В. Новиков - Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры.Зарубежная литература XIX века
Эсмеральда живет в Соборе, но не может привыкнуть к ужасному горбуну. Не желая раздражатьее своим уродством, глухой дает ей свисток — этот звук он способен расслышать. И когда на цыганку набрасывается архидьякон, Квазимодо в темноте едва не убивает его — только луч месяца спасает Клода, который начинает ревновать Эсмеральду к уродливому звонарю. По его наущению, Гренгуар поднимает Двор чудес — нищие и воры штурмуют Собор, желая спасти цыганку. Квазимодо отчаянно обороняет свое сокровище — от его руки гибнет юный Жеан Фролло. Между тем Гренгуар тайком выводит Эсмеральду из Собора и невольно передает в руки Клода — тот увлекает ее на Гревскую площадь, где в последний раз предлагает свою любовь. Спасения нет: сам король, узнав о бунте, распорядился найти и повесить колдунью. Цыганка в ужасе отшатывается от Клода, и тогда он тащит ее к Роландовой башне — затворница, высунув руку из-за решетки, крепко хватает несчастную девушку, а священник бежит за стражей. Эсмеральда умоляет отпустить ее, но Пакетта Шантфлери только злобно смеется в ответ — цыгане украли у нее дочь, пусть теперь умрет и их отродье. Она показывает девушке вышитый башмачок своей дочурки — в ладанке у Эсмеральды точно такой же. Затворница едва не теряет рассудок от радости — она обрела свое дитя, хотя уже лишилась всякой надежды. Слишком поздно мать и дочь вспоминают об опасности: Пакетта пытается спрятать Эсмеральду в своей келье, но тщетно — девушку тащат на виселицу, В последнем отчаянном порыве мать впивается зубами в руку палача — ее отшвыривают, и она падает замертво. С высоты Собора архидьякон смотрит на Гревскую площадь. Квазимодо, уже заподозривший Клода в похищении Эсмеральды, крадется за ним и узнает цыганку — на шею ей надевают петлю. Когда палач прыгает девушке на плечи, и тело казненной начинает биться в страшных судорогах, лицо священника искажается от смеха — Квазимодо его не слышит, но зато видит сатанинский оскал, в котором нет уже ничего человеческого. И он сталкивает Клода в бездну. Эсмеральда на виселице, и архидьякон, распростершийся у подножия башни, — это все, что любил бедный горбун.
Е. Д. Мурашкинцева
Возмездия (Les chatiments)
Поэтический сборник (1853)
2 декабря 1851 г. президент республики Луи-Наполеон Бонапарт, племянник Наполеона I, произвел государственный переворот, распустив Национальное собрание и арестовав деятелей парламентской оппозиции. 4 декабря армия подавила начавшееся в Париже восстание — при этом погибли многие безоружные горожане, в том числе женщины и дети. Виктор Гюго входил в число небольшой группы депутатов — страстных противников нового монархического строя. Декабрьские расстрелы сделали дальнейшую борьбу невозможной. Писателю пришлось бежать из страны — он вернулся из эмиграции только после бесславного падения Второй империи, в 1870 г. Сборник стихотворений «Возмездие» был написан по горячим следам событий. В заголовках книг иронически обыгрываются торжественные заверения Наполеона III, прологу и эпилогу предпосланы символические названия «Nox» и «Lux» — «Ночь» и «День» по-латыни.
Жалкий пигмей, ничтожный племянник великого дяди, напал во мраке с ножом на беззащитную Республику. Родина залита кровью и грязью: презренная клика пирует во дворце, а под покровом ночи в братскую могилу сбрасывают трупы невинно убиенных. Когда оцепеневший народ пробудится, настанет священный миг возмездия. А пока нет покоя одному лишь поэту: хотя даже стихии призывают его к смирению, он не склонит головы — пусть его гневная муза станет достойной наследницей Ювенала и воздвигнет позорные столбы для злодеев.
Франция пала, в ее чело вбит каблук тирана. Этот выродок закончит дни свои в Тулоне — там, где начиналась слава Наполеона. Бандита-племянника с нетерпением ждут каторжники в алых куртках и в кандалах — скоро и он поволочет ядро на ноге. За преступлением неизбежно следует расплата — воры, шулеры и убийцы, нанесшие предательский удар отчизне, будут прокляты. Но пока им курят фимиам продажные святоши — их крест служит Сатане, а в потирах рдеет не вино, а кровь. Они замыслили уничтожить прогресс, спеленать дух, расправиться с разумом. Напрасно гибнут мученики за веру — во Франции Христом торгуют, распиная его вновь алчностью и лицемерием. Некуда бросить взор: придворные наперебой льстят Цезарю, разбойники-биржевики жиреют на народных костях, солдаты пьянствуют, стремясь забыть свой позор, а рабочий люд покорно подставляет выю под ошейник. Франция теперь ничем не отличается от Китая, да и во всей остальной Европе воздвигнуты эшафоты для лучших ее сынов. Но уже слышен железный шаг грядущих дней, когда обратятся в бегство короли и загремит на небесах труба архангела.
