Юрий Абрамов - 100 Великих Книг
В решении подобных вопросов, по глубокому убеждению мыслителя-космиста, могут помочь достижения древневосточной философской мысли, в частности — учение упанишад. Более уверенней Вернадский чувствует себя, стоя на почве современной науки и призывая, например, исследовать «мгновенную передачу мысли» на предмет возможного технического обеспечения «скорости сношений» между людьми в процессе «полного заселения биосферы».
Четко и недвусмысленно Вернадский ставит научный вопрос о жизни в Космосе: является ли жизнь только земным феноменом или свойственным только планетам, или же она в какой-то форме отражает явления космических просторов, столь же глубокие и вечные, какими для нас являются атомы, энергия и материя, геометрически выявившие пространство — время. Во всестороннем философском осмыслении фундаментальных проблем бытия в наибольшей степени проявляется космическое видение мира во всех его ипостасях.
Космос, словно путеводная звезда (точнее — бессчетное множество звезд), направляет все философские и естественнонаучные изыскания Вернадского. Он нередко начинает с экскурса в обозримую Вселенную, очерка ее эволюции, анализа основных астрономических и космологических проблем вплоть до разгадки «пустого» мирового пространства, вакуума — этой «лаборатории грандиознейших материально-энергетических процессов». Но Вернадский прекрасно осознавал, что ключ к пониманию глубинных закономерностей Космоса лежит в правильном решении и понимании сути фундаментальных общенаучных понятий пространства и времени. Они неотделимы друг от друга, поэтому в основополагающих своих работах ученый использует единое понятие «пространство — время». И это вовсе не дань уважения набиравшей силу релятивистской теории. С выводами А. Эйнштейна и Г. Минковского о пространственно-временном континууме Вернадский был вполне солидарен хотя бы потому, что пришел к той же самой идее задолго до появления теории относительности. Так, еще будучи студентом, он записал в дневнике (11 января 1885 года — за двадцать лет до опубликования первой статьи Эйнштейна):
Бесспорно, что и время и пространство в природе отдельно не встречаются, они нераздельны. Мы не знаем ни одного явления, которое не занимало части пространства и части времени. Только для логического удобства представляем мы отдельно пространство и отдельно время… В действительности ни пространства, ни времени в отдельности мы не знаем нигде, кроме нашего воображения. Что же это за части неразделимые — чего, очевидно, того, что только и существует, — это материя, которую мы разбиваем на две основные координаты: пространство и время.
Чутко улавливая и прекрасно осознавая, сколько путаницы и непоправимых ошибок может внести неправильное истолкование понятий пространства и времени, Вернадский совершенно справедливо настаивает на различении реального пространства, изучаемого естествознанием, и идеального геометрического пространства, служащего для измерения и описания строения материальной физической среды. Первое именуется пространством натуралиста, второе — пространством геометрии. Задача философии — не допустить подмены или отождествления этих разнотипных понятий, указать и аргументировано доказать, что не первое (материальное) вытекает из второго (идеального), а наоборот, идеальное отображает материальное, а вовсе не подчиняет его себе по произволу утратившего чувство реальности теоретика.
Вернадский много размышлял над смыслом временных процессов и, прежде всего, связанных с живым веществом, эволюцией биосферы. Опираясь на понятие «жизненное время», он выдвинул ряд чрезвычайно продуктивных и перспективных идей, которые еще не нашли пока достойного места в системе теоретического осмысления действительности. Решая «великую загадку вчера — сегодня — завтра» как целостного всеобъемлющего и всепронизывающего явления, Вернадский совершенно закономерно увязывал ее с решением другой, не менее важной загадки «пространства, охваченного жизнью». Сквозь призму такого целокупного видения единого субстрата Мира время вообще определяется как динамическое текучее пространство — и в этом есть безусловная правота.
Философские и естественнонаучные мысли натуралиста подтверждают, как он сам же и выражался, непреодолимую мощь свободной научной мысли и творческой силы человеческой личности, величайшего нам известного проявления ее космической силы, царство которой впереди.
