Андрей Низовский - 100 Великих археологических открытий
Дж. Бибби убедительно связал открытую на Бахрейне цивилизацию с легендарной страной Дилмун. Многочисленные находки — резные стеативые печати, бусы, изделия из меди и слоновой кости — показали, что в III–II тысячелетиях до н. э. Бахрейн был тесно связан с двумя древнейшими цивилизациями мира — шумерской и отстоящей от нее на многие тысячи километров цивилизацией долины Инда, играя важную посредническую роль в оживленной морской торговле. Смутные догадки о том, где проходил древний путь из Двуречья в Индию, теперь нашли свое материальное подтверждение эта дорога пролегала через Бахрейн. Именно отсюда, как оказалось, происходят круглые каменные печати, которые ставили в тупик археологов и при раскопках в Шумере, и при раскопках в Индии. На Бахрейне при раскопках древнего города и храма были найдены сотни таких печатей.
По большому счету, не столь уж важно — являлся ли Бахрейн легендарным Дилмуном или нет. Кстати, мнения по этому вопросу расходятся: по мнению других ученых, Дилмун все же следует искать в Индии. Главное состоит в другом: датским археологам во главе с Дж. Бибби удалось сделать одно из самых интересных археологических открытий XX века — найти недостающее звено в цепочке древнейших культур мира.
ОШИБКА ПОЛЯ БОТТА
В 1840 году на должность французского консула в Мосул был назначен Поль Эмиль Ботта. Как и многие образованные люди начала ХIХ века, Бот одновременно являлся путешественником, натуралистом, политическим деятелем, дипломатом и немного авантюристом. Он родился 6 декабря 1802 года в Турине (Италия), в семье известного итальянского поэта и историка. В 1826 году, получив в Париже медицинский диплом, Ботга в должности судового врача отправился на три года в кругосветное плавание. Вернувшись в середине 1829 года в Париж и защитив диссертацию, Ботта уже не мог сидеть на месте. Его манил дух приключений и дальних странствий, В 1830 году он поступил в качестве военного врача на службу к египетскому хедиву Мухаммеду Али, принял участие в турецко-египетской войне. В 1833 году французское правительство назначило его своим консулом в Александрии.
За шесть лет (1830–1836) Ботта объездил весь Ближний Восток, познакомился с Сирией, Палестиной, Египтом. В 1836 году он получил из Парижа секретный приказ: исследовать прибрежные области Красного моря от Синайского полуострова до Йемена. Объездив всю Аравию, Ботта в 1838 году вернулся в Париж, где описал свое путешествие в пространных путевых заметках.
Назначение в Мосул, расположенный на правом берегу Тигра и бывший тогда центром турецкого вилайета, Ботта воспринял с большим воодушевлением. Он горячо интересовался всевозможными древностями и хорошо владел арабским языком. Зная это, французское Азиатское общество поручило Ботта найти остатки знаменитой Ниневии — легендарной столицы Ассирии, которая много раз упоминается в Библии.
Ассирия — древняя страна Ашшур — располагалась на севере Месопотамии, вдоль берегов бурного Тигра. Тигр считается самой беспокойной рекой Ирака. Выходя из берегов, он затопляет большие площади плодородных земель, прилегающих к его берегам, размывает глинобитные лачуги, уничтожает скот. Недаром именно в Месопотамии, единственной стране Передней Азии, больше страдающей от избытка воды, чем от ее недостатка, сохранилось столько легенд о Всемирном потопе.
Ассирийское государство сложилось в XIII веке до н. э. А в XI–VII вв. до н. э. Ассирия превращается в могущественную державу, подчинившую своему влиянию обширные земли. Цари Ассирии распространили свою власть на всю территорию Двуречья, создали мощное единое государство и, использовав Двуречье как плацдарм, огнем и мечом распространили свое господство на огромные территории от Синайского полуострова до Армении, от Малой Азии до Египта. С периодом наивысшего расцвета Ассирии связан и расцвет ее последней столицы, Ниневии, остатки которой теперь предстояло отыскать Полю Ботта.
Все свое свободное время Ботта посвящал исследованиям окрестностей Мосула, собирая старинные черепки, кирпичи, испещренные непонятными знаками. Обилие древностей в здешних местах, казалось, должно было внушать оптимизм. Но Ботта не был археологом в строгом смысле этого слова, да и сама археологическая наука делала в ту пору лишь свои первые шаги. Поэтому в своих поисках Ботта мог рассчитывать только на интуицию, на помощь местных жителей, которые сами толком не знали, где искать Ниневию, давно забытую столицу ассирийских царей.
