Коллектив авторов - 100 великих украинцев
Первый рассказ «Похождения Светлана» был написан, когда автору исполнилось семь лет. В тот год в семье появился еще один мальчик — Николай (1898), а до него — три сестры: Вера (1892), Надежда (1893) и Варвара (1895). В 1900-м родился Иван, а спустя два года — Елена, или Леля.
Семья часто меняла адреса в поисках более удобных квартир: Госпитальная, Волошская, Дионисьевский переулок, Кудрявская улица… «Особое значение для меня имеет образ лампы с абажуром зеленого цвета. Это для меня очень важный образ. Возник он из детских впечатлений — образ моего отца, пишущего за столом», — признавался Михаил Булгаков другу. «Моя любовь — зеленая лампа и книги в моем кабинете», — так он напишет в «Необыкновенных приключениях доктора».
На рубеже веков произошло два события — Михаил поступил в гимназию и семья приобрела две десятины земли в поселке Буча. Был построен дом из пяти комнат и двух веранд. «Роскошь была в цветнике, который развела мать, очень любившая цветы», — вспоминала Надежда Афанасьевна Булгакова. Профессорские дети к полному своему удовольствию и удивлению соседей бегали по даче босиком. Сюда часто приезжали друзья и родственники, близкие и дальние. В Буче был театр, где на подмостках выступали старшие — Миша и Вера — под псевдонимами «Агарин» и «Неверова». По сценариям Миши разыгрывались домашние интермедии и спектакли. Еще одно увлечение старшего (при участии младших) — энтомология. Михаил собрал хорошую коллекцию бабочек, где были редкие экземпляры, которую в 1919 г. отдал Киевскому университету. Единственный собственный — бучанский — дом сгорел в 1918 г.
В 1906 г. семья Булгаковых переезжает в дом № 13 по Андреевскому спуску. Здесь прошли последние дни «беспечального» детства, здесь пришлось пережить перевороты власти в городе, здесь, в доме № 13, но по Андреевскому спуску, в романе «Белая гвардия» писатель поселит своих героев — Турбиных.
До 1919 г. жизнь семьи будет связана с этим домом, менявшим владельцев, но не обитателей второго этажа, семью профессора Булгакова. А началась жизнь здесь, с печального — болезни и смерти отца.
О деятельности доцента, экстраординарного и в последние дни жизни ординарного профессора Киевской духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова сохранились воспоминания его коллег, друзей, учеников. За пять лет до старшего брата место на Байковом кладбище занял самый младший — Сергей Иванович Булгаков, учитель пения и регент во 2-й киевской гимназии (в подготовительном классе этой гимназии учился Михаил, потом он поступит в I гимназию, которую закончили все братья, включая «японских» кузенов, отец которых, Петр Иванович, был священником в Токио).
Эти несколько строчек из «Белой гвардии» тоже имеют отношение к отцу, увлеченному садоводу: «Целых лет двадцать человек занимается каким-нибудь делом, например, читает римское право, а на двадцать первом — вдруг оказывается, что римское право ни при чем, а на самом деле он тонкий садовод и горит любовью к цветам. Происходит это, надо полагать, от несовершенства нашего социального строя, при котором люди сплошь и рядом попадают на свое место только к концу жизни». В прощальном слове Дмитрий Иванович Богдашевский скажет об А. И. Булгакове: «Ты весь жил для семьи, и о себе мало думал. Не послал тебе Господь богатства материального, но дал тебе то, что бесконечно выше и превосходнее такого рода приобретения, — послал тебе счастливейшую семейную жизнь. Хорошая семья всегда, а особенно в настоящее время — это истинная святыня».
В. М. Булгакова через две недели после кончины мужа напишет: «Я сейчас переживаю состояние полной душевной усталости, когда хотелось бы уйти куда-нибудь от жизни и ни о чем не думать. Но жизнь уже дает себя знать самой тяжелой стороной — материальной: надо заботиться о детях, удовлетворять их нужды. И я не смею уклоняться от этих обязанностей, раз волею Господа этот тяжелый крест возложен на одни мои плечи. Я стараюсь подчиниться Божьей воле, стараюсь молиться, говела на этой неделе, но к ужасу своему замечаю, что и религиозное чувство притупилось во мне. Буду надеяться, что Господь, покарав меня, не оставит детей своей милостью. Надеюсь и на добрых людей, что если не меня, то детей моих пожалеют».
Если мама, «светлая королева», пишет в письме священнику Андреевской церкви Ф. И. Титову о «притуплении религиозного чувства», стоит ли удивляться тому, что чуть позже говорили ее дети, когда начиналась эпоха неверия, до 1917-го г. В дневнике Надежды Афанасьевны: «…я ответила Мише на его вопрос „Христос — Бог по-твоему?“ — „Нет!“». И дальше в дневнике 17-летней сестры: «Я не знаю… Боже! Дайте мне веру! Дайте, дайте мне душу живую, которой бы я все рассказала». Спустя 13 лет — в 1923-м старший брат напишет в дневнике: «В минуты нездоровья и одиночества предаюсь печальным и завистливым мыслям. Горько раскаиваюсь, что бросил медицину и обрек себя на неверное существование. Но, видит Бог, одна только любовь к литературе и была причиной этого. Литература теперь трудное дело. Мне с моими взглядами, волей-неволей выливающимися в произведениях, трудно печататься и жить. Но не будем унывать».
