Геннадий Иванов - 100 великих писателей

Литературный дебют Франца Кафки состоялся в 1908 году, когда в журнале «Гиперион» вышли его два небольших рассказа. При жизни писателя было опубликовано всего несколько его книг: сборник маленьких притч «Созерцание» (1913), «Кочегар» — первая глава из романа «Пропавший без вести», позже названного «Америка» (1913), новеллы «Приговор» и «Превращение» (1915), сборник рассказов «Сельский врач» (1919), книги новелл «В исправительной колонии» (1919), «Голодарь» (1924).

Основные свои произведения Кафка не увидел опубликованными. Это связано и с его болезненной неуверенностью в себе, и с повышенной самокритичностью, и с оторванностью от литературной среды. При жизни он оставался неизвестным писателем. «Судьба смягчила участь Франца Кафки, сделав его совершенно равнодушным к славе, — пишет Макс Брод. — Творчество было для него (как говорится в одном из его дневников) „одной из форм молитвы“… Нельзя сказать, чтобы ему не было дела до того, что думает о нем мир. Просто у него не было времени заботиться об этом».

Позаботилась о неопубликованных рукописях Кафки судьба, в роли которой выступила любившая его женщина. Вообще сердечная тема многое объясняет в его личности.

Франц Кафка был помолвлен несколько раз — с Фелицией Бауэр (дважды) и Юлией Вохрыщек. Он любил и был любим, но каждый раз «дезертировал» со свадебной дорожки. Почему? Объяснение есть в его дневнике. Накануне свадьбы с Фелицией он подводит «итог всему тому, что говорит за и против моей женитьбы» — целых семь пунктов. «Против» победило: «Мне часто необходимо быть одному. Все, что я сделал, результат одиночества… Не будет ли это в ущерб писанию? Только не это, только не это!» Фелиция, почувствовав охлаждение, шлет залитые слезами письма. Кафка записывает в дневнике: «Я люблю ее, насколько способен на это, но любовь душат страх и самобичевание». На следующий день продолжает тему: «Единственным выходом кажется прыжок из окна». Отношения были разорваны. Помолвка с Юлией имела тот же финал.

Несмотря на разрушенную отцом способность к волеизъявлению, Кафка сохранил маниакальное упорство в одном — в отстаивании творческой свободы. Это же сформировало и привычку к одиночеству. Кафке вполне могла принадлежать фраза: «Ад — это другие», сказанная его литературным последователем Сартром.

В 1920 году Франц Кафка познакомился с Миленой Есенской, талантливой журналисткой и первой переводчицей его произведений на чешский язык. Одна из немногих, она при жизни увидела в нем гениального писателя, а он, зная чешский, сумел оценить ее литературные способности. Милена стала самой большой любовью писателя. Отвечая ему взаимностью, она тем не менее не спешила расстаться с мужем, венским банкиром, что, впрочем, нисколько ей не мешало.

Остроумная, жизнерадостная и энергичная, она сумела растормошить угрюмого и опасливого Кафку, этого «тощего верзилу», который, назначая свидание, всерьез писал: «Прошу тебя, Милена, не пугай меня — не появляйся неожиданно сбоку или сзади». Вызвала она и безграничное доверие к себе, позволяющее замкнутому Кафке быть с ней необычайно откровенным: «Я болен духом, а заболевание легких лишь следствие того, что духовная болезнь вышла из берегов», — писал он ей о прогрессирующем туберкулезе, начавшемся у него с 1917 года.

Только небывало сильное чувство могло заставить Франца Кафку покинуть свою «берлогу» в Праге и отправиться на зов Милены в Вену, где она жила. Четыре дня, проведенные вместе на природе, он считал самым большим счастьем в своей жизни. «Я, зверь лесной, лежал где-то в грязной берлоге (грязной только из-за моего присутствия, разумеется) — и вдруг увидел тебя там, на просторе, чудо из всех чудес… и все забыл, себя самого забыл… уткнулся лицом в твои ладони и был так счастлив, так горд, так свободен, так могуч, будто обрел наконец дом», — писал он ей.

