Николай Непомнящий - 100 великих загадок русской истории
А через некоторое время новый слух взволновал всю округу: в десяти верстах от имения Баташева, в дремучем лесу, был ограблен огромный обоз, везший товары из Касимова в Муром. Часть извозчиков была перебита, а часть успела разбежаться и спрятаться в лесу. Добравшись еле живыми от страха до ближайшей деревни, они рассказывали, что их окружил целый отряд всадников «в черных образинах», и те стали стрелять по ним из пищалей. Все спасшиеся удивлялись лошадям и амуниции нападавших: на разбойников не похожи – точно войско какое! Никто не смел ничего сказать вслух, но молва расходилась все шире и шире, и втихомолку Баташева стали называть не только «масоном-безбожником» и «монетчиком», но и просто «душегубом-разбойником». А случаи ограбления богатых обозов стали повторяться все чаще и чаще, так что губернские власти волей-неволей должны были устроить расследование, которое, впрочем, конечно, ничего не раскрыло.
Так бы все и шло, если бы Андрей Родионович хоть немного знал меру своим лихим забавам. Но он, наоборот, все больше входил во вкус.
Если чеканка червонцев и нападения на обозы никакими документами не подтверждаются, а основываются лишь на устных рассказах, слухах и легендах, то проявления столь же разбойничьего нрава Баташева в его делах заводских, промышленных, неоспоримы.
Тем не менее ему все сходило с рук, его дерзость становилась все более неуемной. Ночные налеты, видимо, пришлись ему по вкусу, и на Муромском тракте стала опасно проезжать не только купцам, но и богатым помещикам. Этим последним, впрочем, всегда давалась привилегия – он никогда не убивал, а только отбирал деньги и ценные вещи.
Но поведение и проделки Баташева становились все более наглыми и дерзкими, и ему, соответственно, все сложнее становилось выходить сухим из воды. Однажды на Муромском тракте был ограблен великолепный выезд одного крупного петербургского сановника, который ехал в гости к брату. Узнав в Касимове, куда он добрался начисто обобранный, что такие случаи регулярно повторяются вблизи владений Баташева, этот вельможа, вернувшись в столицу, поднял там шум, требуя тщательного расследования всех темных дел этого разбойника. Извещенный своими благожелателями о происшедшем, Баташев немедленно сам отправился в столицу, где и пробыл несколько месяцев, пуская в ход не только подкуп, покровительство Потемкина, но и всю свою дьявольскую изворотливость, чтобы снять с себя всякое подозрение.
Как раз тогда он знакомится на одном придворном балу с вдовой некоего заслуженного генерала, дамой уже не первой молодости, но еще красивой и бойкой обворожительницей, и снова влюбляется в нее, как мальчишка.
Недолго думая, он делает ей предложение и легко получает согласие, тем более что, судя по тому же, некогда хранившемуся в Гусе-Баташеве портрету, Андрей Родионович обладал незаурядной внешностью. (По рассказам старожилов, помнивших его уже семидесятилетним стариком, лицо Андрей Родионович имел выразительное; на нем ясно отражались и его ум, и его железная воля.)
Шумно и весело прошла блестящая свадьба, на которую собралась чуть ли не вся столица, и вскоре новобрачные отправились в свое поместье, куда заранее были высланы гонцы с приказанием о торжественной встрече, которую должны были устроить свежеиспеченной барыне.
Неизвестно, когда рассказал Андрей Родионович новой жене об ее оригинальном положении «третьей барыни», но из всех имеющихся свидетельств видно, что положение это ее не тяготило, и жили они с барином душа в душу. По натуре, видимо, она была самой подходящей женой грозному барину – ездила с ним на охоту, любила принимать гостей и не менее строго, чем «сам», взыскивала с провинившихся.
Но грозовая туча уже висела над «Орлиным гнездом», и скоро разразился удар, от которого вздрогнул сам неустрашимый вельможа. После вступления на престол Павла все круто изменилось. Начались гонения на всех любимцев Екатерины, живших в столице, а затем добрались и до темного прошлого баташевского магната.
Однажды прискакал к нему нарочный с секретным извещением от благожелателя из столицы, что назначена строжайшая ревизия всех его дел, особенно касающихся слухов о монетном дворе, находящемся где-то в тайниках баташевской усадьбы. Раньше бы это не смутило грозного владельца – он знал, что никто из дворовых не дерзнул бы донести на него, не исключая и тех рабочих, которые продолжали посменно исчезать в одной из башен парка. Но теперь всем было известно, что положение владыки пошатнулось, и на него могла найтись управа. Тогда-то, по рассказам, и произошло одно из самых страшных деяний Баташева.
Когда на другой день после приезда «эстафеты» очередная смена «ночных» рабочих ушла на свои всегдашние занятия, ей никто не вышел навстречу: барский доверенный еще днем сказал всем, что надо разом покончить со спешным делом, после чего барин выдаст всем по 100 рублей и отпустит людей по домам.