«Добрые люди» не оставили осиротевшую семью — это прежде всего Александр Александрович Глаголев, профессор КДА, священник церкви Николы Доброго на Подоле, который венчал Михаила Булгакова с Татьяной Лаппа и отпевал Варвару Михайловну Булгакову. В роман «Белая гвардия» он вошел под своим именем — отца Александра. С нами был и друг семьи Василий Ильич Экземплярский, профессор нравственного богословия, основатель журнала «Христианская жизнь». Огромную коллекцию изображений Христа, собранную им, помогала разбирать ослепшему профессору Леля Булгакова. Старший брат, по мнению булгаковедов, видел эту коллекцию, и наряду со знаменитой панорамой «Голгофа» на Владимирской горке, росписями киевских храмов это помогало ему, когда он писал свой последний роман.
…Гимназия окончена. «О, восемь лет учения! Сколько в них было нелепого, грустного и отчаянного для мальчишеской души, но сколько было радостного… и, главное, вечный маяк впереди — университет; значит, жизнь свободная, — понимаете ли вы, что значит университет? Закаты на Днепре, воля, деньги, сила, слава». Профессия врача была выбрана вполне осознанно. Из шести братьев матери трое (Василий, Михаил, Николай) были врачами, а со стороны отца врачом был Ферапонт Иванович Булгаков. Другом семьи был доктор Иван Павлович Воскресенский (за него через несколько лет вышла замуж Варвара Афанасьевна). В автобиографии 1924 г. Булгаков напишет: «Учился в Киеве, в 1916 году окончил университет по медицинскому факультету, получив звание лекаря с отличием. Судьба сложилась так, что ни званием, ни отличием не пришлось воспользоваться долго». После сдачи выпускных экзаменов «лекарь с отличием» пишет прошение с просьбой «предоставить мне место врача в одном из лечебных учреждений Красного Креста». Булгаков работает в военных госпиталях в Каменец-Подольске и Черновцах, затем, после призыва «ратник ополчения II разряда» получает назначение в Смоленскую губернию. Менее чем за год юный врач амбулаторно принял 15 361 человека. В рассказе «Пропавший глаз» он отразит эту цифру почти зеркально — 15 613, а в другом рассказе из цикла «Записки юного врача» («Вьюга») напишет: «…прославился настолько, что под тяжестью своей славы чуть не погиб. Ко мне на прием по накатанному санному пути стали ездить сто человек крестьян в день».
В марте 1918 г. Булгаков с женой возвращается в Киев. На Андреевском спуске, 13, он переживет те «перевороты», повлиявшие впоследствии на его судьбу и творчество. «По счету киевлян, у них было 18 переворотов… Я точно могу сообщить, что их было 14, причем 10 из них я лично пережил», — напишет Булгаков в очерке «Киев-город». Каждая «новая» власть, задержавшаяся в Киеве на какое-то время, вывесив свой флаг на Думе, на Крещатике, объявляла «свою» мобилизацию. «За что ты гонишь меня, судьба?! Почему я не родился сто лет тому назад? Или еще лучше: через сто лет. А еще лучше, если бы я совсем не родился… Погасла зеленая лампа… Стреляют в переулке. Меня мобилизовала пятая по счету власть», — в «Необыкновенных приключениях доктора». Булгаковеды долго спорили, когда именно — в августе или сентябре (при белых или при красных) покинул Киев писатель. Когда была установлена дата (30 августа по старому или 12 сентября по новому стилю 1919 г.), вопрос этот уже не был актуальным. В 1921 г., после двух лет работы в газетах и театрах Грозного и Владикавказа, Булгаков на несколько дней приезжает в Киев, на Андреевский спуск, но уже не в дом № 13, ав№ 38, в дом к И. П. Воскресенскому, где когда-то снимал комнату с юной женой. Отсюда он уезжает в Москву и через полтора месяца напишет в письме: «Путь поисков труда и специальность, намеченные мной еще в Киеве, оказались совершенно правильными. В другой специальности работать нельзя. Это означало бы в лучшем случае голодовку… В числе погибших быть не желаю». А в постскриптуме добавит: «Самым моим приятным воспоминанием за последнее время является — угадайте, что? Как я спал у Вас на диване и пил чай с французскими булками. Дорого бы дал, чтобы хоть на два дня опять так лечь, напившись чаю, и ни о чем не думать. Так сильно устал». Он как будто забыл (или старался забыть) написанные и напечатанные два года тому назад слова в «Грядущих перспективах»: «Те, кто жалуется на „усталость“, увы, разочаруются. Ибо им придется „устать“ еще больше. Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном и в буквальном смысле слова».
