Горкин П. - Энциклопедия «Искусство». Часть 4. Р-Я (с иллюстрациями)
Э. М. Фальконе. Памятник Петру I. 1766-78 гг. Санкт-Петербург
Философ и художественный критик Д. Дидро рекомендовал скульптора императрице Екатерине II как мастера, достойного выполнить монумент Петру I. В 1766-78 гг. Фальконе жил в Санкт-Петербурге, работая над бронзовым памятником Петру I (установлен в 1782 г. на Сенатской площади, ныне – площадь Декабристов). «Медный всадник» стал главным творческим свершением мастера и символом Санкт-Петербурга. В духе идей Просвещения император представлен не только как полководец, но и как законодатель и реформатор страны. Отказавшись от давней традиции, идущей от статуи Марка Аврелия, скульптор изобразил Петра I не спокойно восседающим на коне, а властно останавливающим вздыбленного скакуна на краю обрыва. Голова императора выполнена по модели ученицы скульптора М. Колло. Постаментом для памятника послужила природная скала («гром-камень»), обработанная в виде волны и зримо олицетворяющая образ усмирённой стихии. Вздыбленный конь опирается лишь на задние ноги; дополнительной третьей опорой для многотонной статуи служит змея, символизирующая попранные царём зависть и козни врагов, прикреплённая к хвосту коня.
В России Фальконе создал также два неосуществлённых эскиза памятника Екатерине II. В 1778-80 гг. скульптор жил в Гааге, подготавливая к печати свои литературные работы (изданы в 6 томах в Лозанне, 1781). Значительная часть его трудов посвящена теоретическим основам скульптуры и полемике с современниками по вопросам оценки античного наследия. В 1780 г. Фальконе вернулся в Париж. Последние годы жизни он был прикован к постели параличом и не мог работать.
ФАРOССКИЙ МАЯ?К, см. в ст. Семь чудес света.
ФАЮ?МСКИЙ ПОРТРEТ, надгробный живописный портрет в Древнем Египте (1-3 вв. н. э.). Получил название по месту первой крупной находки подобных произведений в погребениях на территории оазиса Фаюм на севере Египта (1887). Фаюмские портреты – единственный известный нам образец древней станковой портретной живописи – написаны в технике энкаустики (восковыми красками) или темперой на тонких деревянных дощечках (реже – на холсте). В области Дельты, откуда происходят портреты, сначала греки (с 4 в. до н. э.), а позднее (с 30 г. до н. э.) римляне составляли большинство населения. Они восприняли многие древнеегипетские обычаи, в частности мумификацию; однако вместо условных масок, которые египтяне клали на лицо мумии, стали использовать реалистические портреты. В фаюмских портретах соединились и сложно переплелись египетская незыблемая вера в бессмертие души, эллинистическая просветлённость и жизненная достоверность римского скульптурного портрета. Ранние портреты писались при жизни человека, с натуры, могли вставляться в раму и висеть на стене в его доме. После смерти изображённого их обрезали по краям и вставляли в льняные бинты, обёртывающие мумию (портреты, написанные на холстах, аккуратно нашивались на готовую пелену), так, чтобы портрет помещался точно на лице и заменял погребальную маску. Изображения божеств на погребальных пеленах писались заранее по трафарету, заготовки делались ремесленниками. Их символика выдержана в типично египетском духе, а стиль живописи плоскостно-декоративный. Фигура умершего дописывалась позже, на заказ; по правилам античного искусства, она представала в трёхчетвертном развороте. Отходя от древнеегипетской неподвижности, образ переносился в другое измерение, в сферу человеческих чувств.
«Портрет юноши в золотом венке». 2 в. н. э. Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. Москва
«Портрет девушки». Нач. 3 в. н. э. Государственные музеи. Берлин
Саркофаг Артемидора. 2 в. н. э. Британский музей. Лондон
Фаюмские портреты условно подразделяются на две группы: ранние, 1-2 вв., выполненные в реалистической манере, и поздние, кон. 2-3 в., более условные. Среди них можно выделить близкие по типу изображения бородатых мужчин, юношей, детей, женщин, супружеских пар. Композиция портретов в целом была стандартной – изображалась лишь голова и верхняя часть плеч. Тем не менее каждый из портретов своеобразен и неповторим. Во 2-3 вв. христианское вероучение начало оказывать ощутимое воздействие на разные области жизни, хотя эта религия ещё не была господствующей. В искусстве произошёл отказ от прежних идеалов античного реализма, художники предпочитали схематические и символические изображения. Портреты уже не писались с натуры, объёмность форм сменилась плоскостной декоративностью. В поздних портретах усиливалась условность в трактовке лица и одежды, возрастала роль силуэтности, что сближало этот стиль с иконописью. Художники особенно выделяли и увеличивали глаза; в фаюмских портретах эта черта, характерная для древнеегипетской маски, придавала образам аскетическую экспрессию. Поздние портреты писались жидкой темперой, которая наносилась ровным слоем и создавала гладкую поверхность. Однако и такие условные портреты нередко обладали выразительной, индивидуальной характеристикой.
