Вячеслав Бондаренко - 100 великих русских эмигрантов
Гамов внес огромный вклад в развитие двух далеко отстоящих друг от друга наук — космологии и молекулярной биологии. В первой он стал автором теории «горячей Вселенной», во второй — существенно уточнил формулу ДНК. «По следам» работ Гамова американские ученые Р. Холли, Х. Коран и М. Ниренберг получили в 1968 г. Нобелевскую премию.
Прославился Гамов и как блестящий популяризатор науки. Он придумал смешного персонажа — обычного американца мистера Томпкинса и «провел» его через множество приключений, от исследования собственного тела изнутри до постижения модели Вселенной. Книжки о Томпкинсе стали настольными для нескольких поколений американских школьников. Не меньшим успехом пользовались и его книги «Рождение и смерть Солнца» и «Биография Земли». За свои научные достижения ученый был удостоен премии Калинга (1956), присуждаемой ЮНЕСКО, избран членом Национальной академии наук США, Королевской академии наук и искусств Дании, Международного астрономического союза, Американского физического общества.
С 1956 г. Гамов жил в городе Боулдер, штат Колорадо, где работал профессором Колорадского университета. Там же, в Боулдере, он и скончался 19 августа 1968 г. в возрасте 64 лет. Могила знаменитого физика находится на кладбище «Грин-Маунтин».
Отец Димитрий (Клепинин)
(1904–1944)
14 апреля 1904 г. в Пятигорске в семье архитектора Андрея Николаевича Клепинина родился третий ребенок — сын Дмитрий. Через несколько лет после его рождения семья перебралась в Одессу. В детстве Дима перенес тяжелую болезнь, что сильно отразилось на его характере — он рос замкнутым, неуверенным в себе, с обостренным чувством милосердия и сострадания. Семья Клепининых была верующей, но не воцерковленной, и первое сознательное посещение храма будущий священник совершил только в 15 лет, под впечатлением от ареста матери большевиками. Однако опыт оказался неудачным: Дмитрий стоял в храме, от смущения спрятав руки за спиной, и монахиня сделала ему резкое замечание. Этого было достаточно, чтобы оттолкнуть впечатлительного молодого человека от церкви на несколько лет.
В 1919-м Клепинин поступил матросом на торговый корабль Добровольного флота. На нем семья Клепининых и покинула Родину навсегда. Эмигрантская судьба привела сначала в Константинополь, а в 1921-м — в Белград. В Югославии Клепинин под влиянием священника отца Алексея (Нелюбова) обратился к православной вере. Переехав в 1924-м в Париж, Дмитрий поступил в только что открывшийся Свято-Сергиевский православный богословский институт, где его главным наставником стал отец Сергий (Булгаков). После окончания института Дмитрий получил стипендию для обучения в Богословском институте в Нью-Йорке, после чего несколько лет провел в Чехословакии. В январе 1934-го он вернулся в Париж, трудился чернорабочим — полотером, мойщиком окон, параллельно участвуя в работе Русского студенческого христианского движения. На одном из его семинаров он встретил будущую жену — русскую рижанку Татьяну Баймакову. В 1937 г. они поженились. В том же году Клепинин был рукоположен митрополитом Евлогием в диаконы, а затем в священники.
Отец Димитрий с женой и дочерью. Париж, 1939 г.
С 1 октября 1938 г. отец Димитрий был настоятелем храма Святой Троицы в местечке Озуар-ля-Феррьер недалеко от Парижа. Вместе с матерью Марией он стоял у истоков благотворительной организации «Православное дело», помогавшей эмигрантам, создал русское общежитие на улице Лурмель, 77 и с октября 1939 г. был настоятелем домовой церкви Покрова Пресвятой Богородицы при нем.
Знавшие отца Димитрия отмечали его мягкость, неизменную готовность помочь другим, бодрость духа. «Отец Димитрий, болезненный и слабый, никогда не отказывался от каких-либо треб, — вспоминал современник. — Иногда бывало в день трое похорон, и все на разных кладбищах, и все больше бедняков, и он всех сопровождает, а на дворе — снег или дождь. Вернется домой, поест что-нибудь, а тут опять уже привезли покойника, и вновь едет».
После оккупации Парижа гитлеровцами многие русские эмигранты были арестованы и отправлены в концлагерь Компьень. В храме на улице Лурмель отцом Димитрием был создан Комитет помощи заключенным лагеря Компьень, который снабжал узников продовольствием. Тогда же храм стал прибежищем для многих евреев, стремившихся избежать ареста. «Эти несчастные — мои духовные дети», — говорил отец Димитрий.