41. ЧИЖЕВСКИЙ
«ЗЕМНОЕ ЭХО СОЛНЕЧНЫХ БУРЬ»
Книга, которая увидела свет уже после смерти автора, — итог его многолетних исследований по гелиобиологии — науки о неразрывной связи Жизни и Солнца. Путь к ней был тернист и долог. Основатель «солнечной науки» — А. Л. Чижевский — один из той плеяды русских мыслителей-энциклопедистов, которые закладывали фундамент не только науки XX века, но и мировоззрения будущих эпох. Поэт, художник, историк и, конечно же, естествоиспытатель, он в сорокалетнем возрасте был выдвинут зарубежными единомышленниками на Нобелевскую премию с мотивировкой «как Леонардо да Винчи двадцатого века», но вместо этого получил у себя на родине пятнадцать лет лагерей и ссылки, где ни на один день не изменил творческой работе. Ученик (он закончил реальное училище в Калуге), друг и постоянный корреспондент Циолковского, Чижевский принял личное участие в отстаивании приоритета отца практической космонавтики перед зарубежными конкурентами (переиздал классическую статью Циолковского в виде отдельной брошюры «Ракета в космическом пространстве» с собственным предисловием, переведенным на немецкий язык, и разослал по всем научным центрам Европы и Америки).
Научное наследие Чижевского огромно, но опубликована ничтожно малая часть. В частности, до сих пор остается в рукописи, доступной в архиве лишь немногим специалистам, капитальная монография «Основные начала мироздания. Система космоса», написанная в начале 1920-х годов и охватывающая всю проблематику космизма. Тогда же была издана знаменитая работа «Физические факторы исторического процесса», наделавшая такого шума в ученом мире, что повторно ее отважились переиздать лишь спустя 70 лет. Через десять лет после смерти автора и через тридцать лет после первой публикации на французском языке вышла на родине и самая известная книга Чижевского «Земное эхо солнечных бурь».
Как и у Вернадского, в центре внимания и исследований Чижевского находятся явления жизни в их космическом появлении:
… В науках о природе идея о единстве и связанности всех явлений в мире и чувство мира как неделимого целого никогда не достигали той ясности и глубины, какой они мало-помалу достигают в наши дни. Но наука о живом организме и его проявлениях пока еще чужда расцвету этой универсальной идеи единства всего живого со всем мирозданием.
На вопрос: возможно ли изучение живого организма обособленно от космотеллурической среды, ученый отвечает однозначно: нет, ибо живой организм не существует в отдельности вне этой среды и все его функции неразрывно связаны с нею. Живое связано со всей окружающей природой миллионами невидимых, неуловимых связей — оно связано с атомами природы всеми атомами своего существа. Каждый атом живой материи находится в постоянном, непрерывном соотношении с колебаниями атомов окружающей среды — природы; каждый атом живого резонирует на соответствующие колебания атомов природы. При этом живая клетка является наиболее чувствительным аппаратом, регистрирующим в себе все явления мира и отзывающимся на эти явления соответствующими реакциями своего организма. Кредо ученого: «Жизнь же «…» в значительно большей степени есть явление космическое, чем земное».
И, конечно, решающее значение применительно к явлениям биосферы имеет Солнце: «… Жизнь на Земле обязана главным образом солнечному лучу». Лучистая энергия и другие излучения дневного светила обусловливают не только жизненные ритмы на Земле, но и исторические циклы. Ученый доказывает это на основе обширнейшего фактического и статистического материала, заложенного в фундамент новой науки — гелиобиологии. Полноту же космического чувствования и космопричастности создателю гелиобиологии удалось выразить в нескольких емких поэтических строфах сонета «Солнце»:
Великолепное, державное Светило,Я познаю в тебе собрата-близнеца,Чьей огненной груди нет смертного конца,Что в бесконечности, что будет и что было.В несчетной тьме времен ты стройно восходилоС чертами строгими родимого лица,И скорбного меня, земного пришлеца,Объяла радостная, творческая сила.В живом, где грузный пласт космической руды,Из черной древности звучишь победно ты,Испепеляя цепь неверных наших хроник, —И я воскрес — пою. О, в этой вязкой мгле,Под взглядом вечности ликуй, солнцепоклонник,Припав к отвергнутой Праматери Земле.
Человек — неотъемлемая часть мироздания, у него с ним общая кровь (поразительный по смелости и простоте образ единения человека и природы): «Для нас едино — все: и в малом и большом. Кровь общая течет по жилам всей Вселенной». Диалог с Космосом и проповедование от имени Космоса прошло через все творчество ученого-поэта:
