Николай Непомнящий - 100 великих загадок русской истории

Неистощимая теоретическая продуктивность Гельфанда, в 1894 году взявшего псевдоним «Парвус», превратила его в одного из крупнейших марксистских теоретиков на рубеже XIX—XX веков. А когда в 1915 году Парвус начал издавать в Германии свой «Колокол», то первые номера журнала не содержали ничего, кроме материалов, написанных самим издателем. Единственное, что не удалось Парвусу, – это написать свой шедевр, свой «Капитал» или свои «Былое и думы»… уж слишком он был «умственно разбросанным» человеком.

Вторая же из названных черт выразилась в приверженности Парвуса русскому богемному стилю жизни, не совместимому ни с какой буржуазностью. По-своему логично он заявлял в 1918 году: «Изменив своей родине – России, я изменил и тому классу, из которого вышел, – буржуазии. Тогда же я отошел и от русской интеллигенции». Об интеллигенции чуть позже, но пока несколько слов о русской антибуржуазности, о которой много и интересно размышлял Николай Бердяев. Главное в ней – игнорирование всякой жизненной середины, всякой меры, что является оборотной стороной пресловутой широты русского человека. «Русские люди, когда они наиболее выражают черты своего народа, – писал Бердяев в «Миросозерцании Достоевского», – апокалиптики или нигилисты. Это значит, что они не могут пребывать в середине душевной жизни, в середине культуры, что дух их устремлен к конечному и предельному. Это – два полюса, положительный и отрицательный, выражающие одну и ту же устремленность к концу». Вот такую специфическую российскую ментальность Парвус усвоил в полной мере. У него она была сопряжена с двумя основополагающими следствиями. Первое: для Парвуса устремленность к концу и враждебность всякой половинчатости всю его жизнь была равносильна устремленности к революции – социалистической, мировой, несущей с собой конечное устроение человеческих судеб. Средства для достижения такой великой цели годились любые – и «хорошие», и «плохие». Как не церемонился Парвус со своими оппонентами в теоретических дискуссиях, так не цацкался и с партнерами в денежных вопросах. Он был выше – или ниже – добродетели.

Теперь об отношении Парвуса к русской интеллигенции. Русским интеллигентом Гельфанд не был, это точно: он был европейско-еврейским интеллектуалом новой формации, причем левым специфического чекана.

Парвус мог быть самым блестящим теоретиком своего поколения, равновеликим Владимиру Ленину и Розе Люксембург, но не мог быть самым посредственным русским интеллигентом, вечно ушибленным своими «нравственно» – «безнравственно». Он правильно себя оценивал, когда писал в 1919 году в ответ на нападки своих противников: «Являюсь ли я просто моральным дегенератом или мне вообще не присуща никакая мораль? Я этого не знаю, но такова моя жизнь. Таким я был, и таков я есть; судите меня, как хотите, но иного пути я не знаю».

И последнее. Александр Парвус был первым из выходцев из России, кто узкому миру русской революционной эмиграции предпочел большой мир европейского социалистического движения и сумел найти в нем свое место. За ним последовали другие. На определенный период левые граждане России разных национальностей стали экзотической статьей российского экспорта в Западную Европу: помимо Гельфанда, Россия дала ей таких выдающихся социалистических деятелей, как Роза Люксембург, Юлиан Мархлевский и Карл Радек – в Германии, Шарль Раппапорт – во Франции, Анжелика Балабанова – в Италии.

В Германии Парвус с феноменальной быстротой сделал карьеру партийного журналиста и штатного теоретика немецкой социал-демократии. К концу 90-х годов XIX века он стал деятельным участником всех партийно-политических дискуссий в СДПГ. Как уже сказано, он стал главным редактором «Саксонской рабочей газеты» в Дрездене, где и были помещены его знаменитые статьи против оппортунизма Эдуарда Бернштейна. В особенности его голос был услышан молодым поколением европейских социалистов. Фактически от их имени Карл Радек давал такую оценку журналистике Парвуса в 1924 году: «Эта газета под его редакцией являлась первой и притом блестящей попыткой постановки революционной ежедневной марксистской газеты. В этой газете в первый раз после Маркса и Энгельса давалось действительно марксистское объяснение мировых событий».

Антиоппортунистические статьи Парвуса стали важнейшим фактором идейно-политического самоопределения Владимира Ульянова-Ленина и всех русских социалистов его поколения. Мартов, Потресов, Ленин горячо поддержали Парвуса в его борьбе с идеями Бернштейна. Ленин в письме своей матери из Сибири просил прислать ему копии статей Гельфанда из «Sachsische Arbeiterzeitung». Мартов перевел на русский язык серию его статей из «Neue Zeit», озаглавленную «Оппортунизм на практике», и назвал их, предваряя публикацию в печатном органе партии «Заря», «мастерски выполненным анализом» («Заря». 1901. № 1—2).

