Игорь Мусский - 100 великих дипломатов
В 1860 году его перевели в Министерство внутренних дел. Природные способности, энергия, умение организовать работу, а также явная благосклонность к нему Александра II способствовали служебным и личным успехам. 12 лет пребывания Лобанова-Ростовского на посту товарища министра отмечены в формулярном списке неоднократными «высочайшими благоволениями», благодарностями, указами о награждении орденами.
Много времени он уделял историческим изысканиям и коллекционированию. Пристальное внимание к русской генеалогии основывалось на уверенности князя в том, что «родственные связи играли в нашей истории роль значительно большую, чем это обыкновенно представлялось, и что от них существенно зависел и самый ход исторических событий».
Ближневосточный кризис 70-х годов XIX века и Русско-турецкая война 1877–1878 годов многое изменили в системе международных отношений. В апреле 1878 года Лобанов-Ростовский снова был направлен в Стамбул чрезвычайным и полномочным послом для проведения переговоров по заключению между двумя государствами соглашения, конкретные статьи которого не рассматривались на Берлинском конгрессе. Султан выразил удовлетворение персоной, посла. «Сафет-паша, — писал Лобанов-Ростовский в Петербург, — принял меня с сердечностью. Он заявил, что мое назначение рассматривается как свидетельство благоволения Его императорского величества к султану и они рассчитывают на меня в деле установления дружественных отношений между Россией и Турцией».
Князь успешно справился с миссией в Стамбуле, за что получил чин действительного тайного советника и орден Александра Невского с алмазными подвесками. Покинув берега Босфора, он получил назначение послом в Лондон, что было вызвано необходимостью наладить резко обострившиеся отношения России с Великобританией. Царь заявил также, что вскоре Лобанову-Ростовскому предстоит заменить Горчакова. Однако судьба распределила по-своему: погибшего после взрыва народовольцами бомбы Александра II сменил Александр III, и МИД России возглавил Н.К. Гире.
Лобанов-Ростовский же стал послом в Австро-Венгрии. Хотя в Вене российского посла считали звездой первой величины в дипломатическом мире, а его послужной список в эти годы был отмечен единственной, но высшей наградой российской империи — орденом Св. Андрея Первозванного, новый царь не симпатизировал Лобанову-Ростовскому.
В австрийскую столицу Алексей Борисович перевез все свои обширные коллекции и библиотеку. Деятельность князя на поприще науки получила высокую оценку: его избрали почетным членом Императорской Академии наук и почетным членом Совета библиотек. Личная библиотека князя, насчитывавшая к концу жизни более 8 тысяч томов, поступила после его смерти в библиотеку Зимнего дворца. Лобанов-Ростовский полагал, что пребывание на посту посла в Австро-Венгрии будет продолжительным и чуть ли не последним в его жизни. Но в октябре 1894 года неожиданно умер Александр III.
В январе 1895 года Николай II подписал верительные грамоты Лобанову как послу в Берлине. Однако после того как посол в Лондоне Стасов отказался от поста министра иностранных дел, царь назначил на этот пост Лобанова-Ростовского, человека широко образованного, отлично владевшего языками и пером. Ламздорф подчеркивал уверенность и спокойствие Лобанова-Ростовского при обсуждении самых трудных вопросов, что вселило бодрость и стимулировало, «словно заражая или оказывая магнетическое влияние». Алексей Борисович был остроумным собеседником и всегда имел большой успех у женщин.
После захвата Ляодунского полуострова Японией и заключения Симоносекского договора Лобанов-Ростовский изложил свой взгляд на дальнейшую восточную проблему в двух записках царю от 6 апреля 1895 года. Лобанов-Ростовский склонялся к мысли о соглашении с Японией на основе компенсаций за счет Китая. На особом совещании победила точка зрения министра С.Ю. Витте: было решено потребовать от японцев очистить Маньчжурию, а в случае отказа подчиниться не останавливаться перед применением сил Эта политика, имевщая целями приобретение незамерзающего порта на Тихом океане и присоединение некоторой части Маньчжурии для удобного проведения Сибирской железной дороги, требовала, по мнению министра, крайней осторожности.
Лобанов-Ростовский запросил Париж о согласии совместно с российским и германским правительствами предпринять в Токио демарш — «дружески посоветовать» Японии отказаться от оккупации Ляодунского полуострова за соответствующую денежную компенсацию. «Дружеский совет» — должен был подкрепляться морской демонстрацией трех держав.
