Надежда Ионина - 100 великих некрополей
Великая ставка, располагавшаяся на правом берегу речки Чжамхак, состояла из двух белых войлочных юрт, которые стояли между двумя песчаными барханами на искусственной насыпи высотой около 60 сантиметров. Короткие стороны прямоугольной насыпи были обращены к северу и югу. Задняя юрта примыкала вплотную к передней, и потому дверей ее не было видно; вход был только один — через южную юрту. В том месте, где юрты соприкасались, был устроен тайный проход. На юртах сверкали золотые маковки; войлоки, покрывающие своды юрт, по нижней кромке были вырезаны фестонами в виде языков, свисающих вниз.
Внутри передняя юрта представляла собой комнату с деревянными стенами и плоским деревянным потолком. У задней стены южной юрты, где должна была бы располагаться дверь в северную юрту, стоял стол и на нем 5 или 7 светильников. Этот жертвенник и закрывал вход в северную юрту, куда входить никому не разрешалось, кроме одного только ламы. В этой юрте и хранилась медная (или серебряная) рака, в которой покоились останки Чингисхана.
Все святыни Ордоса находятся под присмотром дархатов — очень уважаемого сословия, которое избавлено от всех налогов и повинностей. Каждый год, в 21-й день 3-го месяца по лунному календарю, ордосские монголы устраивали большой праздник Тайлга (жертвоприношение) в честь Чингисхана. Празднество совершается на другом, левом, берегу речки Чжамхак, куда к этому дню свозят все три святыни Ордоса. Каждая из них разбирается и укладывается на отдельную телегу, в которую впрягают трех белых верблюдов. На новом месте юрты вновь ставятся в ряд дверями к югу, в центре — Великая ставка с останками Чингисхана. Перед ней расстилают войлок, на который садятся ламы, чтобы читать молитвы в честь великого полководца монголов. Около юрты ставят стол, а на него — серебряную посуду и чаргун. На другом столике раскладываются вещи, которые будто бы принадлежали Чингисхану — кисет для табака длиной 30 сантиметров, огниво, трубка, лук, саадак и меч.
К западу от лам стоит большая «бадья из сандалового дерева» с молоком, окованная тремя серебряными обручами. Рядом ставят телегу, на которой возят эту бадью и футляр к ней.
К югу от лам на белом войлоке стоит конь яичной белизны, который сам (без пастуха) прибегает к этому месту в день праздника. Перед конем стоит корыто, в которое поклоняющиеся бросают деньги. К востоку от белого стоит саврасый конь Найман, на которого надеты узда и седло — те самые, которые были на коне при жизни Чингисхана. Белый конь стоит без седла, так он считался посвященным богам.
К северу от саврасого коня стоит человек, которого называют Алтын-хатасун. Он опирается на рог антилопы, а ноги его зарыты в песок. «Алтын-хатасун» означает «золотой кол», и по поводу этого существует следующая легенда: «Во времена Чингисхана с неба спустилась белая, как яйцо, лошадь, которую великий полководец привязал к золотому колу, но какой-то вор украл его. Вора поймали и привели к Чингисхану, и он сказал ему:
— Ты унес у меня кол, к которому я привязал белого коня. Будь же теперь сам вместо кола!
И после этих слов Чингисхан приказал закопать вора в землю по горло и привязать к нему белого коня. И повелел и впредь делать так же — закапывать в землю одного из потомков вора».[23] Так и возник праздник Тайгла, но теперь у вора в песок закапывают только ступни ног. В течение всего этого дня Алтын-хатасуну не дают ни пить, ни есть, и он должен стоять неподвижно. А на песке, в который зарыты ступни его ног, пишут несколько букв, и если к концу праздника их найдут испорченными, то «вора» бьют. Бьют и пастухов, если «насорят» священные лошади, участвующие в празднике.
Празднество, в котором участвуют только мужчины,[24] начинается с поклонения Великой юрте с останками Чингисхана, потом Средней и Малой, затем белой лошади, после чего идут к Алтын-хатасуну. ему тоже поклоняются и дарят деньги, а некоторые даже лошадь. После этого паломники идут к саврасому коню Найману, поклоняются ему и стараются прикоснуться лбом к уздечке или седлу Чингисхана.
От Наймана толпа паломников направляется к девяти белым верблюдам, по дороге обходя телеги, на которых привезли юрты. Задки телег подняты вверх, и на них сидят дети дарха-тов: большие — на телегах, маленькие — под телегами. Проходя мимо них, паломники произносят:
Да будет одеяло полно детей,Да не будет у них ни чесотки, ни насморка!А в возраст придете —Да будете вы счастливы и сановиты.
