Д. Самин - 100 великих архитекторов
Одновременно со строительством «Храма Малатесты» в Римини по проектам Альберти возводилась церковь в Мантуе. Маркиз Мантуанский, Лодовико Гонзага, покровительствовал гуманистам и художникам.
Когда в 1459 году Альберти появился в Мантуе в свите папы Пия II, он встретил у Гонзага очень теплый прием и сохранил дружеские отношения с ним до конца своей жизни. Тогда же Гонзага поручил Альберти составить проект церкви Сан-Себастьяно. Оставшись в Мантуе после отъезда папы, Альберти в 1460 году закончил модель новой церкви, строительство которой было поручено флорентийскому архитектору Луке Фанчелли, находившемуся при мантуанском дворе. По меньшей мере еще дважды, в 1463 и 1470 годах, Альберти приезжал в Мантую, чтобы следить за ходом работ, вел переписку по этому поводу с маркизом и Фанчелли.
Новая церковь Альберти была центрической постройкой. Крестообразная в плане, она должна была перекрываться большим куполом. Три короткие выступающие трибуны заканчивались полукруглыми апсидами. А со стороны четвертой к церкви примыкал широкий двухэтажный нартекс-вестибюль, образуя фасад, обращенный на улицу. Там, где нартекс своей задней стеной соединялся с более узкой входной трибуной, по обе стороны от нее, заполняя свободное пространство, должны были возвышаться две башни-колокольни. Здание высоко поднято над уровнем земли. Оно возведено на цокольном этаже, который представлял собой обширную крипту под всем храмом с отдельным входом в нее.
Фасад Сан-Себастьяно был задуман Альберти как точное подобие главного портика древнеримского храма-периптера. К пяти входам в вестибюль вела высокая лестница, ступени которой простирались на всю ширину фасада, полностью скрывая проходы в крипту. Его идея украшения стены пилястрами большого ордера примиряет доктрину классической архитектуры, за которую он так ратовал в своем трактате, с практическими потребностями зодчества его времени.
Такого конструктивного и декоративного решения внутреннего пространства церкви еще не знала архитектура итальянского Возрождения. В этом отношении истинным наследником и продолжателем Альберти стал Браманте. Более того, постройка Альберти явилась образцом для всего последующего церковного зодчества позднего Возрождения и барокко. По ее типу были построены венецианские церкви Палладио, «Иль Джезу» Виньолы и множество других церквей римского барокко. Но особенно важным для архитектуры Высокого Возрождения и барокко оказалось нововведение Альберти – применение большого ордера в декорации фасада и интерьера.
В 1464 году Альберти оставил службу в курии, но продолжал жить в Риме. К числу последних его работ относится трактат 1465 года, посвященный принципам составления кодов, и сочинение 1470 года на моральные темы. Умер Леон Баттиста Альберти 25 апреля 1472 года в Риме.
Последний проект Альберти осуществился в Мантуе, после его смерти, в 1478—1480 годах. Это Капелла дель Инкороната мантуанского собора. Архитектоническая ясность пространственной структуры, прекрасные пропорции арок, легко несущих купол и своды, прямоугольные порталы дверей – все выдает классицизирующий стиль позднего Альберти.
Альберти стоял в центре культурной жизни Италии. Среди его друзей были крупнейшие гуманисты и художники (Брунеллески, Донателло и Лука делла Роббиа), ученые (Тосканелли), сильные мира сего (папа Николай V, Пьеро и Лоренцо Медичи, Джованни Франческо и Лодовико Гонзага, Сиджизмондо Малатеста, Лионелло д'Эсте, Федериго де Монтефельтро). И в то же время он не чуждался брадобрея Буркьелло, с которым обменивался сонетами, охотно засиживался до позднего вечера в мастерских кузнецов, архитекторов, судостроителей, сапожников, чтобы выведать у них тайны их искусства.
Альберти намного превосходил своих современников и талантом, и любознательностью, и многосторонностью, и особой живостью ума. В нем счастливо сочетались тонкое эстетическое чувство и способность разумно и логично мыслить, опираясь при этом на опыт, почерпнутый от общения с людьми, природой, искусством, наукой, классической литературой. Болезненный от рождения, он сумел сделать себя здоровым и сильным. Из-за жизненных неудач склонный к пессимизму и одиночеству, он постепенно пришел к приятию жизни во всех ее проявлениях.
АРИСТОТЕЛЬ ФЬОРАВАНТИ
(ок. 1415 – ок. 1486)
Длинна череда архитекторов-иноземцев, нашедших вторую родину в нашей стране, вложивших знания, мастерство, силы в развитие российской архитектуры, но Фьораванти был первым.
