Александр Кучинский - Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе

Когда из тюремных стен на волю выходили люди, многие посещали наш Покровский храм, и от них мы с матушкой слышали об удивительных качествах души Вячеслава Кирилловича. Он отстаивал права всех без исключения заключенных, даже из самых тюремных низов, которые произволом местных властей лишались своих и так немногих прав.

Один несчастный, которого подозревали в унизительном пороке и которому предстояла страшная жизнь в тех стенах, со слезами говорил моей матушке: „Спаси его Господи, душа человек! Если бы не его вмешательство, кто стал бы меня слушать…“ Всеобщее уважение к этому человеку было удивительным. „В его присутствии дурное слово было стыдно сказать“, — это тоже было сказано одним из заключенных о Вячеславе Кирилловиче.

И вот, наконец, наша встреча — я был приглашен для Исповеди. Она меня не разочаровала, наоборот, я встретил человека верующего, честного, близкого мне по духу. Вячеслав Кириллович помог открыть первый тогда еще в Советском Союзе тюремный храм. И это в то время, когда запрещалось даже ношение нательного креста. Вернее, он открыл его, опираясь на наши общие молитвы. Именно это событие послужило началом духовной поддержки и проповеди православия для находящихся в тюрьмах по всей России. Сдержанный, немногословный, мягкий в общении человек, всегда подтянут, строг к себе, человек дисциплины и мягкого юмора — таким я видел его в тюрьме, в камере. Каждый день зарядка, чтение и, конечно, молитва.

И вот встреча на свободе. Совсем другая жизнь. Внешнее благополучие, но Вячеслав Киррилович все тот же: какая же дисциплина, внимание к людям, глубокая религиозность…».

Для освобождения Иванькова под залог адвокаты собрали огромную сумму — почти два миллиона долларов. В качестве залога даже фигурировала недвижимость уважаемых американских граждан. Несмотря на это, Япончик остался сидеть в тюрьме. Судья была насторожена уверенностью федеральной прокуратуры, что подследственный пустится в бега (во время июньского обыска в доме на Серф-авеню были найдены три паспорта на разные фамилии, но с фотографиями Япончика. Один из них, международный, был выдан Организацией Объединенных Наций. Паспорта могли быть не последние).

Адвокаты, не сомневавшиеся в своей победе, отказались идти на компромисс с обвинением и согласились на присутствие присяжных заседателей. Хорошим козырем для защиты мог бы стать представитель «Чары» Рустам Садыков, по инициативе которого и начались наезды на «Саммит интернэшнл». Но тот успел вылететь из Нью-Йорка в Москву.

Несколько раз адвокаты Иванькова встречались с Рустамом в Москве, предлагая участвовать в процессе, но тот отказался, боясь ареста американских властей. Тогда защита предложила провести телемост «Нью-Йорк — Москва» и допросить свидетеля по каналам спутниковой видеосвязи. После недолгих раздумий судья и представитель федеральной прокуратуры согласились, но воспротивилась Генеральная прокуратура России, решившая, что такой беспрецедентный метод допроса противоречит российскому закону.

Процесс «Соединенные Штаты против Вячеслава Иванькова» выиграли Соединенные Штаты. Когда подсудимому огласили решение присяжных, которые признали его вину по двум пунктам обвинения, он разразился в их адрес матерщиной. Прокурор и присяжные по-русски не понимали и за личное оскорбление брань не приняли. Знакомые слова уловили лишь переводчики и журналисты русскоязычных газет. Больше всех переживал главный адвокат Барри Слотник, но Япончик его успокоил, похвалил за усердие и сказал, что борьба еще не окончена.

Примечательно, что Александр Волков на судебном процессе не присутствовал. Больше года его охраняли агенты ФБР от возможных покушений. По просьбе прокурора слушанье дела началось и закончилось без Александра Волкова.

Двенадцать присяжных заседателей, знающие далеко не все буквы уголовного права, но чувствующие свою моральную ответственность перед державой, доверились стереотипу. Уголовная биография Япончика, где почти двадцать лет приходилось на скитания по тюрьмам и лагерям, впечатлит любого. Образ политзаключенного и заложника коммунистических репрессий начал таять после того, как обнародовали фотоснимок Иванькова. Тюремный фотограф запечатлел его голым по пояс с татуировками в виде восьмиконечных звезд на плечах. Американские знатоки русской мафии, среди которых оказались и журналисты, не замедлили расшифровать смысл наколки.

