Николай Непомнящий - 100 великих загадок XX века
Анализируя находки и имеющиеся сведения об экспедиции Русанова, Шпаро и Шумилов предположили, что «Геркулес» в 1912 году прошел в Карское море и в конце сентября встал на зимовку. Весной 1913 года во время короткого санного похода русановцы посетили остров Геркулес, где установили столб с надписью. Впереди было лето и предполагаемое освобождение судна из ледяной ловушки, поэтому никакого донесения в пирамиде у основания столба они не оставили. Однако летом судну освободиться не удалось, а на вторую зимовку уже не хватало продовольствия и топлива. Вероятно, в августе русановцы оставили судно и направились к мысу Стерлегова. Именно здесь в 1921 году были обнаружены нарты, явно изготовленные на каком-то судне, о чем свидетельствовали крепления из медных корабельных трубок. Часть команды, по-видимому, двигалась по воде, а часть — по суше. Об этом говорит костер на стоянке у полуострова Михайлова. Его разожгли на высоком месте, для чего приходилось таскать плавник с косы, хотя там гораздо проще было остановиться на привал. Вероятно, костер играл роль маяка — сигнала для тех, кто двигался по воде. В тот момент положение русановцев, видимо, еще не было трагическим: из снаряжения здесь оставлены не самые важные вещи.
На острове Попова—Чухчина произошло что-то непоправимое — трудно представить, чтобы люди могли выбросить собственные документы без веских на то оснований. Что же случилось с командой «Геркулеса»? В 1988 году в журнале «Вокруг света» В. Троицкий сообщил о двух любопытных письмах, возможно, связанных с трагедией русановцев. В одном из них говорилось о двух загадочных могилах в районе реки Авам на Пясине, которые видела медсестра Корчагина в 1952 году. Ей удалось выяснить, что еще при царе кочевники-оленеводы нашли на побережье лодку, рядом с которой находились мертвые люди. Оленеводы похоронили трупы под камнями, а потом нашли еще двух или трех человек из этой группы, которым удалось дойти до Тагенарского волока, где они и замерзли. Погибших похоронили вместе с документами и рукописями.
В другом письме — Л.Н. Абрамовой — сообщалось, что в 1975 году старая долганка показала ей в пос. Новорыбное на берегу Хатанги две просевшие могилы, где, по ее словам, были похоронены русские — беременная женщина и ее муж, которых родители долганки очень давно привезли еще живыми откуда-то из тундры. Они умерли, а в могилы вместе с ними положили рукописные книги, которыми погибшие очень дорожили.
В. Троицкий сообщал, что для проверки этих писем готовится экспедиция. Увы, эта экспедиция не состоялась. Все было бы гораздо проще, если бы при обнаружении в 1934 году следов экспедиции Русанова сразу были бы проведены широкомасштабные поиски. Возможно, тогда было бы достаточно опросить местных охотников и оленеводов, чтобы узнать о судьбе пропавших полярников.
СМЕРТЬ ЛЕЙТЕНАНТА СЕДОВА
(Материал Г. Черненко)
Весной 1912 года лейтенант флота Георгий Яковлевич Седов подал начальнику Главного гидрографического управления генералу Вилькицкому рапорт с планом похода к Северному полюсу. «В этом состязании, — писал Седов, — участвовали почти все страны света и только не было русских… Мы пойдем в этом году и докажем всему миру, что и русские способны на этот подвиг».
План Седова состоял в следующем. В середине июля 1912 года экспедиция должна выйти из Архангельска к Земле Франца-Иосифа и там остановиться на зимовку. С первыми лучами солнца небольшая группа на нартах с собаками выступит к полюсу. «Я чувствую себя вполне подготовленным для такого большого дела, которое начинаю, — самоуверенно писал Седов в петербургском «Синем журнале». — Я хочу осуществить мысль Ломоносова — водрузить русский флаг на Северном полюсе!» Статья, в которой это было написано, называлась весьма категорично: «Как я открою Северный полюс».
Планы Седова были сразу же раскритикованы опытными полярниками, справедливо утверждавшими, что столь тяжелая и опасная экспедиция требует длительной и серьезной подготовки. Известный полярный путешественник Русанов указывал на отсутствие у Седова опыта походов по дрейфующим льдам. «Много ли у него при этом будет шансов достигнуть Северного полюса? — писал Русанов. — Мне думается, очень и очень немного».