Веселые и радостные ходили в тот день рабочие и всем хвастались, что, мол, «скоро сами богатеями будем и уйдем от вас на родную сторону». Такие же веселые шли они и на «последнюю работу», но больше никто их уже никогда не видал… Как в воду канули 300 человек, а управляющим было объявлено, что барин «тех рабочих отпустил домой, а стройку их жертвует своим заводским». Как ни боялись все Андрея Родионовича, но все же пошел кругом возмущенный глухой гул, особенно когда один из любимцев барина в тот же вечер в кабаке сбрехнул, что, мол, теперь хоть сто ревизий приезжай, никто ничего не дознается, все у нас «шито-крыто»…
Все поняли, что не добром исчезли без следа сразу 300 человек, а когда на другой день и проболтавшийся любимец «нечаянно утонул», то ни у кого не осталось сомнения в том, что барин ловко схоронил концы.
Приехавшая ревизия ничего не смогла открыть, так как никто теперь не знал, где искать вход в «подземные хоромы», и хотя показали башню, куда входили рабочие (отпущенные домой и убиравшие парк), но там оказалась только дверь в сад и больше ничего… Но страшное предание прожило более ста лет, и еще в начале прошлого века местные крестьяне рассказывали, будто «барин собственноручно задвинул засовы чугунной двери подземелья, где лежали напившиеся на радостях рабочие, которые и умерли там голодной смертью».
Вскоре звезда Баташева закатилась окончательно.
Через год с небольшим у его смертного одра собрались все три жены со своими детьми и стали просить, чтобы он сам сказал – кому из них он оставляет право распоряжаться своим колоссальным имуществом, поскольку все они были в равной степени законными. Бывший уже в забытьи, владыка открыл глаза и отчетливо произнес: «Той, кто одолеет…» Это были его последние слова, последнее благословение…
Умер он в 1799 году, семидесяти трех лет, и похоронен был у престола заводской кладбищенской церкви. Над могилою его поставлен был двухсаженный каменный столб, увенчанный шаром и крестом.
Из-за весьма сложных и, мягко скажем, неулаженных семейных отношений и столь же запутанного и нерешенного вопроса о наследстве, годы, последовавшие за смертью Баташева, были временем споров, судебных тяжб, дележа огромного состояния заводчика-разбойника. «Одолеть», чтобы стать полноправным наследником-хозяином, никто так и не сумел, и владения Баташева стали приходить в упадок.
Особенно заметно разорение баташевских владений шло в 20-е – 30-е годы XIX века, и уже через треть столетия после смерти Андрея Родионовича некогда прибыльнейшие производства имели убыток в несколько миллионов рублей. Запустение коснулось дворца и всего имения вельможи-разбойника. Но, несмотря на это, и во второй половине XIX века Гусь-Баташев представлял собой внушительное зрелище.
Сегодня, к сожалению, мало что из грандиозных построек уцелело, от некоторых даже не осталось и следа, но Л.П. Чекина, пять лет проведшая в Гусь-Баташеве, изучая это удивительное место, писала: «Хотя все постройки, кроме «барского дома» и нескольких флигелей, теперь наполовину разрушены, но все же не потеряли своего стиля и по ним легко восстановить картину прошлого. Целы огромные развалины театра и бесконечных оранжерей, а в каменной, наполовину осыпавшейся стене и сейчас видны маленькие бойницы для пищалей. В конце столетней липовой аллеи, идущей через весь парк от главного крыльца, помещаются развалины «павильона любви»… Недалеко от этих развалин находится полуразрушенная угловая башня, представляющая теперь наполовину осыпавшиеся стены без крыши, а вместо пола, на аршин ниже уровня земли – остатки прогнивших балок, опавшие листья да всякий мусор».
Именно под этой угловой правой башней парка и находилось подземелье, куда проваливались неугодные Баташеву люди. Чекина не сомневалась в существовании подземных ходов, о которых и по сей день ходит столько легенд в Гусе-Железном. Причем, по ее мнению, ходы были сделаны там, как в истинном феодальном замке – не только под землей, но и в стенах домов. Последняя владелица Баташева сама рассказывала Чекиной, что, увлекшись еще в молодости рассказами о тайниках баташевского дома, стала выстукивать стены комнат и велела разломать одну из них, где звук ей показался особенно подозрительным – в угловой комнате нижнего этажа направо от подъезда, выходившей на двор. За тонкой кирпичной оболочкой действительно оказалась крохотная комната – площадка с винтовой лестницей в верхний этаж, в бывший кабинет Андрея Родионовича. Около лестницы стоял маленький круглый стол на трех позолоченных львиных лапах, а на нем лежали особой формы шапка, гвоздь и молоток – первый владелец Гусь-Баташева, как мы помним, был не только разбойником и фальшивомонетчиком, но и масоном. Около столика была маленькая подъемная дверь, ведущая в подземную часть здания, и, по-видимому, тут помещалась самая святая святых владыки дома, ибо этот тайный ход вел куда-то прямо из его кабинета, а стало быть, никто уже не мог проникнуть туда, кроме его владельца. К сожалению, последняя владелица Баташева побоялась проникнуть в подземелье и велела снова заложить стену, захватив с собой только оригинальный столик и масонские реликвии, которые Чекина не раз видела на камине в ее кабинете.