8 февраля 1943 г. на улицу Лурмель нагрянуло гестапо. Допрос священника продолжался четыре часа. Нацисты обещали ему свободу при условии, что он не будет больше помогать евреям. Отец Димитрий показал гестаповцу свой наперсный крест с вопросом: «А этого еврея вы знаете?» В ответ его ударили по лицу. Через месяц около 400 русских эмигрантов, в том числе деятелей «Православного дела», отправили в тот самый концлагерь Компьень, узникам которого они помогали раньше…
В лагере отец Димитрий переоборудовал один из бараков в церковь. Всем, что у него было, он щедро делился с другими узниками, порой раздавая последнее. Когда окружающие недоумевали по этому поводу, он отвечал: «Если бы я не делал этого, я был бы самым несчастным человеком… Я только горюю и грущу, что так мало делаю».
В декабре 1943 г. отец Димитрий в числе других узников был переведен в Бухенвальд, а затем — в подземный концлагерь «Дора», размещенный недалеко от немецкого города Нордхаузен. Не желая пользоваться привилегиями как заключенный француз, он сменил нашивку F на своей робе на знак советского военнопленного. Священник выполнял одну из самых тяжелых работ — вручную перетаскивал бетонные плиты.
Смерть пришла к отцу Димитрию 9 февраля 1944 г. Во время долгой переклички на плацу он заболел воспалением легких. До крайности истощенный тяжелой работой организм не смог справиться с болезнью… Тело отца Димитрия было сожжено в крематории концлагеря Бухенвальд.
После Второй мировой войны имя мужественного русского пастыря стало одним из символов Сопротивления во Франции. Через 60 лет после мученической кончины священника, 16 января 2004 г., отец Димитрий был причислен к лику святых Константинопольским патриархатом.
Сергей Лифарь
(1905–1986)
Сергей Михайлович Лифарь родился в Киеве 2 апреля 1905 г. в семье состоятельного чиновника. Род Лифарей по происхождению был казацким. Увидев однажды занятия по классическому танцу, Сергей заинтересовался им и, хотя ему было уже 16 лет (в таком возрасте начинать заниматься танцами поздно), поступил в балетную студию Брониславы Нижинской — сестры знаменитого танцовщика Вацлава Нижинского. Учительница сначала считала гимназиста-восьмиклассника бесперспективным, но Лифарь занимался с таким фанатичным упорством, что вскоре стал одним из лучших учеников студии.
Вполне возможно, что Сергею не суждено было бы стать эмигрантом, если бы не решение Брониславы Нижинской в 1922 г. переместить свою студию в Париж. Во Францию она пригласила и пятерых лучших воспитанников, среди которых был Лифарь. Границу пришлось пересекать нелегально — по словам Лифаря, пограничники стреляли в него и ранили. В Париже Лифарь был представлен руководителю Русских сезонов Сергею Дягилеву, который как раз искал замену Вацлаву Нижинскому. Чутье педагога подсказало Дягилеву — из киевского новичка может получиться настоящая звезда. И по настоянию Дягилева Лифарь отправился в Италию, где совершенствовал мастерство под руководством итальянца Энрике Чекетти и русского мастера Николая Легата. В антрепризе Сергея Дягилева «Русский балет» Сергей прошел путь от артиста кордебалета до первого солиста.
А. Н. Бенуа так вспоминал молодого Лифаря: «Его искусство восхищало. Он был первым танцовщиком XX века, все остальные придерживались эстетики девятнадцатого. Меня ослепляла его красота, дивные мускулы и такой размах, порыв танца. Мне было всего лет 13, когда я впервые увидел его на сцене в роли Александра Великого, и я был потрясен. Позже в разных странах я видел некоторые балеты, которые ставил Лифарь. Но это уже жалкие подделки. В его же пластике были важны детали внутри пластического текста, благородная манера, акценты, движения музыки, на которые откликается тело. Особая точность деталей и создает стиль, не так ли? Балеты с участием Лифаря сейчас кажутся мне сном».
Сергей Лифарь — реформатор европейского балета
Смерть Дягилева в августе 1929 г. стала для Лифаря тяжким ударом. Дальнейшую судьбу нужно было решать уже самому. И тут Лифарю делают предложение, от которого не отказываются: руководство парижской Гранд-Опера зовет его возглавить балетную труппу. Работа предстояла тяжелейшая — балет в то время пребывал «на задворках» французской сцены, считаясь своеобразным «довеском» к опере. Но Сергей Михайлович энергично взялся за дело, объединив вокруг себя группу молодых энтузиастов, работая по 8–10 часов в сутки. В Гранд-Опера Лифарь задержался на 27 лет, совмещая там должности солиста, хореографа и балетмейстера.
