Владислав Артемов - Остроумие мира
– С какой же стороны? – полюбопытствовал король.
– Если верить ученым и добросовестным людям, мы – братья, братья по Адаму. Только Адамово наследство было поделено неравномерно между мной и вами, государь.
– Возьми, – сказал ему король, протягивая мелкую монету, – я отдаю тебе твою долю Адамова наследства. Будь доволен, потому что если бы я начал по столько раздавать всем моим братьям, таким же, как ты, у меня у самого не осталось бы и того, что я дал тебе.
Людовик Толстый самолично участвовал в одном бою. Неприятельский солдат схватил его лошадь за узду и крикнул:
– Король взят в плен!
Людовик положил его на месте ловким ударом меча, приговаривая:
– Ты не знаешь, что в шахматной игре короля никогда не берут?
Папа Иоанн ХХII имел случай сделать весьма убедительный опыт над всемогуществом женского любопытства. Монахини какого-то монастыря просили его, чтобы он им разрешил исповедоваться между собой, а не у мужчин, ссылаясь на женские слабости, на чувство стыдливости и т. д. Папа был вовсе не прочь дать им эту льготу, но его смущало, что исповедь требует полной тайны, а способна ли на это женщина, хотя бы и монахиня? Он решил сделать искус. Уверив монашек, что их просьбу обдумает и, наверное, исполнит, он через некоторое время принес им ящик, в который запер птичку, и просил под великой тайной сохранить у себя этот ящик всего лишь несколько дней, но при этом строго-настрого приказал оставить всякую мысль о том, чтобы дознаваться, что заключено в ящике, пригрозив отлучением за непо слушание.
Конечно, едва он удалился, как любопытство превозмогло, ящик был вскрыт, и птичка улетела. После этого папа явился в монастырь и сказал, что принес просимое монашками разрешение насчет исповеди, но захотел сначала взглянуть на свой ящик. Найдя же его пустым, он имел уже полное право отказать просительницам. Если, дескать, вы не выдержали двух-трех дней и нарушили тайну даже под угрозой отлучения, то как же можно вам вверять тайны исповеди, которых никто не должен знать, кроме Бога и духовника.
У итальянцев есть поговорка: «Ты мне льстишь, но мне это нравится». Это была любимая поговорка папы Иоанна XXII.
– Я знаю, – говорил он, – что все хорошее, что обо мне говорят, сущий вздор, но я слушаю этот вздор с удовольствием.
Какой-то шарлатан заявился к папе Льву X и хвастал, что открыл секрет делать золото. Он ожидал награды от папы, который был известен как покровитель наук и искусств. Папа его и наградил, приказав дать ему огромный кошель. Что же, дескать, дать человеку, умеющему делать золото, кроме мешка для его хранения?
Рафаэль Санти. Папа Лев X с кардиналами
В ряду римских пап можно видеть всевозможные нравственные обличья человека со всеми его слабостями и страстями. Был среди них, между прочим, и человек, которому решительно следовало бы носить меч вместо жезла пастырского. Это был Юлий II. Он заказал Микеланджело свою статую, и когда тот спросил, как его святейшество прикажет себя изобразить: «Без сомнения, с книгой в руке?» – папа отвечал:
– Нет, со шпагой, я ею гораздо лучше владею.
Пико ди Мирандола в самом раннем детстве поражал всех своим умом, преждевременным развитием и знаниями. Ему приписывается острота, которая потом на сотни ладов применялась к другим знаменитостям и передавалась просто в виде безымянного анекдота.
Какой-то брюзга кардинал, слыша похвалы, расточаемые мальчику, сказал, что все эти дети-скороспелки блещут умом только в детстве, а чем больше вырастают, тем становятся глупее.
– Если это вы верно говорите, – сказал ему маленький Пико, – то надо думать, что вы в детстве отличались большим умом.
Генрих V, король английский, человек воинственный и жестокий, был большим любителем пожаров. Ведя войну, он производил поджоги направо и налево, стараясь, чтобы на пути его победоносного шествия не оставалось ничего, пощаженного огнем. Он не мог представить себе войны без пожаров.
– Война без пожаров, – говаривал он, – это все равно что колбаса без горчицы.
Шут Франциска I Трибулэ жаловался королю на какого-то придворного, который был очень зол на шута и грозил ему жестокой потасовкой. Король, стараясь успокоить любимца, сказал ему, чтобы он ничего не боялся, что «кто убьет Трибулэ, тот сам будет через четверть часа после того повешен».