Наконец круг поисков Ботта сузился до огромного холма, расположенного на левом берегу Тигра вблизи селения Куюнджик. Местные жители предполагали, что здесь-то и должна находиться Ниневия. Однако выбор оказался неудачным: Ботта ничего не сумел найти. Злая ирония судьбы: девять лет спустя Генри Лэйярд именно здесь, под холмом Куюнджик, откроет руины легендарной Ниневии.
Наступил март 1843 года. В один из дней в кабинете Ботта появился некий араб и сказал, что может показать ему место, где видимо-невидимо древних кирпичей с надписями, из которых он и его односельчане сооружают очаги в домах. Заинтересовавшись этим сообщением, Ботта отправил с арабом своих людей. Проводник привел маленькую экспедицию на холм, расположенный у селения Хорсабад, в 75 километрах от Мосула. Здесь волею судьбы Ботта суждено было обнаружить первый памятник древней ассирийской цивилизации, существовавшей более двух с половиной тысячелетий назад. Это открытие сделало имя Ботта бессмертным.
Но тогда, в марте 1843 года, стоя на вершине загадочного холма, Ботта не знал, что судьба зло посмеется над ним. В том, что он нашел именно Ниневию, Ботта был убежден едва ли не до конца дней своих. И изданное им в Париже в 1847–1850 годах роскошное пятитомное издание носило гордое название «Памятники Ниневии, открытые и описанные Ботта». Но это была… не Ниневия! Холм возле селения Хорсабад скрывал руины другой ассирийской столицы — Дур-Шаррукина, резиденции царя Саргона II с великолепным дворцом, сооруженным в 709 году до н. э., после завоевания Вавилона. Мнимое «открытие» Ниневии Ботта вошло в анналы археологической науки в качестве вопиющей ошибки неопытного ученого.
Но это все еще будет впереди. А пока идет март Х1843 года, и Поль Эмиль Ботта впервые в истории науки приступает к раскопкам ассирийского города.
Буквально через час после начала раскопок из земли выступили полуразрушенные стены. Когда исследователи соскоблили налипшую на них грязь, перед их взором появились многочисленные надписи, рисунки, рельефы, изображения зверей…
… Главная тема рельефов и рисунков — прославление царя, его власти, его Деяний. Лицо царя не имеет индивидуальных черт. Оно просто символизирует власть. Царь одинаково грозен и безличен и на охоте, и в бою, и во время Процессий в сопровождении толстых, безбородых евнухов, держащих над его головой опахала, и когда пирует с царицей, празднуя победу над очередным врагом, чья отрубленная голова висит тут же, рядом с пирующими. Баснословна роскошь царских облачений, утвари, бесчисленных украшений. И беспримерно во всей истории мирового искусства изображение жестокости: пленников сажают на кол, в присутствии царя у них вырывают языки и сдирают Кожу. Все это без тени жалости делают могучие и безликие воины с пудовыми мышцами, с бородами, заплетенными в косички. И сам царь отличается от них только роскошью одежда — у него такие же безразмерные мускулы, такая же борода, такой же отсутствующий взгляд. Здесь нет человека. Это — апофеоз какой-то первобытной силы, возведенной в культ.
На одном из рельефов изображен царь на колеснице, на другом — крылатые божества в богатых одеяниях, держащие в руках шишки пинии — символы плодородия. Рядом с божествами стоят царские евнухи и военачальники. Спокойны и величественны позы божеств, бесстрастны их лица. Вся сцена проникнута торжественностью, присущей религиозному обряду.
Большая группа рельефов рассказывает о возвращении ассирийских воинов из государства Наири (Урарту). Из предпринятого в 714 году до н. э. похода против этого своего соседа и старого соперника ассирийский царь Саргон II вернулся победителем. Он разгромил города, уничтожил посевы, угнал скот, часть жителей казнил, часть увел в рабство.
«Имуществом дворца Урзаны и Халди и многим, многим богатством его, которые я похитил в Мусасири, — пишет Саргон, — я нагрузил мои многочисленные войска во всем обилии и заставил стащить в Ассирию. Людей области Мусасири я причислил к людям Ассирии, повинность воинскую и строительную я наложил на них, как на ассирийцев. Услышал Урса [урартский царь], поник на землю, разодрал свои одежды, опустил руки, сорвал головную повязку, распустил волосы, прижал обе руки к сердцу, повалился на брюхо, его сердце остановилось, его печень горела, в устах его были горестные вопли. Во всем Урарту я распространил рыдания, плач на вечные времена я устроил в Наири». На рельефах дворца царь Саргон принимает добычу, привезенную из Урарту: пленных и скот, модели захваченных крепостей, оружие, прекрасные металлические кубки в форме львиных голов. Царь окружен придворными и слугами, созерцающими сцену триумфа.
