Светлана Зернес - Великие научные курьезы. 100 историй о смешных случаях в науке
Как вы думаете, многие ли могли похвастаться тем, что были на «ты» с самим Лениным? Одним из тех немногих был Глеб Максимилианович Кржижановский, большой специалист в электротехнике, которых тогда можно было тоже пересчитать по пальцам. Когда он отправил Ленину, товарищу своей юности, свою статью «Задачи электрификации промышленности», немедленно получил хвалебный отзыв и просьбу написать то же самое, только не научным, а доступным для рабочих и крестьян языком. А через некоторое время уже возглавлял специально созданную Государственную комиссию по электрификации России - ГОЭЛРО.
План был невероятен по своей амбициозности и размаху. Это походило на подготовку еще одной революции, только не политического, а научно-технического толка. За разработку «сценария» засела комиссия из профессоров и инженеров-электротехников - всего около двухсот человек, - среди которых так и выделялся не совсем по- большевистски выглядящий Павел Флоренский, философ и инженер в одном лице; на заседания он, как и всюду, ходил в рясе.
Перво-наперво следовало придумать грандиозному проекту соответствующее название, естественно, аббревиатуру - по тогдашней моде. Но Государственная комиссия по электрификации России никак не хотела красиво «сокращаться». ГОПЭЛРО, ГРЭК, ЭЛЕРОС, КОПЭРО, ГОСКОПЭЛЬ. Или, может, ГОП? «ГОП не пойдет, - сказал Кржижановский. - Будем созидать дальше, а то лишат селедки». Селедку, сахар и муку полагалось получить в качестве награды.
Когда десятки вариантов названия после долгого и скучного обсуждения были отвергнуты, у Карла Круга неожиданно появилась отличная идея - «ПОСКОДО». Что означало это ПОСКОДО? «Пошли скорее домой»! Почтенная комиссия рассмеялась и, наверное, уже последовала бы этому совету, если бы Генрих Графтио не додумался до «ГОЭЛРО». На том и порешили.
Шестисотпятидесятистраничный том с описанием проекта был готов через десять месяцев и доставлен точно к «порогу» Всесоюзного съезда Советов 22 декабря 1920 года. Художник Шматько запечатлел, как все происходило: делегаты собрались в Большом театре и внимали Ильичу. На сцене развернули огромную карту, на которой во время доклада вспыхивали лампочки - там, где один за другим, как по волшебству, скоро появятся электрифицированные районы. Дефицит электричества в стране на тот момент был таким, что для освещения этой карты пришлось выключить единственную зажженную в зале люстру.
Собравшиеся долго аплодировали. Один человек в тулупе поднял руку и робко произнес: «Слово-то уж больно корявое, ГОЭЛРО. Не поймут его крестьяне, Владимир Ильич». - «А вы, батенька, делегат? - поинтересовался Ленин. - Вы и объясните, что это слово должны отныне все выучить наизусть!»
Громадный объем работы предполагалось выполнить в очень короткие сроки: за десять лет построить тридцать электростанций. А параллельно - и предприятия, обеспечивающие эти стройки всем необходимым, и предприятия - потребители будущих киловатт. Развитие не только энергетики, а всей экономики означал этот план ГОЭЛРО.
Запад не верил и веселился. «Сверхфантазия», «электрификция», - писала иностранная пресса о затее русских. Писатель Герберт Уэллс, побывав в гостях, сочинил и опубликовал книгу «Россия во мгле». Сквозь эту мглу он разглядел грандиозность замысла и поразился ей: «Можно ли представить себе более дерзновенный проект в этой огромной, равнинной, покрытой лесами стране, населенной неграмотными крестьянами, лишенной источников водной энергии, не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасли торговля и промышленность?» Уэллс решил, что Ленин «впал в утопию».
Но сквозь покрытую лесами страну потянулись линии электропередачи. Через десять лет программа были уже перевыполнена. Вместо тридцати электростанций выросли сорок, повсюду зазолотились окошки в домах.
