Иосиф Телушкин - Еврейский юмор
«Какое самое ужасное предписание (мицва) в иудаизме?»
«Когда ты обязан выполнять метцизу новообращенному взрослому мужчине».
И хотя может показаться, что за пределами области, связанной с этим малопонятным религиозным обрядом, не может возникнуть схожих шуток, есть очень похожий американский анекдот.
Два мужика отправились на охоту. Одного из них атаковала ядовитая змея, укусив его за член. Того пронзила мучительная боль, и его друг ринулся в ближайший населенный пункт за врачом. Он описал врачу характер травмы, и врач велел ему немедленно отправляться назад и отсосать яд ртом, каждый раз сплевывая его, сказав, что это единственный шанс спасти друга.
Человек возвращается к своему укушенному змеей другу, который уже визжит от боли: «Что сказал врач?» – спросил он сквозь стиснутые зубы.
«Он сказал, что тебе не выжить».
В этой связи надо отметить, что когда появился риск заражения СПИДом, стали применяться иные средства для остановки кровотечения, не подразумевающие прямого контакта рта мохеля и детского органа.
Надпись у писсуара в туалете Еврейского университета: «Будущее еврейского народа в твоих руках».
Недавнее демографическое исследование показало, что прирост населения в сообществе американских евреев ниже нуля. В традиционных еврейских кругах моральное давление, выражаемое, к примеру, вышеприведенными шуточными призывами, еще сильнее и подвигает еврейские пары иметь большие семьи:
Моисей возвращается с горы Синай и говорит людям, собравшимся у ее подножия: «Есть хорошая и плохая новость. Хорошая новость – в том, что мне удалось сократить список до десяти, а плохая – в том, что прелюбодеяние осталось в списке».
И, наконец, классический анекдот, который моя жена Двора услышала от Исаака Башевис Зингера.
Мужчина, обеспокоенный за супружескую верность своей жены, собирается в деловую поездку.
Перед отъездом он наказывает своему сыну:
– Следи за всем, что делает мама, и когда я вернусь, все мне подробно расскажешь.
По возвращении он спрашивает сына:
– Делала ли мама что-нибудь необычное, пока я был в отъезде?
– В ночь, когда ты уехал, – рассказывает ему сын, – к нам пришел незнакомый мужчина. Придя, он поцеловал маму в губы, и они долго обнимались.
– И что потом?
– Мама повела его в ванную.
– А дальше?
– Я смотрел в замочную скважину. Он снял с себя штаны, рубашку, а затем и трусы.
– И дальше?
– Он начал снимать с мамы всю одежду, не переставая всю ее расцеловывать.
– И что тогда?
– И тогда мама выключила свет, и мне больше ничего не было видно.
– Gott in himmel [Боже праведный]! – восклицает мужик, хлопая себя по щекам. – Эти сомнения меня прикончат!
Еврейские гражданские войны
В хорошо организованную религиозную общину приходит новый раввин.
Каждую неделю в ходе Шаббат вспыхивает баталия. Когда подходит время читать Sh'ma Yisra'el «Слушай, Израиль! Господь Всемогущий наш, Господь Един», половина общины встает, а другая половина остается сидеть. Стоящая часть говорит: «Мы непременно встаем при Sh'ma Yisra'el, поскольку это символ веры иудаизма. В ходе истории тысячи евреев умирали со словами Sh'ma на устах». Та часть, которая осталась сидеть, говорит: «Нет. Согласно Шульхан Арух [сборник еврейских религиозных законов], если вы сидели, когда подошло время Sh'ma, то вы остаетесь сидеть». Стоящие люди закричали на сидящих: «Встаньте!», тогда как сидящие кричат стоящим: «Сядьте!» Это выходит за рамки всех приличий, принятых при проведении службы, и раввин просто сходит по этому поводу с ума.
Наконец раввин узнал, что в ближайшем доме для престарелых есть девяностовосьмилетний человек, который стоял у истоков образования религиозной общины. Итак, согласно традиции Талмуда, раввин назначает делегацию из трех человек, взяв одного представителя от сторонников стоять, другого – от сторонников сидеть, и будучи сам третьим, отправляются к этому человеку. Они входят к нему в комнату, и человек от сторонников стоять при исполнении Sh'ma спешит к нему со словами:
– Ведь правда, что у нас традиционно вставали при Sh'ma?
– Нет, – слабым голосом отвечает старик. – Не было такой традиции.
Другой представитель подскочил от возбуждения:
– Традиция была сидеть при Sh'ma?
– Нет, – говорит старик. – Не было такой традиции.
