Вячеслав Маркин - Я познаю мир. Великие путешествия

Путешествующие по Португалии туристы обязательно заезжают в город Лагуш, чтобы осмотреть Музей мореплавания. Неподалеку отсюда, в Сагрише, инфант Энрике организовал в 1418 году первый в мире, как бы мы сейчас сказали, научный центр мореплавания, соединивший в себе мореходную школу навигации, астрономическую обсерваторию, библиотеку карт и рукописей.

Энрике пригласил ученых из различных стран Средиземноморья, в том числе самых искусных тогда в морском деле мавров (арабов).

Португалия только что освободилась от арабского господства, португальское войско захватило мусульманскую крепость Сеута на южном (африканском) берегу Гибралтарского пролива и путь в Атлантический океан и вокруг Африки — в Индию и к Островам Пряностей был открыт.

На верфи в Лагуше строились новые корабли, более совершенной конструкции, знаменитые португальские каравеллы. Они были уже прежних, что делало их более подвижными и устойчивыми. У них было две или три мачты с парусами и высокие борта. Но главное — все корабли снабжались настоящими компасами и картами с вычерченными направлениями движений, которые назывались порталанами.

Генрих Мореплаватель отправил первые каравеллы к близлежащим островам Атлантики — Канарским, затем к острову Мадейра, а потом и к Азорским. Добраться до них оказалось непросто, тем более что они были неточно обозначены на порталане. Принц собственноручно исправил карту, и самые далекие тогда для европейцев острова, впервые открытые еще финикийцами, были открыты вторично и названы по-португальски Ястребиными, потому что к ним летели, как бы указывая путь кораблям, ястребы, по-португальски — «азоры».

Вокруг мыса Доброй Надежды

Главной целью кораблестроения в Лагуше и научных исследований в Сагрише было плавание к островам Пряностей. Древние уже бывали там, но в XV веке повторить их подвиг оказалось делом трудным. Несмотря на все старания португальцев, совершивших первое разведывательное плавание на юг в 1418 году, понадобилось 70 лет, прежде чем цель, поставленная Генрихом Мореплавателем, была достигнута.

Труднопреодолимым психологическим барьером для португальских мореходов был экватор. Они верили, что экваториальные воды закипают от жары, а стоящее в зените солнце моментально превращает всех в чернокожих. На пути к экватору было еще одно препятствие — мыс Бохадор. Шестнадцать лет потребовалось для того, чтобы обогнуть его. Здесь отклонялось на юг проходящее мимо сильное течение, вспенивалось множество водоворотов, которые создавали впечатление «кипящего моря». Всякий раз, когда корабли подходили к этому месту, матросов охватывал ужас и они требовали от капитанов повернуть назад. И только капитан Жил Еаниш догадался на подходе к Бохадору уйти от берега далеко в море, чтобы не был виден этот проклятый мыс. А потом он подошел к берегу и все смогли убедиться, что море на экваторе вовсе и не кипит. Психологический барьер был преодолен.

Наконец, корабли принца Энрике заплыли далеко на юг вдоль африканского берега. Южнее мыса Бланко, названного так за белоснежный кварцевый песок на берегу, навстречу португальским кораблям в море вышли лодки с чернокожими людьми, наивными и добродушными. Капитан каравеллы захватил около тридцати человек, привез их в Португалию и очень дорого продал. С этого момента началась эпоха работорговли.

У африканского берега за мысом Бланко за четыре года в середине XV века побывало более 40 кораблей. Около тысячи чернокожих рабов появилось в Европе. Капитаны так увлеклись перевозкой рабов, что еще на несколько лет отложили выполнение задачи, поставленной принцем Энрике — дойти до южной оконечности Африки. К тому же на островах Зеленого Мыса, открытых Диего Гомесом, можно было раздобыть пряности, а в устье большой реки Конго — золото.

И лишь через 26 лет после смерти принца, организовавшего эти многочисленные плавания, был наконец достигнут самый южный мыс Африки и назван сначала мысом Мучеников, а потом мысом Доброй Надежды.

Итак, самая южная точка африканского материка была достигнута, открылся путь через Индийский океан. Труды Генриха Мореплавателя и его капитанов не пропали даром. Благодаря им Португалия получила преимущество в овладении новооткрытыми землями. Папа римский Николай V в специальной булле от 1454 года закрепил за Португалией все земли к югу от мыса Бохадор «с полным отпущением грехов всем, кто может потерять жизнь во время этих завоеваний».