– О государь, коли вы так милостивы ко мне, то повесьте его за четверть часа до того, как он убьет меня, – взмолился остроумный шут.
Удивительная по смелости и находчивости проделка была выполнена одним вором в присутствии Франциска I. Дело было во время богослужения. Франциск вдруг заметил, что какой-то человек, осторожно подойдя к кардиналу Доррену, тихонько протянул руку и запустил ее в поясную сумку кардинала. Заметив в то же время, что король смотрит на него в упор, этот человек стал делать королю знаки, как бы убеждая его молчать и не показывать вида. И удивительное дело: король, как малое дитя, поддался этому. Он вообразил, что кто-нибудь из придворных задумал подшутить над кардиналом и что из этого потом выйдет очень забавная сцена, когда кардинал обнаружит пропажу. И король с наивным удовольствием ожидал развязки. Когда служба кончилась, он сам подошел к кардиналу и заговорил с ним, стараясь так обернуть разговор, чтобы тот полез в свою сумку. Так и случилось, и, конечно, кража сейчас же обнаружилась, а главное, сейчас же обнаружилось и исчезновение вора. Кража была настоящая и притом артистическая.
– Честное слово, – воскликнул Франциск, когда дело разъяснилось, – это первый случай в моей жизни, когда вор избрал меня своим пособником и сообщником с моего доброго согласия!
Франциск I, собираясь в свой неудачный итальянский поход, собрал военный совет, на котором между прочими присутствовал и его любимый шут, знаменитый Трибулэ, герой оперы «Риголетто». Собравшиеся на совет сосредоточили все свое внимание на том, как проникнуть в Италию, какой дорогой следовать. Предлагались разные направления, и все затруднение, как казалось совещавшимся, состояло в выборе этого направления, так что когда вопрос был решен, то все и успокоились на мысли, что больше и разговаривать не о чем. Когда заседание кончилось, Трибулэ, все время сидевший молча, сказал:
– Все вы, господа, воображаете, что наговорили Бог весть сколько умного, а между тем ни один из вас даже и не заикнулся о самом главном.
– О чем же это? – спросили его.
– А вот о чем. Все вы говорили о том, как войти в Италию, а никто из вас и не подумал о том, как из нее потом уйти.
И слова шута роковым образом впоследствии оправдались.
Франциск I был великий женолюбец и, подобно пчеле трудолюбивой, собирал дань со всех цветков, в какой бы среде они ни произрастали. Так, однажды он влюбился в жену какого-то купца. Но муж оказался вовремя осведомленным о высочайшем одобрении, которого удостоилась его законная половина, был настороже и отразил натиск короля с неподражаемым остроумием. Франциск избрал одну весьма подходящую для приключения ночь и направился к дому купца. Но едва он подошел к двери дома, как муж, добрый верноподданный, распахнул настежь окно и во все горло завопил:
– Да здравствует король!
Франциск расхохотался и вернулся домой.
Франциск всегда говорил, что он первый дворянин Франции, и вообще высоко ценил и ставил благородство происхождения людей и никогда не позволял никаких непристойных шуток и выходок против дворянства. Он простил такую выходку только своему любимцу Дюшателю. Он хотел поставить его в епископы и по этому поводу спросил его, какого он происхождения, дворянин ли он?
– Государь, – отвечал Дюшатель, – у Ноя в ковчеге были три сына, но я, право, не знаю, от которого именно из них я происхожу.
Однажды Франциск I играл в мяч и позвал к себе на помощь какого-то подвернувшегося монаха. Тот сделал бесподобный удар мячом, и восхищенный король воскликнул:
– Вот это по-монашески!
– Это не по-монашески, а по-настоятельски, если б на то была воля вашего величества, – поспешил сказать воспользовавшийся случаем чернец.
Франциск тут же обещал ему настоятельство (аббатство) и скоро исполнил свое обещание.
Маршал Бриссак был столь счастлив с женщинами, что, по преданию, и всей своей блестящей карьерой был обязан покровительству прекрасного пола. Одно время он был усердным и частым посетителем г-жи д’Этаян, к которой захаживал и Франциск. И вот однажды случилось, что Франциск явился к ней как раз в то время, когда у нее был Бриссак. Тот, застигнутый врасплох, залез под кровать. Добродушный Франциск хорошо знал, что его соперник лежит под кроватью. Король захватил с собой свое любимое лакомство – котиньяк (пастилу из айвы). Полакомившись сам, он кинул коробочку под кровать со словами: «На и тебе, Бриссак, что ж так-то лежать!»