В 1896 году произошла встреча Парвуса с Потресовым, в 1899-м Парвус совершил нелегальную поездку в Россию, где опять-таки встречался с русскими социалистами, обсуждая план издания за границей русской социалистической газеты. В 1900 году в баварскую столицу прибыли сначала Ленин и Потресов, затем Мартов. Еще в России они приняли решение о выпуске партийной газеты. Парвус убедил их наладить издание именно в Мюнхене. В ноябре первый номер «Искры» на папиросной бумаге вышел в свет. Всего на квартире Гельфанда в Швабинге, где он оборудовал нелегальную типографию, было отпечатано восемь номеров газеты.

Для целого ряда видных русских социалистов Парвус стал тогда своего рода наставником по вопросам европейского социализма. В Мюнхене он был единственным из немецких социалистов, с кем Ленин и Крупская встречались регулярно. Тесные отношения связывали его и с Львом Троцким, который вместе со своей женой Натальей Седовой даже жил в его швабингской квартире. Идеи Парвуса на какое-то время захватили более молодого и политически менее искушенного Троцкого. Однако раскол в российской социал-демократии летом 1903 года на II съезде партии привел к тому, что былые единомышленники оказались по разные стороны партийных баррикад. После ряда бесплодных попыток примирить враждующие станы Парвус в конечном счете принял сторону меньшевиков. Между тем на Россию надвигалась революция, в которой Парвусу довелось принять деятельное участие.

Осенью 1905 года ситуация в России продолжала накаляться, пока не грянула всеобщая октябрьская стачка. 13 октября в Петербурге был создан Совет рабочих депутатов для руководства выступлением. Троцкий, который уже некоторое время находился в России на нелегальном положении, понял, что исторический час пробил, и в середине октября оказался в Петербурге, чтобы занять место у руля революционных событий. Понял это в Германии и Парвус: по фальшивому паспорту он въехал в Россию, и уже в конце октября в Петербурге его встречал Троцкий. Они были первыми из именитых эмигрантов, еще до всеобщей амнистии 30 октября ступившими на русскую землю.

В начале ноября Парвусу и Троцкому удалось прибрать к рукам незначительную «Русскую газету», и тут Парвус проявил все свои журналистские и редакторские таланты. За неделю-полторы целиком изменилось как лицо, так и положение газеты: она стала первым по-настоящему массовым социалистическим изданием. Новая редакция неуклонно проводила курс на общедоступность и живость содержания газеты, уделяя большое внимание яркости в подаче материалов, включая политические. Цену «Русской газете» положили символическую – копейка. В ноябре ее тираж вырос с 30 до 100 тысяч экземпляров, в начале декабря газета выходила уже полумиллионным тиражом. Не лишне добавить, что при прямом участии Парвуса создана и здравствующая поныне в двух ипостасях газета «Известия»: она основана вторым Советом, когда Парвус был его председателем.

Один из доселе мало освещенных аспектов первой русской революции состоял в следующем: когда лидеры российской социал-демократии вернулись в Россию из эмиграции, они обнаружили не только то, что Парвус и Троцкий оказывают магнетическое влияние на столичный рабочий класс и его главную организацию. Ленин и большевики с ужасом увидели, что эти теоретики предвосхитили самое существенное в большевистской программе и тактике, не связывая себя никакими обязательствами по отношению к претендовавшим на первородство большевикам.

Можно представить себе разочарование и досаду Ленина, когда в предисловии Парвуса к сборнику его статей «В рядах германской социал-демократии», вышедшему в свет во время революции, он нашел ясно и четко сформулированными свои самые заветные и затаенные мысли: «Пролетариат должен путем революционного восстания сломить государственную власть. Свергнув правительство, он не должен дать образоваться новому буржуазному правительству, но сам стать на его место, назначить рабочее правительство. Это – диктатура пролетариата. Получив в свои руки государственную власть, рабочие отымают у капиталистов фабрики, заводы, рудники, землю, все орудия производства и делают их общественной собственностью. Таким образом, в основе подрывается та экономическая сила, которая дает капиталистам господство над рабочими. Заодно с этим пролетариат изменяет весь политический строй, превращая армию из полицейской силы для порабощения народа в организацию народной самообороны, а государство из механизма классового господства в стройный порядок общественной взаимопомощи и совместной деятельности».