Самыми значительными собраниями фаюмских портретов располагают музеи Каира, Берлина, Лондона и Парижа, а также Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве.
ФЕДOТОВ Павел Андреевич (1815, Москва – 1852, Санкт-Петербург), русский живописец и рисовальщик, один из основоположников русской бытовой живописи. Родился в семье бывшего суворовского солдата, получившего за свои заслуги дворянство. Окончив с отличием Первый московский кадетский корпус (1833), был направлен в Санкт-Петербург для службы в лейб-гвардии Финляндском полку. Творческая одарённость Федотова проявилась ещё в ученические времена: он увлечённо зарисовывал своих сверстников, создавая шаржи и портреты. В свободное от воинской службы время посещал рисовальные классы Петербургской академии художеств (1835-45), создавал тщательно выписанные акварельные портреты сослуживцев и сцены из полковой жизни («Бивуак лейб-гвардии Гренадерского полка», «Бивуак лейб-гвардии Павловского полка», 1841-42). Испытывая неодолимое влечение к искусству, вышел в отставку (1844). В этом нелёгком решении его укрепили поддержка баснописца И. А. Крылова и горячо почитаемого начинающим художником К. П. Брюллова.
В ранних графических сериях, выполненных сепией, следуя «страсти к нравственно-критическим сценам из обыкновенной жизни», Федотов продолжает традицию У. Хогарта, используя также некоторые приёмы живописи «малых голландцев», произведения которых он копировал в Эрмитаже, насыщая ткань своих произведений «говорящими» деталями («Кончина Фидельки», «Следствие кончины Фидельки», «Бедной девушке краса – смертная коса», все – 1844-46). В картине «Свежий кавалер» (1846) мелкий чиновник, получивший крестик, означавший присвоение нового чина, встав утром после вчерашней попойки, кичится своей наградой перед кухаркой. Ирония в ранних произведениях Федотова сочетается, по выражению самого художника, со стремлением «ожемчуживать равно и слезу горести, и слезу радости». Счастливая гармония сатиры с поэзией отличает самую знаменитую картину «Сватовство майора» (1848) и написанный годом позже «Завтрак аристократа» (см. илл. на с. 69). Комизм ситуации возникает из мелкого тщеславия, заставляющего купца выдать дочь за майора-дворянина, а обедневшего «аристократа», тщательно создающего имидж преуспевающего человека, спешно прятать свой убогий завтрак (кусок чёрствого хлеба), заслышав стук в дверь нежданного гостя. Мечтая исправлять нравы, Федотов задумал сатирическое издание совместно с гравёром Е. Е. Бернардским, создав для него ок. 30 карандашных рисунков с текстом; однако арест Бернардского, уличённого в связях с петрашевцами, разрушил этот замысел.
П. А. Федотов. «Сватовство майора». 1848 г. Государственная Третьяковская галерея. Москва
П. А. Федотов. «Портрет Н. П. Жданович за фортепьяно». 1849 г. Государственный Русский музей. Санкт-Петербург
П. А. Федотов. «Игроки». 1852 г. Музей русского искусства. Киев
Наступившая в России вслед за французской революцией (1848) политическая реакция, когда даже самая безобидная сатира стала казаться опасной, невзгоды близких, которым Федотов всю жизнь стремился помогать, однако почти лишён был такой возможности из-за крайней нужды, меняют гармоничное миросозерцание художника. Мягкий юмор сменяется в поздних произведениях подлинным трагизмом. Картины обретают исповедальность, в них ощутим романтический разлад с окружающим миром, в котором художник начинает прозревать зловещий абсурд, таящийся под смешными житейскими нелепицами. Во «Вдовушке» (несколько вариантов, 1850-51) наделённая чистой «ангельской» красотой молодая женщина, ожидающая ребёнка, находится на пороге неизвестности после смерти мужа, оставившего ей лишь долги (картина создана под впечатлением от судьбы сестры Федотова). Начиная с этой картины, призрачный мерцающий свет свечи становится важнейшим выразительным средством, воссоздающим ощущение ирреальности, зыбкости бытия, наступающих на человека со всех сторон тёмных сил. Чувством трагической безысходности полна картина «Анкор, еще анкор!» (1851-52), где в затерянной глуши отупевший от скуки офицер убивает время в пустой игре с пуделем. В интерьере тесной избы, наполненном душным красным свечением, почти физически ощущается сгустившаяся атмосфера духовного тупика. В «Игроках» (1852) люди, собравшиеся за карточным столом, превращаются в пустые мёртвые оболочки, что особенно остро ощущается в подготовительных набросках.
