Билл Брайсон - Краткая история почти всего на свете

Когда мы встречались в начале 2002 года, другой оксфордский ученый, Брайан Сайке, только что выпустил популярную книгу, которую назвал «Семь дочерей Евы», где, ссылаясь на исследования митохондриальной ДНК, утверждает, что смог проследить происхождение почти всех живущих европейцев до исходной популяции, состоявшей всего из семи женщин — «дочерей Евы» из заглавия книги, — живших между 10 и 45 тысячами лет назад, в период, известный в науке как палеолит. Каждой из них Сайке дал имя — Урсула, Ксения, Жасмин и так далее — и даже подробную биографию. («Урсула была у матери вторым ребенком. Первого, когда ему было всего 2 года, унес леопард...»)

Когда я спросил Хардинг о книге, она широко, хотя и не вполне уверенно, улыбнулась, словно не зная, как лучше ответить. «Знаете ли, по-моему, следует отдать ему должное за то, что он помогает популяризировать трудный предмет, — сказала она и, задумавшись, замолчала. — К тому же остается очень небольшая вероятность, что он прав. — Она засмеялась, но потом продолжала, более тщательно подбирая слова: — Данные по одному-единственному гену на самом деле не могут сказать нам ничего определенного. Если проследить митохондриальную ДНК в обратном направлении, она приведет вас к определенной точке — к Урсуле, или Таре, или к кому там еще. Но возьмите любую другую частицу ДНК, вообще любой ген, и проследите в обратном направлении, они приведут вас в совсем другое место».

Я подумал, что это отдаленно похоже на то, чтобы наугад выйти из Лондона, обнаружить в конце пути, что оказался на северной оконечности Шотландии, и сделать от­сюда вывод, что поэтому все жители Лондона должны быть выходцами с севера Шотландии. Разумеется, они могут быть и оттуда, но равным образом могли прибыть из сотен других мест. В этом смысле, согласно Хардинг, каждый ген — это отдельная магистраль, и мы только-только начали наносить эти маршруты на карту. «Ни один отдельно взятый ген не расскажет вам полную историю», — говорит она.

Выходит, генетическим исследованиям нельзя доверять?

«О, вообще-то этим исследованиям вполне можно доверять. Чему нельзя доверять, так это поспешным выводам, которые часто бывают с ними связаны».

Она считает, что исход из Африки «правдоподобен на 95%», но добавляет: «Думаю, что обе стороны оказали науке не очень хорошую услугу, настаивая на том, что должно быть или то, или другое. Все не так прямолинейно, как тот или иной лагерь хочет заставить нас поверить. Появляются веские свидетельства в пользу того, что в разных частях света во всевозможных направлениях происходили многочисленные миграции и, как правило, смешивание генофонда. Разобраться в этом будет совсем нелегко».

Как раз в это время появился ряд сообщений, оспаривавших надежность восстановления очень древних ДНК. Один ученый отмечал в журнале Nature, как некий палеонтолог в ответ на вопрос коллеги, покрыт ли лаком череп, лизнул его и заявил, что покрыт. «В результате, — отмечалось в статье, — на череп перенесено большое количество ДНК современного человека», делая его бесполезным для дальнейших исследований. Я спросил об этом Хардинг. «О, он почти наверняка был уже загрязнен, — ответила она. — Просто держа кость в руке, вы ее загрязняете. Дышите на нее, опять загрязняете. Вода в лаборатории по большей части тоже загрязняет. Мы все купаемся в чужих ДНК. Чтобы получить надежно чистый обра­зец, нужно копать в стерильных условиях и делать пробы на месте. Избежать загрязнения образца — самое мудреное дело на свете».

«Значит, к таким утверждениям надо относиться с сомнением?» — спросил я.

Миссис Хардинг с серьезным видом кивнула: «С большим».

Если вы хотите сразу понять, почему мы так мало знаем о происхождении человека, у меня для вас есть одно местечко. Его можно отыскать в Кении за голубыми холмами Нгонг к юго-западу от Найроби. Поезжайте из города по главной автостраде на Уганду, и наступит момент, когда вам откроется потрясающее великолепие — вы увидите обрывающуюся вниз землю, и перед вами с высоты птичьего полета предстанет бесконечная светло-зеленая африканская равнина.