Льется радостная песнь — хвалебным гимном разродились Сенат, Государственный совет, Законодательный корпус, Ратуша, Армия, Суд, Епископы. В ответ им звучит скорбное тысячеустное «Miserere» (Господи, помилуй) — но безумцы не внемлют. Проснись же, народ, встань, как погребенный Лазарь, ибо над тобой измываются лилипуты. Вспомни, как 4 декабря опьяневшая от крови солдатня палила по беззащитным людям — взгляни, как бабушка рыдает над мертвым внуком. Когда во все души проникла гниль, лучше быть изгнанником на острове и любоваться свободным полетом чаек с утеса в океане. Святая республика отцов предана, и это дело рук армии — той самой армии, слава которой гремела в веках. Оборванные солдаты шли под стягом Свободы, и старая Европа содрогалась под их победной поступью. Ныне об этих воинах все забыли — на смену им явились герои, которые играючи справляются с женщинами и детьми. Они идут на приступ Родины, штурмуют законы — и презренный вор щедро награждает своих преторианцев. Остается лишь мстить за этот позор — громить суровым стихом новую империю и зверя в золотой короне.
Жил-был обнищавший принц, обманом взявший себе знаменитое юля. И вот он устроил заговор, учинил «прекрасное злодейство», вошел в Лувр в гриме Наполеона… Дивятся древние вожди, великие диктаторы прошлых веков: на фронтоне храма красуется мошенник в дырявых панталонах — нет, это не Цезарь, а всего лишь Робер Макер (персонаж пьесы «Постоялый двор Адре» — тип цинично бахвалящегося грабителя и убийцы). Он похож на обезьяну, которая натянула на себя тигровую шкуру и занялась разбоем, пока охотник не приструнил ее. К подкидышу эшафота потянулись те, кто всех гаже и подлей, — честный человек может лишь брезгливо отшатнуться от них. Они яростно работают локтями, стремясь подобраться поближе к престолу, и каждого выскочку поддерживает своя партия: за одного горой стоят лакеи, за другого — продажные девки. А мирные буржуа недовольно брюзжат, едва им в руки попадается вольная статья: конечно, Бонапарт — мазурик, но зачем же кричать об этом на весь свет? Трусливая низость всегда была опорой преступлению. Пора обустраиваться в рабстве — кто распластается на брюхе, тот преуспеет. Всем плутам и бандитам найдется место возле денег, а остальных ждет тяжкая, безысходная нищета. Но к тени Брута взывать не стоит: кинжала Бонапарт недостоин — его ждет позорный столб.
Народу не нужно убивать свирепого тирана — пусть он живет, отмеченный каиновой печатью. Его подручные в судейских мантиях ссылают на верную смерть безвинных: на каторгу идет жена, которая принесла мужу хлеб на баррикаду, старик, давший приют изгнанникам. А продажные журналисты поют осанну, прикрываясь Евангелием — они лезут в душу, чтобы вывернуть карманы. Зловонные листки, услаждая святош и ханжей россказнями о чудесах, торгуют евхаристией и делают из храма Божьего свой буфет. Но живые борются, они несут в грядущее великую любовь или священный труд, и только их подвижничеством сохраняется ковчег завета. По невидимой во тьме дороге спешит Грядущее с приказом, начертанным вечными письменами — близится суд Господень над презренной бандой грабителей и убийц.
Робер Макер натянул на себя корону, вызвав переполох на старинном кладбище: все бандиты былых времен жаждут попасть на коронование собрата. А из Парижа начинается повальное бегство: уходят в изгнание Разум, Право, Честь, Поэзия, Мысль — остается одно лишь Презрение. Тирана ждет расплата за страдания и слезы, за смерть мученицы Полины Ролан — эта прекрасная женщина, апостол правды и добра, угасла в ссылке. И горько терзается великая тень Наполеона: ни гибель армии в заснеженных полях России, ни страшное поражение при Ватерлоо, ни одинокая кончина на острове Святой Елены — ничто не может сравниться с позором Второй империи. Карлики и шуты за ноги стащили императора с властительной колонны, чтобы дать ему роль царька в своем балагане. Свершилось возмездие за переворот восемнадцатого брюмера — паяцы берут пример с титана.
Жалкая мразь отныне именуется Наполеоном III — в ободранный фиакр запряжены Маренго и Аустерлиц. Европа трясется от смеха, хохочут Штаты, утесы утирают слезу: на троне восседает фигляр в обнимку с преступлением, а империя превратилась в один огромный притон. Французский народ, который некогда развеял гранит бастилий и выковал права народов, ныне дрожит как лист. Достоинство сохраняют лишь женщины — они казнят мерзавцев презрительной улыбкой. И раздается громовой голос поэта: осторожность — эта жалкая добродетель трусов — не для него. Он слышит зов израненной отчизны — она умоляет о помощи. Самый черный мрак предвещает рассвет: Франция, впряженная в повозку пьяного сатрапа, возродится и обретет крылья. Согбенный народ распрямится и, стряхнув липкую грязь нынешней помойки, предстанет во всем блеске перед восхищенным миром.