Между тем организация экспедиции началась. Над экспедицией Седова «шефствовала» известная столичная газета «Новое время» во главе с ее издателем Сувориным. Средства — 70 тысяч рублей — собирались по подписке, за счет пожертвований по всей России. Часть их удалось собрать устройством благотворительных базаров. Для экспедиции было зафрахтовано парусно-паровое промысловое судно «Святой мученик Фока». Владелец его, архангельский шкипер Дикин, брался доставить экспедицию на Землю Франца-Иосифа. «Фоку» загрузили провизией на три года. На палубе громоздились ящики, клетки с собаками, доски и бревна для строительства дома на месте зимовки.
Буквально накануне отплытия Дикин отказался идти в плавание. Ушла с ним и его команда. Возмущенный Седов в течение суток набрал новых матросов. Удивительно ли, что некоторые из них явились на судно за час до отплытия в одних пиджаках! «Все было против нас», — писал художник Пинегин, участник экспедиции. Тем не менее, 14 августа (здесь и далее даты по старому стилю), на месяц позже намеченного срока, «Фока» отошел от Соборной пристани Архангельска.
За два года до описываемых событий тридцатилетний Георгий Седов женился на Вере Валерьяновне Май-Маевской. В отношениях с женой Седов, как и во всем, был восторженным влюбленным, рыцарем, души не чаявшим в своей избраннице. Вера Валерьяновна провожала мужа, находясь на борту «Фоки». Она проплыла с ним несколько миль и оставила судно в устье Северной Двины. Позже, на далеком Севере, в дневнике Седов обращался к любимой жене — «Льдинке», как он ее называл, с длинными посланиями, а на столике в своей каюте всегда держал ее фотографию в полированной рамке.
Снаряжение экспедиции оставляло желать лучшего. Визе — метеоролог и географ экспедиции, в будущем крупный ученый, исследователь Севера — тогда, в 1912 году, записал в дневнике: «Он (Седов) упрям и наивен… Нужно совершенно не знать полярную литературу, чтобы с таким снаряжением, как наше, мечтать о полюсе». К тому же ледовая обстановка в тот год выдалась чрезвычайно сложной — уже 20 лет в Заполярье не видели таких тяжелых льдов. Вдобавок, экспедиция вышла слишком поздно, рискуя вмерзнуть в дрейфующий лед. Седов все же попытался пробиться к Земле Франца-Иосифа. Но это не удалось. Затертое льдами, судно остановилось на зимовку в небольшой бухте Новой Земли.
Лишь в сентябре следующего, 1913 года с огромным трудом и риском, на последних остатках угля и сжигая в котельной топке сало медведей и нерп, удалось достичь желанного архипелага. Здесь, в безымянной бухте острова Гукера (ее назвали Тихой), седовцы начали вторую, еще более трудную зимовку. Скудное, однообразное питание вызвало цингу. Даже Седов, прежде отличавшийся железным здоровьем, сдал. Появилась цинга и у него. В начале января 1914 года Визе писал о Седове: «Он очень побледнел, осунулся и страшно ослаб. Когда говорит, то сильно задыхается».
Седов и сам понимал, что в таком состоянии до полюса дойти не сможет. От бухты Тихой до заветной точки было ни много ни мало — почти 1000 километров! Вот еще одна запись в дневнике Визе: «Г.Я. в беседе со мной в первый раз откровенно заявил, что считает свою санную экспедицию к полюсу “безумной попыткой”, но что он все-таки ни за что не откажется от нее, пока у него не кончится последний сухарь».
Тяжелое предчувствие не покидало многих на судне. Но для Седова был важен даже один лишь факт движения к цели, пусть и ценой собственной жизни. Мысль о возвращении «с пустыми руками» казалась ему нестерпимой. Огромное честолюбие, страх бесчестья гнали его вперед. «Долг мы исполним, — сказал он в прощальной речи. — Наша цель — полюс! Все возможное для достижения будет сделано!» Было решено идти втроем с тремя нартами, запряженными двумя дюжинами собак. Запас провизии был рассчитан на 10 месяцев. Своими спутниками Седов избрал матросов Григория Васильевича Линника и Александра Матвеевича Пустотного. Трудно сказать, почему именно на этих людей пал выбор. Линник — хотя и самый энергичный и способный из матросов — отличался заносчивым, вспыльчивым, дерзким характером, и порядок на корабле был не раз нарушен его выходками.
Наступил день выхода к полюсу — 2 февраля 1914 года. Последние объятия. Три человека и тяжело нагруженные нарты двинулись на Север. Визе записывал в своем дневнике: «При прощании Г.Я., совершенно больной, разрыдался. Выход полюсной партии оставил во мне мрачное впечатление. Гибель этой экспедиции, учитывая смелость, упорство и легкомыслие ее начальника, кажется мне почти неизбежной». Седов шел не только на самоубийство, но и ставил на карту жизнь своих спутников.
