Надежда Ионина - 100 великих монастырей
Каждый этаж храма предназначался для поклонения определенному божеству. На первом этаже находилась статуя Будды Шакьямуни, на втором располагались покои далай-ламы — живого воплощения бодхисатвы Авалокитешвары, третий этаж был отведен бодхисатве Амитаюсу — божеству долголетия. На четвертом этаже, выстроенном в традициях индийского зодчества, помещалась статуя Майтреи — Будды грядущего, а на пятом был установлен деревянный столб, окрашенный в красный цвет. Согласно одной из легенд, маг Падмасамбхава покинул окружающий мир, войдя в этот столб.
Устройству этого монастыря придавалось огромное значение. При его освящении сам цэнпо с сыновьями исполнили песни-благопожелания, приличествующие торжественному случаю. Скульптурные и живописные образы монастыря, предметы декоративно-прикладного искусства надолго стали источником восхищения и вдохновения для потомков. Монастырь Самье долгое время служил резиденцией могущественных лам, но с основанием учения «гелукпа» и господствующим положением ее членов («желтошапочников») как представителей официального духовенства значение обители постепенно снизилось, а потом она и вообще была почти заброшена. Теперь по ее огромной территории бродят всего несколько десятков монахов, многие их прежние жилища заселены мирянами-арендаторами и превратились в фермы.
К тому же Самье в настоящее время наполовину поглощен пустыней и будто погружен в воспоминания о своем былом величии. А может быть, он погружен в состояние отрешенности и невозмутимо взирает, как вздымаются вокруг песчаные волны, готовые захлестнуть его. Из затопившего песка пробиваются унылые верхушки деревьев, оставшиеся от былой аллеи. По склону, на одинаковом расстоянии друг от друга, когда-то лепились тысячи миниатюрных чортенов. Выше них щетинились шпили других чортенов — белых или зеленых, а среди них блестели золоченые кровли нескольких храмов. При закате солнца все выглядело восхитительным, странным и призрачным… Теперь от великолепных прежде построек остались одни развалины да кучи щебня, но среди этого запустения некоторые храмы до сих пор содержатся в полном порядке.
Упадок некогда знаменитого монастыря был вызван, вероятно, и другими причинами, но многие склонны объяснить разорение обители действием оккультных сил. Что же касается призраков, то (если судить по народным поверьям и легендам) Тибет — это страна духов и демонов, численность которых намного превышает население страны.
Демоны эти принимают различные обличья и живут везде — на деревьях, в скалах, источниках, долинах и т. д. Они охотятся за людьми и животными и похищают у них «дыхание жизни», чтобы самим насытиться им. Некоторые из злых духов ведут кочевой образ жизни, поэтому запоздавший путник всегда рискует столкнуться с ними лицом к лицу. Неудивительно, что тибетцам волей-неволей приходится вступать с ними в какие-то отношения. Официальный ламаизм предписывает подчинять духов, перевоспитывать их в покорных слуг, а в случае неповиновения — обезвреживать или уничтожать.
Но есть и оседлые духи, обитающие в постоянной местности. Они довольствуются последними вздохами умирающих, которых им доставляют по заказу. Одно такое содружество «похитителей дыхания» и поселилось в монастыре Самье. Здесь, на юге Лхасы, раскинулась «Сахара в миниатюре»: белые дюны непрерывно наступают, отвоевывая все новые и новые территории. К и без того унылому монастырскому пейзажу примешиваются смутная тревога и ужас.
Обитель до самых отдаленных своих закоулков дышит таинственностью, и когда начинает вечереть, даже животные, мирно возвращающиеся с пастбищ, кажутся оборотнями. Монастырь Самье и на самом деле служит приютом ламе Тше-Кионгу — одному из величайших оккультистов и официальных оракулов Тибета, который жил в храме Угс-Кханг — Жилище Животворного Духа. Так называлось помещение, куда, по уверениям тибетцев, и доставлялось «последнее дыхание» умирающих. Переносят «последние вздохи» от места упокоения покинутого тела до монастыря определенные лица, которые в состоянии транса действуют бессознательно. Материальное тело такого человека в этом, естественно, не участвует и даже не покидает своего жилища. В состоянии бодрствования он ничего о своих странствованиях не помнит.
Почему «дыхание жизни» переносят именно в монастырь Самье, тибетцы объясняют тем, что его избрали своей резиденцией демоны-самки Сингдангмо (львиная маска). Они занимают покои в храме — обители ламы-прорицателя и туземного бога Пекара. Покои эти всегда заперты. В одной совершенно пустой комнате стоит колода мясника; на ней лежит ритуальный нож с кривым лезвием, которым Сингдангмо и рубят «дыхание жизни». Колода и нож остаются в жилище демонов в течение года, затем их заменяют новыми. Во время замены можно увидеть, что лезвие ножа сильно зазубрено, а колода иссечена и выщерблена от постоянного употребления.
