Елена Авадяева - 100 великих мореплавателей
Испанцы попали в океан во время штилей, и поэтому Магеллан назвал его Тихим. Но хотя на нем не было штормов, все же это плавание было мучительным испытанием. Пресная вода кончалась, пища тоже, а корабли, подгоняемые непрекращавшимся попутным ветром, все бежали да бежали по безбрежным водным просторам. Черви изгрызли остатки сухарей, началась цинга. Путешественники ослабели, их кожа покрылась язвами, лица побледнели. Люди умирали. 24 января корабли проплыли мимо пустынного острова; 4 февраля прошли мимо другого пустынного острова. Путешественники назвали их «Несчастливыми островами» (ныне они называются остров Сан-Пабло и остров Акул). Продукты кончились. Люди содрали кожаную обивку с рей, четыре дня мочили ее в море, затем жарили и ели. Чтобы хоть чем-нибудь набить себе желудки, моряки ели также опилки. Крысы, если их удавалось поймать, считались лакомым блюдом и продавались по полдуката. Но крысы были тощи, они тоже голодали. Наконец 6 марта показались острова. Туземцы встретили пришельцев недружелюбно. Произошла стычка, во время которой туземцы потеряли семь человек, а у испанцев была украдена шлюпка. Захватив лишь скудные припасы, моряки снова снялись с якоря и вышли в море. Испанцы назвали эти острова Ладронес, что значит «Разбойничьи».
16 марта, наконец, путешественники подплыли к цветущему острову — Самар (в группе Филиппинских островов). Туземцы Самара оказались более гостеприимными, чем жители Разбойничьих островов.
Моряки достали у них вволю продуктов и пресной воды. Завязалась торговля. Магеллан и король обменялись визитами. Магеллан усердно занялся обращением жителей Самара в христианство. Через некоторое время корабли двинулись дальше.
Флот приближался к острову Себу; Магеллан понимал, что его странствия подходят к концу. Установление связи с уже открытыми землями Старого Света было только вопросом времени. Один встретившийся им туземец уже понимал язык слуги Магеллана, вывезенного им с Малакки. Во время стоянки кораблей у острова Себу между вождем этого острова и вождем независимого племени на маленьком островке Мактан возникла междоусобная война. Магеллан считал, что он должен поддержать своих новообращенных друзей, и ввязался в войну. Он взял сорок человек из своей команды и на нескольких больших лодках отправился на Мактан. Но так как туземцев оказалось очень много, Магеллан только успел сжечь часть деревни, а затем его отряд был оттеснен к берегу и вынужден был спасаться, бросившись к лодкам. Моряки из лодки Магеллана дрались дольше всех, прикрывая отступление других. Дважды шлем командира был сбит с его головы, но он снова надевал его и продолжал стрелять. Магеллан был ранен в ногу, в лицо ему попала отравленная стрела, а он, находясь уже по пояс в воде, не переставал сражаться. Но в тот момент, когда он оглянулся, чтобы убедиться, все ли его люди благополучно сели в лодки, удар деревянного меча сбил его с ног. Ряды туземцев сомкнулись над ним.
Магеллан упал в воду, но туземцы продолжали наносить ему удары мечами. Восемь человек погибли вместе со своим командиром, остальные спаслись в лодках.
Лишившийся своего адмирала флот отплыл к острову Бохоль. Командование приняли на себя Барбоса и Эль-Кано.
Последний довел корабли до Испании и там же угодил под суд за мятежи и неповиновение. И хотя по справедливости именно Эль-Кано надо считать первым человеком, обогнувшим земной шар, однако все признают, что только благодаря энергичности и воле Магеллана этот поход вообще состоялся.
«В числе других добродетелей, — писал о своем капитане его историограф Антонио Пигафетта, — он отличался такой стойкостью в величайших превратностях, какой никто никогда не обладал. Он переносил голод лучше, чем все другие, безошибочнее, чем кто бы то ни было в Мире, умел он разбираться в навигационных картах. И то, что это так и есть на самом деле, очевидно для всех».
Эль-Кано
Ни одного портрета Эль-Кано не сохранилось, а может быть, и не существовало. Датой рождения первого кругосветного мореплавателя называют либо 1487-й, либо 1476 год. Дату же смерти помнят — умер он в августе 1526 года. На гербе, дарованном ему королем, изображен земной шар, обвитый лентой, и девиз: «Primus Circumdedisti Me» — «Первый обошел вокруг меня».
