Кирилл Королев - Языческие божества Западной Европы. Энциклопедия
По мере того как соитие становилось общепризнанной причиной деторождения, религиозный статус мужчины постепенно повышался, а ответственность за беременность женщин больше не возлагалась на ветры и реки. Нимфа, или царица племени, выбирала себе на год возлюбленного из числа юношей, состоявших в ее свите, и в середине зимы, когда кончался год, он приносился в жертву. Возлюбленный был скорее символом плодородия, чем объектом ее эротических наслаждений. Его кровь разбрызгивали, чтобы плодоносили деревья, росли хлеба и давали приплод стада, а тело, вероятно, поедалось в сыром виде женским окружением царицы… Затем эта практика изменилась, и царь стал умирать, когда сила солнца, с которым его идентифицировали, летом шла на убыль, а другой юноша, его близнец или мнимый близнец, становился новым возлюбленным царицы, чтобы в положенное время посреди зимы быть принесенным в жертву. Такие консорты обретали исполнительную власть только тогда, когда им разрешалось подменять царицу, нося ее магическое одеяние. Так возникли цари-жрецы, и, несмотря на то, что солнце стало символом мужской плодовитости, как только возникла связь между жизнью царя и годичным циклом, луна не теряла своего главенства над солнцем, а царица — над царем, по крайней мере внешне, даже тогда, когда матриархат уже полностью выродился…
Знакомая олимпийская система возникла как компромисс между эллинскими и доэллинскими представлениями: появилось божественное семейство из шести богов и шести богинь, возглавляемых Зевсом и Герой… Установление патриархата завершает период собственно мифа. За ним следует период исторической легенды, которая рассматривается в свете исторической практики».
66
Синойкизм — объединение ряда мелких поселений в одно крупное. Наиболее известный пример синойкизма из истории античности — объединение Тесеем нескольких поселений и образование Афин.
67
Здесь и далее цитаты из Гесиода в переводе В. В. Вересаева.
68
Здесь и далее цитаты из поэмы «Метаморфозы» Овидия приводятся в переводе С. В. Шервинского.
69
Здесь и далее цитаты из «Аргонавтики» Аполлония Родосского приводятся в переводе Г. Церетели.
70
Здесь и далее цитаты из «Фастов» Овидия приводятся в переводе Ф. Петровского.
71
Фрагменты ранних греческих философов. Перевод А. Лебедева.
72
Здесь и далее цитаты из «Энеиды» в переводе С. Ошерова.
73
Р. Грейвс видел в мифе об оскоплении Урана хеттское влияние: «У хеттов Кумарби (Крон) откусывает гениталии бога неба Ану (Уран), проглатывает часть семени, а остальное выплевывает на гору Канзуру, где из оставшегося семени вырастает богиня. Зачатый им таким образом бог любви был вырезан из бока Кумарби братом Ану Эа. Эти два рождения греки объединили в один рассказ о том, как Афродита возникла из моря, оплодотворенного отрезанными гениталиями Урана. Кумарби впоследствии производит на свет из своего бедра еще одного ребенка — таким же способом Дионис повторно рождается из Зевса. Рожденный из бедра сын Кумарби правит колесницей бурь, в которую запряжен бык, и приходит на помощь Ану. В этом же повествовании „резак, которым в минувшие времена земля была отделена от неба“, становится оружием, от которого погибает сын Кумарби — рожденный из земли гигант Улликумми».
74
Согласно Гомеровским гимнам, Тифона родила Гера — в отместку Зевсу, самостоятельно произведшему на свет Афину: она ударила рукой о землю — и появился Тифон. Воспитывал Тифона змей Пифон, впоследствии убитый Аполлоном.
75
Впрочем, первенство Зевса утвердилось не сразу, что следует из сюжетов о борьбе громовержца с Кроносом, с Тифоном и с гигантами.
76
Здесь и далее цитаты из «Илиады» в переводе Н. И. Гнедича.
77
Перевод М. И. Грабарь-Пассек.
78
«Предшественник» Геракла — титан Прометей, принесший людям огонь, — принадлежит к богам и потому в рамках человеческого мироздания не может оспаривать у Геракла его приоритет.
79
Настоящее имя героя — Алкид; прозвище Геракл, т. е. «прославленный Герой» он принял после того, как убил собственных детей в припадке безумия, насланного ревнивой богиней. Это прозвище велел ему принять дельфийский оракул.
80
«Немейские песни». Перевод М. Гаспарова.