Аристотель, сын Фьораванти ди Ридолфо, родился около 1415 года. Его семья принадлежала к категории «лучших граждан» древней Болоньи. Строительное мастерство было в ней наследственным. Дед Аристотеля, которому помогали оба его сына, выстроил к 1400 году новую часть древнего дворца Аккурсио. Фьораванти-отец вел или постройку, или перестройку после пожара главного общественного здания города – палаццо Коммунале. Если учесть, что профессиональное обучение в те времена было неотделимо от общего образования и начиналось с семи-восьми лет, логично предположить, что на руководимой отцом стройке Аристотель должен был годам к пятнадцати приобрести уже весьма серьезные инженерные и художественные познания.
В 1436 году мастер Гаспаро Нади упоминал в своей хронике Аристотеля как полноправного «соавтора» работ по отливке и подъему нового городского колокола на башню Арринго древнего дворца дель Подеста.
К сожалению, сведений о жизни Фьораванти до конца 1440-х сохранилось немного. После смерти отца в 1447 году Аристотель работал вместе с дядей Бартоломео Фьораванти на ряде строек коммуны и частных заказчиков.
В 1451 году молодой мастер отправился в Рим и прожил там почти два года, занимаясь в первую очередь перевозкой и установкой монолитных колонн древнего храма Минервы и, по-видимому, передвижением четырех монолитных колонн для нового парадного двора перед базиликой Святого Петра.
Когда в 1453 году был отлит новый городской колокол Болоньи, коммуна поручила именно Фьораванти руководить подъемом колокола на башню. В 1455 году он стал знаменитым. С помощью механизмов собственного изобретения Фьораванти передвинул колокольню церкви Санта-Мария Маджорне без единого повреждения, со всеми колоколами. Колокольня была передвинута на расстояние около тринадцати метров. Это была сенсация. И неудивительно, ведь передвижка зданий по сей день считается непростой технической задачей и всегда привлекает к себе внимание, тем большим было восхищение современников, отразившееся в десятках записей.
Фьораванти справился с задачей, не имея в своем распоряжении винтовых домкратов, будучи вынужден заключить сооружение (высота около 25 метров при основании 5x5 метров) в жесткую деревянную клетку-пирамиду, чтобы избежать опрокидывания и разложить необходимые тяговые усилия на множество синхронно работающих воротов. Для середины XV века дело было неслыханным. За эту работу помимо договорной платы Фьораванти получил от кардинала Виссариона очень крупную по тем временам награду в 50 золотых флоринов.
Успех следовало закреплять. Инженер отправился в соседний город Ченто и там, не вынув из постройки ни одного кирпича, выправил колокольню Сан-Бласио, отклонившуюся от вертикали на 1, 67 метра.
Получив приглашение из Венеции, Фьораванти немедленно отправился в путь. Здесь он столь же эффективно, как и в Ченто, выправил колокольню церкви Сан-Анджело, но произошло несчастье. Через двое суток колокольня неожиданно обрушилась, придавив несколько человек.
Вряд ли можно заподозрить инженера в технической ошибке, скорее всего, берясь за работу, он не учел коварство слабых грунтов Венеции. Власти начали расследование, и Фьораванти, опасаясь местного правосудия и в еще большей степени ревности местных мастеров, которым была бы поручена роль экспертов, тайно покинул город.
Катастрофы, по-видимому, были настолько обычным явлением, что венецианская драма никоим образом не повредила репутации болонца. Она, однако, заставила его в дальнейшем проявлять величайшую осмотрительность при оценке качества грунта. Ведя в 1458 году переговоры с Козимо Медичи о передвижке колокольни во Флоренции, Фьораванти попросил предварительно ознакомить его с состоянием фундаментов и особенностями грунтов, уже не рискуя, как прежде, давать согласие авансом, несмотря на обещанный очень высокий гонорар.
В 1456 году Аристотель был избран старшиной ложи каменщиков Болоньи и производил укрепление стен дворца, какого – неизвестно, но скорее всего это палаццо дель Подеста, над проектом реконструкции которого ему предстояло много работать в дальнейшем. В следующем году он был занят починкой стены городской цитадели, очисткой и ремонтом крепостного рва и еще множеством нужных городу дел.
В сентябре 1458 года Фьораванти со всем семейством отправился в Милан. Он к этому времени уже овдовел и был женат вторично. Знатный миланец Людовизи, бывший свидетелем работы Фьораванти в Болонье и Ченто, уже дважды писал герцогу, настоятельно рекомендуя ему пригласить болонца на службу. Благодаря этим сохранившимся письмам можно хоть что-то узнать о Фьораванти-человеке: мужчина среднего роста, малоразговорчивый, опрятный и «вообще человек очень подходящий для герцогского двора» – Людовизи использует слово «кортеджано», то есть придворный.