За девять лет до этого Эль-Кано как капитан и владелец корабля участвовал в испанской военной экспедиции против мавров. Денег за службу он по какой-то причине не получил, запутался в долгах и вопреки строжайшему закону продал свое судно иностранным купцам. Ему грозил арест, и он несколько лет скрывался от правосудия. Но желающих отправиться в плавание было не так уж много, и капитан-генерал Фернан Магеллан зачислил Эль-Кано в свою экспедицию.
О прежней жизни Эль-Кано мы знаем немного. По национальности он был баском, родился в портовом городке Гета. Вначале был боцманом, а затем штурманом. Кстати сказать, только после возвращения «Виктории», в 1523 году, Эль-Кано был амнистирован специальным королевским указом. Еще до начала экспедиции, когда король повелел провести специальное дознание о «засилье португальцев» среди участников экспедиции, Эль-Кано был одним из шести моряков, которые давали показания в пользу Магеллана. «Разумный и добродетельный человек, дорожащий своей честью», — так характеризовал тогда Эль-Кано капитан-генерала. Тогда же Эль-Кано показывал, что он сам:
«…вполне доволен командой корабля, на котором служит штурманом, потому что это хорошая команда, доволен он и грузом, предназначенным его кораблю, и что он, кроме того, слышал от штурманов других кораблей, что они также довольны своими командами».
Вначале верный соратник Магеллана, Эль-Кано оказался впоследствии в числе мятежников, которые взбунтовались против капитан-генерала еще в самые первые месяцы плавания. Более того, он был одним из руководителей мятежа, поскольку мятежники именно его прочили в капитаны самого большого корабля — «Сан-Антонио».
Двоих мятежников тогда по приказу Магеллана четвертовали, двоих, покидая бухту Сан-Хулиан, оставили на берегу на верную смерть. Эль-Кано в числе сорока других также был приговорен к смертной казни. Но лишиться сразу стольких людей было невозможно, и Магеллан разжаловал его. Тогда без малого пять месяцев бывший капитан, скованный цепью с другими мятежниками, выполнял самую черную работу.
После гибели энергичного и неукротимого Магеллана его флот временно оказался в растерянности. Командование перешло к тем, кому доверяла команда. Всего через несколько дней после гибели капитан-генерала на экспедицию обрушился еще один страшный удар. Властитель соседнего острова Себу — один из самых ревностных новообращенных христиан — пригласил группу испанцев «на ужин», где все они — больше двадцати человек — были перебиты.
Оставалось слишком мало людей, чтобы вести три корабля, поэтому один из них, «Консепсион», испанцы сожгли. Оставшиеся два корабля, «Тринидад» и «Виктория», отправились к острову Тидор. Там шла война между мелкими князьками. Так как вождь соседнего острова Тернате вел торговлю с португальцами и пользовался их расположением, то вождь Тидора поспешил заключить союз с испанцами.
В одной из битв Барбоса и несколько матросов были захвачены в плен. Остальные корабли ушли, будучи не в силах выручить товарищей из неволи и оставив их на произвол судьбы.
Экипаж экспедиции быстро таял. «Тринидад» обветшал и давал сильную течь. «Виктория» оставила его среди островов под командой Эспиноса и ушла вперед. Эспиноса сделал было попытку вернуться в Америку, но затем повернул назад и кое-как сумел добраться до Молуккских островов.
Эль-Кано с сорока семью испанцами и тринадцатью туземцами отправился на «Виктории» через Индийский океан. Корабль давал течь и притом был сильно перегружен приобретенной в дороге большой партией гвоздики. Провизии у моряков было недостаточно. Из шестидесяти человек часть умерла от болезней, некоторые были казнены за провинности, многие убиты в стычках с туземцами. Несколько раз корабль подвергался нападению португальцев. Когда «Виктория» зашла за припасами на острова Зеленого Мыса, португальцы хотели задержать ее под предлогом выяснения истинного происхождения и названия корабля. Тогда Эль-Кано бежал из порта, оставив большинство своих людей на берегу.
8 сентября 1522 года, после трехлетнего отсутствия, «Виктория» причалила к набережной Севильи. Из пяти кораблей, отправившихся в кругосветное плавание, вернулся один, из двухсот сорока трех человек — восемнадцать, причем все они были измучены до крайности.
Моряки сошли на берег. Босые, одетые в лохмотья, по словам очевидца, «более худые, чем самая заморенная кляча», они шли, едва волоча ноги, к церкви Санта-Мария де ла Виктория — туда, где три года назад они присягали на верность королю и Кастилии. Теперь они шли, чтобы вознести молитвы за упокой души Магеллана, погибших товарищей, чтобы возблагодарить Бога за свое спасение.
