуми-Торум — с Богом-Отцом, Калтащ-эква — с Богоматерью. Полум-Торуму стали поклоняться как Николе Угоднику: в начале XX в. охотник манси зарезал перед иконой Николы барашка, доверчиво ожидая от святого помощи в охоте.