А потом бросают в воздух деньги, и сидящие на телегах дети стараются поймать, но слезать с телеги им нельзя. Те деньги, которые они не поймали, достаются маленьким.
После этого паломники идут к верблюдам и стараются украдкой выщипать у них немного шерсти, которую потом зашивают в добу и носят на груди. На этом поклонение заканчивается и паломники смешиваются с толпой, ждущей того момента, когда начнут кропить молоком из «бадьи из сандалового дерева». Перед началом обряда по поверхности молока пускают плавать серебряные блюдечки, потом первым блюдечком черпают молоко три раза и выплескивают его в воздух. Делает это джинан — специальный распорядитель праздника, после него то же самое делают все остальные — князья и простой народ.
Во время поклонения самому Чингисхану люди останавливаются перед Великой юртой, кланяются ей три раза и становятся на колени перед ракой с останками великого полководца. Сама рака заперта на три замка, ключи от которых находились у панчен-ламы — духовного главы буддистов Тибета. Ордосские монголы верят, что к раке опасно приближаться с дурными намерениями, и если кто-нибудь все же решится на это — у него выпадут глаза.
Потом один из дархатов берет хатак (шелковый платок), разрывает его на узкие полоски, проводит ими по раке и раздает эти полоски народу. От трения о раку великого хана полоски наполняются его силой, и те, кому достались эти полоски, носят их на шее.
Мясо принесенной в жертву лошади, когда оно сварится, делят между всеми присутствующими, которых очень много, поэтому каждому достается кусочек величиной с наперсток, но все они называются «счастье Чингисхана» Кроме лошади, в этот день закалывают еще особую овцу. Сначала ей разрезают грудь и еще у живой вырывают сердце, легкие и горло. Их кладут перед ракой с останками Чингисхана и читают над ними священные слова. На трепещущем сердце овцы выступают какие-то «знаки», по которым ламы угадывают настоящее и будущее и возвещают его народу. Только после этого овцу убивают.
Монголы Ордоса ожидают, что Чингисхан снова явится и уведет их на старую родину, которую они называют Алтай-хан-гой — «Золотое корыто».
Вопрос о месте захоронения Чингисхана уже не одно столетие волнует исследователей многих стран. Места, указываемые в старинных источниках, по прошествии почти 800 лет со смерти великого полководца, трудно увязать с нынешними местностями и названиями. В 20-х годах прошлого века возникло предположение, что захоронение великого хана может находиться в округе Гурван-нуур («Трехозерье»), расположенном на востоке Монголии. В 1962 году здесь даже был сооружен памятник к 800-летию со дня рождения Чингисхана. Под сенью высоких деревьев, почти достигая их вершины, взметнулся ввысь обелиск в виде языков белого пламени. На нем вырезаны слова Чингисхана: «Пусть погибнет тело мое, но вечно будет жить мое государство», а также сделана такая надпись: «Основателю Монгольского государства Чингисхану — от монгольского народа». Но, несмотря на сооруженный памятник, убедительных доказательств, что именно здесь находится могила Чингисхана, нет.
ПОД ГОЛУБЫМИ КУПОЛАМИ ШИРАЗА
Во время раскопок Персеполя, парадной столицы правителей Ахеменидской державы, археологам встречалось на глиняных табличках название поселения «Ширазиш». Позднее оно стало названием иранского города Шираз — одного из древнейших на Востоке, в облике которого слились следы более чем 2500-летней истории, запечатлевшей периоды его расцвета и упадка, разрушительных землетрясений и завоевательных набегов соседей.
Шираз, в отличие от шумных Тегерана и Исфагана, выглядит оазисом тишины и покоя. Десятикилометровая автострада, ведущая от аэропорта в город — административный центр провинции Фарс, состоит из двух прямых как стрела серых асфальтовых лент, разделенных широкой полосой. На этой полосе посажены розы — сотни тысяч кустов благоухающих крупных алых и чайных роз. Ширазцы гордятся своей, возможно, самой длинной в мире аллеей, и никому из жителей никогда не придет в голову сорвать здесь хоть один лепесток.
Город богат мечетями и старинными постройками древней иранской архитектуры, и многие из них (например мечети Шах-Чераг, Вакиль и др.) по своим художественным достоинствам и пластической выразительности не уступают исфаганским. А вот знаменитые «Ворота Корана»… Когда-то к арке этого монументального сооружения, украшенного многоцветной мозаикой, была прикреплена священная книга мусульман, что считалось знаком доброго пожелания путникам, проходившим через эти ворота. Сейчас этот экземпляр Корана хранится в музее «Парс», окруженном роскошным субтропическим садом. Среди экспонатов музея, по уверениям гидов, — самая многочисленная на Востоке коллекция Коранов, написанных стилем куфического письма.