Лобанову-Ростовскому удалось убедить французского коллегу Г. Ане в том, что совместные действия Германии с Россией ничего не меняли в отношениях последней с Францией. Он добился согласованного дипломатического давления на Токио и настоял на отправке правительствами координирующих инструкций адмиралам — командирам кораблей трех держав на Тихом океане. Дипломатический демарш заставил Японию отступить. Лобанов-Ростовский весьма гордился крупным дипломатическим успехом достигнутым в начале деятельности.
Для выплаты контрибуции Японии Китай, потерпевший поражение войне 1894–1895 годов, нуждался во внешнем займе, из-за которого разгорелось острое соперничество великих держав. Лобанов-Ростовский утверждал, что главная задача России — «поставить Китай в известную зависимость от нас и не допустить Англию расширить там свое влияние». Постановка китайских финансов в зависимость от Англии и Германии грозила появлением на азиатской границе России «второго издания Египта или даже Турции».
Попытки Лондона и Берлина сорвать русско-французский заем не имела успеха благодаря Витте и Лобанову-Ростовскому, с которым первый согласовывал все дипломатические действия.
Со времени заключения русско-французского тайного союза в 1891году Париж неоднократно, но безуспешно добивался его оглашения. Весне 1895 года Лобанов-Ростовский в этом вопросе пошел Франции навстречу. После неудачной попытки договориться с Ротшильдом об организации займа Китаю Петербург в начале июня обратился к помощи правительства Франции. Выступая во французском парламенте, Г. Аното впервые сказал о «союзе» с Россией, что произвело огромное впечатление в Европе. После данного разъяснения китайский заем был легко размещен на парижском рынке.
Встревоженный Вильгельм II решил оказать прямое давление на Николая II. В письмах царю он советовал опасаться тесной дружбы с французской республикой. По приказу царя Лобанов-Ростовский 13 октября встретился в Берлине с кайзером. Но предложение Вильгельма II о воссоздании Союза трех императоров для того, чтобы объединенными усилиями полностью «раздавить Францию», встретило возражение министра. Лобанов-Ростовский разгадал замысел Вильгельма II: «Это все та же игра, чтобы привлечь Россию взывать к монархическим и консервативным принципам, манить Константинополем и обещать поддержку Германии во всех восточных делах. Мы уже не раз получали авансы такого рода, они повторились и в этот раз».
С начала ближневосточного кризиса, осенью 1894 года, российские и французские дипломаты тесно сотрудничали в комиссии послов по выработке реформ для христианского населения Оттоманской империи, противодействуя стремлениям англичан превратить вопрос в общеевропейский.
Петербург сначала старался избегать давления на Турцию. Даже после уклончивого ответа султана в мае 1895 года на меморандум послов с проектом реформ Лобанов отказался присоединиться к предложенному Англией ультиматуму. «С самого начала армянских осложнений, — утверждал он, — нашей единственной целью было достижение гарантий для обеспечения независимости и благосостояния армян без компрометации существования Оттоманской империи. Власть любого правительства покоится не только на его материальной силе, она коренится прежде всего в том престиже, который ее окружает».
Используя содействие Франции, Лобанов-Ростовский стремился парализовать сепаратные действия Англии. В то же время он определенно заявлял: «Хотя мы не имеем никаких завоевательных планов, мы хотим все же иметь руки развязанными, чтобы быть в состоянии защитить наши интересы в том случае, если они окажутся под угрозой».
В сентябре 1895 года после безуспешных попыток убедить султана принять проект реформ Россия и Франция перешли совместно с Англией от просьб к требованиям. Встречи Лобанова-Ростовского с Аното помогли согласовать позиции.
Совместный нажим держав заставил султана в октябре утвердить проект реформ. Лобанов-Ростовский был удовлетворен результатом. Однако султан тянул с проведением реформ. Чтобы заставить его действовать, австро-венгерский министр иностранных дел А. Голуховский предложил державам, подписавшим Берлинский трактат, ввести в проливы по несколько судов. Султан отказался их пропускать. Тогда Лондон предложил назначить Порте 24-часовой срок для выдачи фирманов на проход судов. Париж поддержал английский демарш. Докладывая обстановку Николаю II, Лобанов-Ростовский 5 декабря писал: «Назначить срок весьма легко; но возникает вопрос: что же делать, если по прошествии назначенного срока султан не выдаст фирманов? Придется в таком случае согласиться на форсирование проливов. Так как в этом случае право на основании Парижского трактата совершенно на нашей стороне, то я полагал бы неизбежным согласиться на эту крайнюю меру». Как последний возможный вариант дипломатически решения министр предложил царю обратиться к султану с личным совет не противиться пропуску стационеров. Николай II одобрил идею.