Вот так светлые головы в самый темный день года (потому что 22 декабря ночь самая длинная) осветил и целое государство.
Похищение Плутона
Прославленный философ Гегель, человек влиятельный, заявлял безапелляционно: «В нашей Солнечной системе не может быть более семи планет!» Но своевольные потомки почему-то его не послушали. Да и Солнечная система не спешила с ним соглашаться.
Наши с вами школьные учебники утверждали, что вокруг Солнца вращается отнюдь не семь планет, а ровно девять. И у нас не было основания этому не верить. Ведь технический прогресс шагает вперед, и уж в своей-то Солнечной системе мы точно не заблудимся!
Но скажите об этом сегодняшнему школьнику (при условии, что он иногда заглядывает в книжку), и, вероятнее всего, он поднимет вас на смех. Потому что планет теперь не семь и не девять. А ровно восемь.
Интересненькое дельце, господа. Вообще-то наука придумана для того, чтобы совершать всякие открытия, а здесь прямо какое-то закрытие получилось. Куда же подевалась одна из планет?
На свете мало что достается просто так, за здорово живешь. Вот и для того, чтобы гордо именоваться планетой, оказывается, нужно пройти сложнейший кастинг.
Слово планета переводится с древнегреческого как «странник», «блуждающий». Тогда, в древности, блуждать по небу было вполне достаточно, чтобы тебя называли планетой. А теперь совсем другое дело! Теперь есть целый Международный астрономический союз (MAC), который решает, достоин ты этого гордого звания или в чем-то не дотягиваешь. После долгих дебатов почтенный комитет сошелся на трех главных признаках настоящей планеты. Она должна вращаться вокруг Солнца, иметь достаточную массу и сферическую форму и, наконец, рядом не должно быть других тел сравнимого размера.
Тогда-то и выяснилось: Плутон не проходит по третьему условию.
Размеры Плутона точно подсчитали относительно недавно, ведь во времена его открытия, в 1930 году, еще не было мощных телескопов, а находится Плутон очень далеко от Земли. И теперь, измерив, пришли к выводу, что его массы недостаточно для сдвига чужих орбит. Плутон гораздо меньше своих «соседей» и ненамного больше собственного спутника Харона.
И даже химический состав Плутона не как у всех. Он похож на ледяной шарик, в то время как остальные кто сплошь из силикатов и железа, кто из водорода и гелия.
В 2006 году MAC принял судьбоносное решение исключить Плутон из разряда планет. И перевели беднягу в планетоиды, то есть в карликовые планеты.
Харон перестал считаться его спутником и тоже был отнесен к карликовым планетам (ему-то повезло больше!). А потом MAC вообще предложил называть их с Плутоном двойной карликовой планетой. То есть Плутон как бы уже и не солист, а всего лишь один из дуэта.
Надо сказать, это уже не первый подобный случай. Были времена, когда астероид Церера считался десятой планетой Солнечной системы. Почти полвека продержался он на престижной позиции с того момента, как его открыли в 1801 году. Но позже этот выскочка был разжалован в астероиды.
Общественность была не на шутку озадачена новостью о Плутоне. В MAC пошли письма с просьбами восстановить статус-кво. Особенно волновались американцы, ведь честь открытия этого небесного странника принадлежала им! Астроном Клайд Томбо был вообще первым американцем в данной «сфере влияния». Он даже завещал после смерти отправить его прах на челноке к Плутону! Не успел он сделать открытие, как посыпались вопросы: а существует ли десятая планета? И вот на тебе.
Американцы даже придумали слово «оплутонить», что значит «понизить, снять с должности».
Злые языки утверждают: вся эта история была подстроена только из черной зависти. Майкл Браун, не последний человек в MAC, обнаружил весьма похожий объект, которому дали номер UB313. Что же это получается: Томбо прославился, а об открытии Брауна никто толком и не услышит? Так и уравняли их объекты насильственным путем.