Тут раввин уже не в силах сдерживаться, разъяренно кричит:
– Меня не волнует, какова была традиция! Просто скажите им делать так или иначе. Вам известно, что происходит на службе каждую неделю? Люди, которые встали, кричат на тех, кто остался сидеть, а те, кто сидит, кричат на тех, кто встал…
– Вот это-то и было традицией, – говорит старик.
Еврейская культура с давних пор питает отвращение к насилию. (В одной из историй XIX века рассказывается о еврее, вызванном на дуэль и не имеющем возможности отказаться, который говорит: «Если я опоздаю, – начинайте без меня».) В результате евреи обычно выражают свой гнев посредством скорее словесных, нежели физических, нападок. Общинная жизнь евреев, например, с давних пор отмечена интенсивными, зачастую жестокими, и неизменно невротичными распрями. Распри возникают внутри самих различных религиозных групп или между ними, между евреями, придерживающимися разных политических убеждений, и даже между евреями из разных стран. Несмотря на то, что еврейское сообщество иногда рассматривается неевреями как единое (например, в своей поддержке Израиля), те евреи, которые знают немного больше о жизни евреев, знакомы с избитой фразой: «Три еврея – три мнения».
Среди ортодоксальных евреев самые острые разногласия случаются по обрядовым вопросам, и часто это приводит к тому, что члены общины отделяются и образуют новую. Это одна из причин, по которой в США так много небольших еврейских общин, имеющих один реформистский храм, одну консервативную синагогу, и при этом еще пару или больше ортодоксальных шулов.[81]
Распри внутри ортодоксальных обществ могут приобретать более ужасное развитие, чем просто раскол. Когда ныне покойный Рабби Моше Фейнстейн, ученый, пользовавшийся почтением среди большинства ортодоксальных евреев, подобным тому, которым пользуется Папа Римский среди традиционных католиков, постановил, что искусственное оплодотворение может быть допустимо в ряде ограниченных случаев, его стали травить полуночными телефонными звонками, изливая оскорбления. По мнению анонимных абонентов, любое проявление терпимости к использованию искусственного оплодотворения было равносильно допущению прелюбодеяния, и они считали своим долгом поставить рабби об этом в известность в 4 часа утра.
Сколь бы несносным ни было такое поведение, это еще терпимо, если сравнивать его с тем, как вел себя Вильна Гаон, выдающийся ученый раввин XVIII века. Будучи сам благочестивым ортодоксом, Гаон испытывал недоверие к верительным грамотам, выданным ортодоксами новому движению хасидов, и так он предал хасидов анафеме, запретив другим евреям вступать с ними в брачные или деловые отношения. «Если бы это было в моих силах, – заявил он как-то раз, – я бы обошелся с ними, как пророк Илия поступил со священниками Вааловыми» (то есть убил бы их; см. 1-я Царств, 18:40).[82]
Со своей стороны, хасиды называли своих противников митнагдим (термин на иврите, обозначающий «противника»; сравните с тем, как характеризовала католическая церковь противных им сторонников Реформации, называя их «протестанты»). С точки зрения хасидов, митнагдимы были бессердечными, рационалистически следовавшими букве закона, и о них рассказывали неприязненные истории.
– Какая разница между митнагдимом и собакой? – спрашивает хасид своего друга.
– Не знаю, – отвечает друг. – И какая же а разница?
– Вот и я не знаю, – говорит хасид.
Распри, происходящие внутри синагог, настолько известны, что анекдоты о них включены фактически в каждый сборник еврейского юмора (см., например, Введение).[83]
Два члена общины много лет враждовали между собой. На вечер Йом-Кипура, непосредственно перед началом службы Кол Нидрей, раввин вызывает обоих к себе в кабинет.
– Вы должны помириться, – велит он. – Ради чего приходить в синагогу и молить Господа простить тебя, если ты сам не можешь простить даже своего ближнего?
Оба человека оказались глубоко тронуты, крепко обнялись и пообещали больше никогда не враждовать.
Когда служба закончилась, один кланяется другому, и говорит:
– Я молился, чтобы у тебя было все, о чем ты молился для меня.
– Что, уже начал? – отвечает второй.
Столь же мерзкие, как распри в общине, упреки, бросаемые представителями одного религиозного направления представителям другого, могут быть к тому же более шокирующими. Несколько лет назад в студенческой газете одной известной семинарии ортодоксов была опубликована заметка раввина, гласящая: «Мы должны противостоять реформаторскому иудаизму так же, как мы противостояли нацизму. Мы должны противостоять консервативному иудаизму так же, как мы противостояли марксизму».