Предательский удар по Иванькову нанес и его титул «вор в законе» (от него он не отрекся ни в американской тюрьме, ни во время следствия, ни на судебном процессе). Законопослушные граждане США так и не смогли понять, что (точнее, кто) стоит за этим понятием: в США такого нет и в помине. Если ты вор, то должен сидеть в тюрьме. Удивляла и сама словесная связка — если вор, то при чем здесь закон? Или это очередное лингвистическое чудо советских политиков, создающих «демократический централизм», «активное невмешательство», «частичная цензура» и тому подобное. То, что стало привычным явлением в России, оказалось диким на «диком Западе». И уж совсем смутила присяжных кличка «Япончик». ФБР не преминуло донести до суда прошлое «тезки» Иванькова, знаменитого одесского налетчика Миши Винницкого, застреленного чекистами. Защита же истолковала судьбу Япончика-одессита на свой лад, выдав его за пламенного борца с коммунистическим террором. Те, кто близко знал Вячеслава Иванькова, утверждали, что такое прозвище он получил за свой веселый нрав и особенно за разрез глаз.

После ареста Вячеслава Иванькова пресса и телевидение Соединенных Штатов Америки объявили о наступлении русской мафии. Десятки газет и журналов не жалели страниц для «крестных отцов», «воров в законе», «паханов» и «российского спрута». На то имелись определенные основания: все чаще в повседневной криминальной хронике мелькают фамилии представителей «третьей и четвертой волны». Штат «русского отдела» ФБР все расширяется, а нагрузки все возрастают.

Но были не только трезвые и компетентные публикации. Некоторые издания объявили Япончика эмиссаром КГБ, посланным для налаживания контактов с резидентурой и расширения агентурной сети. Но всех наверняка перещеголяло «Дейли Ньюс», сообщившее 10 марта 1996 года о том, что Вячеслав Иваньков отдал приказ своим головорезам перестрелять агентов ФБР, засадивших его за решетку.

В начале 1997 года Вячеславу Иванькову объявили окончательный приговор. Сорок лет он, естественно, не получил, но и назначенный срок был далек от символического.

Последние десять лет в Соединенных Штатах сроки приговоров по федеральным делам зависят от числа баллов, в которые оценено конкретное преступление. Скажем, вымогательство суммы более чем в 1,5 миллионов долларов тянет на 23 балла. Отягчающие и смягчающие обстоятельства тоже измеряются баллами. Обвинители стремятся их приплюсовать, а защитники — вычесть. Чтобы перевести полученные баллы в месяцы, используют специальную таблицу.

Настал час для торговли за будущее узника. Обвинение начислило Япончику 34 балла и просило 240 месяцев. Защита же признала лишь 22 и настаивала на 41–51 месяце тюремного заключения.

Прокуратура опять вспомнила прошлое Иванькова (судимость 1982 года, когда суд приговорил его к 14 годам строгого режима) и предложила накинуть еще 4 балла. Адвокат Иванькова в очередной раз поставил под сомнение справедливость советской Фемиды и вспомнил печальную судьбу Буковского, Солженицына и Щаранского. Так как свою правоту ни одна из сторон доказать не смогла, сомнение истолковали в пользу подсудимого. Для суда Иваньков уже не был вором-рецидивистом, и это уже означало крупную победу. В красноречии адвокаты явно превосходили своих оппонентов. Судья решила не добавлять и 4 балла за похищение Волошина и Волкова. Не без помощи Барри Слотника похищение превратилось в дружеское приглашение поужинать в ресторане.

Обвинению пришлось довольствоваться компенсацией в 2 балла: Иванькова признали главой преступной группы «из 5 и более человек». В конце концов Япончику насчитали 30 баллов, которые таблица истолковала как 99–121 месяц (8–10 лет) тюремного заключения. Тогда Барри Слотник нанес последний удар и сообщил о готовности его подзащитного добровольно депортироваться в Россию. Но ему напомнили, что преступники-иностранцы вначале отбывают свои сроки в Соединенных Штатах, и лишь затем рассматривается вопрос об их депортации.

Когда Вячеславу Иванькову предоставили последнее слово, он вновь заговорил о коммунистическом терроре и провокациях со стороны российских спецслужб. Досталось и русскому отделу ФБР.

Итог всей торговли подвела судья Эмон: 115 месяцев тюрьмы, то есть 9 лет и 7 месяцев. 19 месяцев Вячеслав Иваньков уже отсидел во время следствия и судебного процесса. Как и в России, в Соединенных Штатах действует система досрочного освобождения. За примерное поведение осужденному могут скостить 15 процентов. Иваньков имеет шанс освободиться к концу 2003 года.