Это долина Большого разлома, который протянулся дугой на три тысячи миль в Восточной Африке и отмечает тектонический разрыв, отделяющий Африку от Азии. Здесь, километрах в 65 от Найроби, на раскаленном от жары дне долины находится Олоргезайли, место археологических раскопок, когда-то бывшее рядом с большим приятным озером. В 1919 году, когда озера уже давно не было, один геолог, звали его Дж. У. Грегори, разведывавший местность на предмет полезных ископаемых, неожиданно наткнулся на открытый участок, усеянный необычными темными камнями, явно обработанными человеческими руками. Как мне позднее сказал Иан Таттерсолл, Грегори открыл место изготовления орудий ашельской культуры.

Совсем неожиданно осенью 2002 года мне довелось посетить эту необычную площадку. Я был в Кении совсем по другому делу, посещал некоторые объекты благотворительной организации CARE International. Принимавшие меня хозяева, зная, что я в связи с этой книгой интересу­юсь проблемами происхождения человека, включили в план пребывания посещение Олоргезайли.

Олоргезайли оставалось нетронутым 20 лет после открытия геологом Грегори, пока знаменитая группа супругов Луиса и Мэри Лики не начала раскопки, которые еще не завершены. Участок, который нашли Лики, был размером около 10 акров. Там примерно миллион лет, с 1,2 млн до 200 тысяч лет назад, изготавливалось неимоверное количество орудий. Сегодня пласты орудий укрыты от непогоды большими жестяными односкатными крышами и, чтобы отбить охоту у излишне ретивых любителей сувениров, огорожены частой проволочной сеткой. В остальном орудия остаются там, где их побросали создатели и где их нашли Лики.

Данный мне в качестве гида Джиллани Нгалли, увлеченный молодой человек из Кенийского национального музея, рассказал, что куски кварца и обсидиана, из которых делали рубила, в самой долине нигде не обнаружены. «Их приходилось приносить вон оттуда», — говорит он, кивая головой в сторону двух гор, видневшихся в туманной дымке на значительном расстоянии от места раскопок: Олоргезайли и Ол Эсакут. Обе были в десяти километрах отсюда — довольно далеко, чтобы таскать в руках груды камней.

Зачем древние обитатели Олоргезайли брали на себя такой труд, разумеется, можно только догадываться. Они не только таскали здоровенные камни на значительное расстояние к берегу озера, но и, что, пожалуй, еще более удивительно, создали эту площадку. При раскопках Лики обнаружили участки, где топорам придавали форму, и другие участки, куда тупые топоры доставляли, чтобы затачивать. Короче говоря, Олоргезайли был своего рода промышленным производством, действовавшим миллион лет.

Многочисленные копии свидетельствуют, что изготовление этих топоров было весьма сложным и трудоемким занятием — даже при наличии навыков придание им нуж­ной формы требовало многих часов работы — и в то же время, как ни странно, они не особенно годились для резки, рубки, скобления или любых других дел, для которых, как считалось, предназначались. Так что мы стоим перед фактом, что на протяжении миллиона лет — что значительно дольше существования нашего вида, не говоря уж о совместной деятельности, — древние люди массами приходили именно сюда, чтобы изготавливать огромное количество орудий, которые, как представляется, не имели особого смысла.

Кто же были эти люди? Как ни странно, мы не имеем об этом представления. Мы предполагаем, что это были Homo erectus, потому что других известных кандидатур нет, а это означает, что в высшую точку — высшую точку — своего развития работавшие в Олоргезайли обладали мозгом современного младенца. Но материальных свидетельств для такого вывода нет. Несмотря на более чем 60-летние поиски, ни в Олоргезайли, ни вокруг не было найдено ни единой человеческой кости. Сколько бы времени они ни проводили здесь, обтачивая камни, умирать они, похоже, уходили куда-то еще.

«Сплошная загадка», — радостно улыбаясь, поведал мне Джиллани Нгалли.

Обитатели Олоргезайли сошли со сцены около двухсот тысяч лет назад, когда озеро высохло и долина стала превращаться в требующее выносливости пекло, каким она является теперь. К тому времени их дни как вида были уже сочтены. Мир был накануне появления первой настоящей расы господ — Homo sapiens. Он уже никогда не станет таким, как прежде.

В начале 1680-хгодов, как раз около того времени, когда Эдмунд Галлей с друзьями, Кристофером Реном и Робертом Гуком, сидя в лондонской кофейне, затевали пари, которое в конечном счете выльется в «Начала» Исаака Ньютона, а Генри Кавендиш взвешивал Землю411 и предпринимались многие другие вдохновляющие и достойные похвалы начинания, занимавшие нас на протяжении последних четырехсот с лишним страниц, далеко в Индийском океане, в 1300 километрах от восточного побережья Мадагаскара, на острове Маврикий происходило куда менее привлекательное поворотное событие.