Через 39 лет другой папа Александр VI добавил к этому еще один пункт, согласно которому португальцы имели право на открытие земель от мыса Бохадор «вплоть до Индии». Ровно через четыре года после этого разрешения высшей церковной власти отправилась в плавание к Индии армада Васко да Гамы. Но тверской купец Афанасий Никитин побывал в Индии раньше. Он пришел туда с севера.

За три моря в Индию

«Хождение за три моря» — так назывались записки тверского купца Афанасия Никитина, посетившего Индию в 1468-1474 годах. «Поплыл я вниз Волгою. И пришел в монастырь Калязинский. Из Калязина плыл до Углича, а из Углича отпустили меня без препятствий. И, отплыв из Углича, приехал в Кострому... И в Плес приехал благополучно... И приехал я в Нижний Новгород», — так описано начало пути. Ну, а дальше были Казань, Сарай (столица Золотой Орды), Астрахань (по-татарски — Хазтарахан) — независимое от Орды ханство. Это был тогда торговый центр, куда везли товары из Азова, Венеции. А с востока приходили пряности и шелк.

«Дошли мы до моря на большом судне, да стало оно на мели в устье Волги, и тут нас настигли, и велели судно тянуть вверх по реке. И судно наше большое тут пограбили и четыре человека русских в плен взяли, а нас отпустили голыми головами за море... И пошли мы, заплакав, на двух судах в Дербент, в одном судне посол Ха-сан-бек, да тезики (таджики) да нас, русских, десять человек, а на другом судне — шесть москвичей, да шесть тверичей, да коровы, да корм наш. И поднялась на море буря, и судно разбило о берег. А тут стоит городок Тарки» (часть теперешнего города Махач-Кала).

В Дербенте Афанасия ограбили. Без товара купцу делать нечего. Но местный властитель ширван-шах на Русь возвращаться не разрешил. Так начались скитания Афанасия по городам Азербайджана. Побывал он и в Баку, «где огонь горит неугасимый». Потом пошел дальше по городам Персии, останавливаясь в каждом на месяц. Попадает в порт Ормуз на берегу Персидского залива, где за 200 лет до Никитина побывал Марко Поло. Сюда регулярно приходят купцы из Индии, с Ближнего Востока, Египта и Европы. «Тут море индийское», — отмечает Афанасий Никитин, прибыв сюда в апреле 1471 года, на «Фоминой неделе», в праздник Радуница. Именно здесь, увидев ненадежные индийские суда, братья Поло решили идти по суше, но Афанасий отважился плыть на «таве» — парусном судне без верхней палубы. Тверской купец погрузил на корабль купленных им по пути коней. Он собирался продать их в Индии, где лошади ценились сравнительно дорого.

Плывет Афанасий Никитин по Аравийскому морю, останавливаясь в портах. И прибывает в новый индийский город Гуджарат, пробыв в плавании 24 дня.

«И тут Индийская страна, и простые люди ходят нагие... Куда я ни иду, за мной людей много — дивятся белому человеку...»

Потом путь по суше: восемь дней до «индийских гор», на склоне которых расположился город Пали. Он идет дальше, пересекает почти всю Индию и оказывается во владениях Асад-Хана, который уже 20 лет воюет с соседями, а ездит, как с удивлением пишет Никитин, «на людях» — его несли на носилках слуги, как это принято на Востоке.

В Джуннаре он зимует: пережидает время муссонных дождей, когда «еждень и нощь четыре месяца всюду вода да грязь». Хоть и время летнее, с июня по сентябрь, но погода была намного хуже, чем весь остальной год, поэтому называет Афанасий эти месяцы «зимой». «Джуннар-град стоит на скале каменной, не укреплен ничем, Богом огражден. И ходят на ту гору днем по одному человеку: дорога узкая, двоим идти никак нельзя».

Хан предложил Афанасию перейти в мусульманскую веру, чего ему с большим трудом удалось избежать. И дает совет: «А так, братья русские христиане, захочет кто идти в Индийскую землю — оставь веру свою на Руси...»

Он идет в Центральную Индию, в город Бидар, где продают «коней, камку (парчу), шелк и всякий иной товар, да рабов черных, а другого товара тут нет»; с горечью замечает он: «А для русской земли товара нет».