81
Ср. у Р. Грейвса: «Земля Ээта не могла располагаться на дальнем побережье Понта Эвксинского; наиболее древние свидетельства говорят о том, что она была на севере Адриатики. Считалось, что аргонавты плыли по реке По, около устья которой, на другой стороне залива, лежал остров Кирки Ээя, называющейся теперь Луссин. Потом аргонавты были схвачены колхами Ээта у истока реки Истр, а не Дуная. Как полагал Диодор Сицилийский, это была небольшая речка Истр, которая дала название Истрии. Далее, Медея убивает своего брата Апсирта, который похоронен на соседних островах Апсиртидах. Когда Медея и Ясон бегут к Алкиною, царю Дрепаны (Коркира), — всего в нескольких днях плавания на юг, — колхи, обманутые опасностью возмездия и боявшиеся вернуться с пустыми руками и навлечь на себя гнев Ээта, построили город Пола на побережье материковой Истрии. Более того, острова сирен, утесы Симплегады, Скилла и Харибда — все они расположены недалеко от Сицилии, мимо которой прошел „Арго“, отнесенный сильным северо-восточным ветром. „Колхидой“ могла по ошибке оказаться Коликария в низовьях реки По, неподалеку от Мантуи, которая, очевидно, была городом, стоявшим на Янтарном пути. Ведь не случайно в рассказе появляются дочери Гелиоса, льющие янтарные слезы, как только „Арго“ входит в реку По… К мифу добавлен еще один элемент: легенда о древнем пиратском набеге на южное побережье Понта Эвксинского. Пятая Троя, контролируя проход по Геллеспонту, обладала монополией на понтийскую торговлю, для которой подобный пиратский набег представлял угрозу. Получается, что предполагаемой целью адриатического плавания было не золотое, а, как указывает Симонид, пурпурное руно. По другому варианту это было черное руно, которое носил царь, совершая обряд вызывания дождя наподобие того, который до сих пор совершается в праздник весны на вершине горы Пелион: старика в черной овечьей маске убивают, а затем возвращают к жизни остальные участники церемонии, одетые в белые овечьи шкуры. В восточном варианте плавания руно превращается в „золотое“ потому, что, как утверждает Страбон, появившиеся в Понте Эвксинском аргонавты устремились на поиски аллювиального золота в колхидской реке Фасис (теперь Риони), которое местные жители моют, используя расстилаемые на дне реки овечьи шкуры. Две различные традиции переплелись не только потому, что Коликария стала Колхидой, Эя — Эей („землей“), а руно с горы Лафистий — черным пелионским. Дело в том, что утренний дворец Гелиоса, отца Ээта, располагался в Колхиде), самой дальней из известных Гомеру стран на Востоке, и греки знали о ясониках — святилищах Геракла Целителя, построенных на восточном берегу Понта Эвксинского эолийцами, ведущими там торговлю. Некоторые авторы утверждают, что понтийское плавание возглавлял именно Геракл. Более того, поскольку Гомер упоминает Ясона только лишь как отца Эвнея, снабжавшего греков вином во время осады Трои, и поскольку Лемнос расположен к востоку от Фессалии, то и считалось, что „Арго“ тоже плыл на восток. Так Планкты, или блуждающие скалы, помещенные Гомером в сицилийских водах, превратились в Босфор».
82
Несомненным восточным влиянием объясняется и обожествление римских императоров. Первым римлянином, претендовавшим на божественное происхождение, был государственный деятель и полководец Сципион Африканский. Известно, что Цезарь, Сулла, Антоний утверждали, что им покровительствует божество. Императорский культ начался с обожествления Цезаря и Октавиана Августа. С распространением в Риме восточных солярных культов императоры стали отождествлять себя с богами солнца. С распространением христианства императорский культ постепенно прекратил свое существование, но сохранились сведения о его бытовании уже после официального принятия Римской империей христианства — при императорах Константине I и Феодосии. В труде греческого историка III в. н. э. Геродиана приводится описание обряда обожествления: «У римлян существует обычай торжественного причисления императоров к сонму богов. Обряд этот называется у них апофеозом. Это — праздник, соединенный с трауром. Тело усопшего погребают с большой торжественностью согласно людскому обычаю. Делают из воска изображение покойника, по возможности похожее на него, и кладут его при входе во дворец на высоком ложе из слоновой кости, подложив золотую подстилку. Изображение делается бледное, как будто почивший еще болен. Днем, с правой стороны ложа располагаются сенаторы в траурной одежде; с левой стороны — благородные женщины и девушки, одетые в простые белые платья, без всяких золотых украшений. Все это делается в течение семи дней. Входят врачи и, приближаясь каждый раз к ложу, долго всматриваются в больного и заявляют каждый раз, что ему хуже. Наконец, заявляют, что он умер. Тогда знатнейшие из всаднического сословия и молодые сенаторы, подняв ложе, несут его по Священной дороге на старый форум. По обе стороны ложа сооружают помосты, на которых располагаются с одной стороны знатные юноши, а с другой — девушки, и поют поочередно гимны и хвалебные песнопения в честь умершего. После этого относят ложе за город на Марсово поле. Посреди площади сооружают четырехугольный павильон; внутри его наполняют горючими веществами, а снаружи украшают золотыми тканями, слоновой костью, картинами. Над этим павильоном сооружают другой, похожий на первый по устройству и по украшениям, но поменьше размером и с открытыми дверями. Над вторым сооружают третий, потом четвертый, еще меньшего размера, и ряд других — все меньшей величины. Сооружение это очень напоминает по виду башни, устраиваемые у входа в гавань и называющиеся маяками. Во второй павильон помещают ложе и обкладывают его кругом пахучими травами, всевозможными плодами, так как нет ни одного племени, ни одного города, ни одного частного лица, сколько-нибудь выдающегося, которые не прислали бы с удовольствием эти последние дары в честь государя. Когда все помещение заполнится ароматическими веществами, около него начинается конское ристание. Вся конница, соблюдая известный ритм, скачет в определенном порядке взад и вперед; соблюдая такой же порядок, за нею движутся колесницы, с парадно одетыми возницами, везя изображения славных императоров и полководцев римских. По окончании всего этого преемник усопшего императора подносит к павильону факел, остальные в разных местах тоже поджигают. Все быстро охватывается пламенем. Тогда с последнего, самого маленького павильона пускают орла, который поднимается ввысь посреди дыма и пламени, унося в небеса душу императора (таково поверие народа). И с этих пор усопшего считают в сонме богов».