Угс-Кханг тоже породил много страшных рассказов, в которых описываются терзания и борьба «последних дыханий». И даже случаи побега, когда «последние вздохи жизни», не помня себя от ужаса, мчались по всей стране, преследуемые голодными Сингдангмо. Поселившиеся в монастыре жители уверяют, что по вечерам из «Жилища Животворного Духа» доносятся крики, стоны, хохот и стук ножа о колоду. Само «Жилище» расписано изображениями мертвецов и скелетов, а перед входом в него лежат кожаные мешки, увешанные ритуальными шарфами (хадаками) и облепленные маслом и монетами. Хадаки символизируют упаковку, в которой доставлялись «последние вздохи», а сами тибетцы говорят, что в них «влетают души умерших».
Когда-то Тше-Кионгу полагалось брать себе монаха в провожатые. Однажды он, заменив ритуальные принадлежности, собирался уже покинуть логово Сингдангмо. Но сопровождавший его монах вдруг почувствовал, что кто-то схватил его сзади за одежду и тянет обратно в комнату. «Кушог! Кушог! — закричал в ужасе монах, обращаясь к ламе. — Кто-то держит меня!». Оба обернулись, но в комнате никого не было. Лама снова направился к двери и уже переступил порог, и монах-провожатый собирался последовать его примеру, но вдруг упал мертвым. С тех пор лама Тше-Кионг остался один, но тибетцы считают, что от опасностей его ограждала высокая степень посвящения в магические заклинания, тайной которых он владел.
ПАНТЕЛЕИМОНОВ МОНАСТЫРЬ НА СВЯТОМ АФОНЕ
Русского человека всегда связывало с Афоном самое сокровенное и святое. Сначала русские иноки подвизались в разных обителях Святой горы, а потом по просьбам и ходатайствам наших великих князей (начиная с Владимира), которые были в родстве с греческими императорами, им был дарован в 1080 г. греческий скит Пресвятой Богородицы Ксилургу (Древоделия) с церковью во имя Ее пречистого Успения. Скит, ставший очагом русского монашества на Святой горе, к XII в. сделался не только местом уединения и аскетических подвигов, но и русским духовным центром, откуда на Русь поступало множество церковных рукописей.
Ко второй половине XII в. число насельников скита увеличилось настолько, что игумен Лаврентий из-за тесноты места должен был искать другое место на Афонской горе, чтобы разместить возросшую русскую общину. В 1168 г. он обратился к Синоду Афонской горы с соответствующей просьбой, и через год Собор афонских игуменов безвозмездно отдал русской братии некогда процветавший, но к тому времени запущенный и полуразрушенный монастырь «Фессалоника», устроенный во имя Пантелеимона Солунского. Сохранился акт о передаче русским этой захудалой обители, находившейся в чаще леса на вершине горы.
На новом месте началась оживленная монашеская жизнь: очень быстро восстановились старые здания, начали возводиться новые, еще больше увеличилась иноческая община, и к концу XII в. русские на Афоне занимают уже третье место — после греков и иверов. Но, к сожалению, с того времени и до начала XIV в. сведений о русской обители почти не сохранилось, т. к. многочисленные пожары уничтожили монастырские летописи и документы. Лишь в 1312 г. византийский император Андроник II Палеолог новой грамотой возобновил все прежние владения и права русского Пантелеимонова монастыря.
Монголо-татарское иго надолго прервало оживленные связи Руси со Святой горой, и русских монахов в это время становилось все меньше. Монастырские строения приходят в упадок, да и вообще экономическое положение обители было тогда крайне бедственное. С 1345 г. монастырь переходит во владение сербских монархов, и король Стефан Душан своими щедрыми пожертвованиями способствовал новому расцвету русской обители.
Почти целое столетие монастырь находился под покровительством сербских правителей, которое излилось на него после пострижения еще в ските Ксилургу с именем Саввы сербского царевича Растка. Когда монголо-татарское иго на Руси было свергнуто, то восстановились и прерванные отношения со Святой горой. С конца XV в. на Святую гору прибывают многочисленные русские, начинают поступать в Пантелеимонов монастырь и пожертвования от московских князей. Первым прославил свое имя на святой горе царь Иван Грозный, сделавший в Пантелеимонов монастырь (а также в Хиландар и Пантократор) щедрые вклады. Преемники Ивана Грозного тоже покровительствовали обители Святого Пантелеимона, но после периода некоторого расцвета монастырь вновь приходит в упадок. К 1582 г. его положение настолько ухудшилось, что временно обитель была даже закрыта. В дальнейшем трудности сменились более благоприятными временами, но с царствования Петра I монастырь вновь стал клониться к упадку. Посетивший обитель в 1725 г. русский паломник В. Г. Барский нашел в ней только четырех монахов — двух русских и двух болгар. А позже в монастыре Святого Пантелеимона вообще не осталось ни одного русского.