Кафка требовал в письмах, чтобы она оставила мужа, но Милена тянула с решением. Может быть, ее удерживали некоторые особенности его натуры. Она переводила его рассказ «Превращение» и вполне могла задуматься над таким авторским признанием: «Я всегда буду внушать ужас людям, а больше всего — самому себе». Возможно, ее останавливали некоторые «перспективы», рисуемые им в письмах: «Мне кажется иногда, что мы, вместо того чтобы жить вместе, просто тихо-мирно уляжемся вместе, чтобы умереть». (Хотя, надо заметить, женщина эта была не робкого десятка — во время Второй мировой войны за участие в чешском Сопротивлении попала в немецкий концлагерь, где и погибла в 1944 году.)

Кафке казалось, что муж имеет над Миленой какую-то таинственную роковую власть. В это время он писал роман «Замок», где его личные перипетии получили фантастическое преломление. По сюжету, землемер К. приезжает в деревню неизвестно откуда и неизвестно зачем, любой ценой пытаясь проникнуть в расположенный рядом Замок. Его управитель господин Кламм имеет какую-то мистическую власть над деревней, а также над Фридой, с которой у землемера завязывается роман. Как только устраивается их счастье, таинственный Кламм заявляет на Фриду какие-то свои права, и она безропотно ему подчиняется. Предав землемера К., она возвращается в Замок, откуда пришла. Землемер не ропщет, признав превосходство Кламма, и не протестует, когда один из персонажей сравнивает обитателя Замка с орлом, а его — с кротом.

В одном из писем Кафка писал Милене: «В твоей совместной жизни с ним я на самом деле всего лишь мышка в „большом доме“, которой в лучшем случае раз в год дозволяется открыто перебежать по ковру». Так что исследователи творчества Кафки вряд ли заблуждаются, полагая, что Фрида списана с Милены, а демонический Кламм — с ее мужа.

«Теологией в действии» назвал «Замок» Альбер Камю, увидев в нем «путь души в поисках благодати, путь человека, который вопрошает предметы этого мира о тайне тайн, а в женщинах ищет проявлений дремлющего в них Бога», что, судя по финалу, женщины не оправдали.

В 1921 году Кафка передал Милене свои дневники и рукописи романов «Замок» и «Америка». При ее участии они были опубликованы после смерти автора: «Замок» — в 1926 году, «Америка» — в 1927-м. Роман «Процесс» Кафка также не увидел в печати — он вышел в 1925 году.

Эти публикации принесли Францу Кафке посмертную славу. Мир его героев — иррациональный, изломанный, жуткий и безнадежный — отражал упаднические настроения и апокалиптические страхи, оставшиеся после Первой мировой войны. Однако ни один из всех мировых пессимистов еще не показывал в таких формах ничтожность человека, как это сделал Кафка в своем знаменитом рассказе «Превращение».

«Бесспорно, в образной системе „Превращения“ отразилась этика потери веры», — пишет Камю, и не согласиться с ним трудно.

«Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое» — так начинается этот «приговор человеку». Мелкий коммивояжер, робкий маленький человек, он даже мысленно не протестует против постигшего его несчастья. Нетрудно догадаться, что превращение Замзы — просто материализация его самоощущения. Не удивляются его превращению и не доискиваются причин этого и близкие, больше озабоченные, как бы скрыть «насекомое» от чужих глаз. В итоге «оно» умирает от голода в закрытой комнате, и семья облегченно вздыхает, воспринимая это как предопределенность судьбы.

Эту же тему — жизнь как вечный приговор — продолжает новелла «В исправительной колонии». Молодой офицер показывает путешественнику машину для казни, которую он обслуживает, и представляет ее как орудие справедливости. На вопрос: есть ли у осужденного возможность защищаться, офицер отвечает: «Вынося приговор, я придерживаюсь правила: „Виновность всегда несомненна“».

В этих словах заключена формула человеческого удела вообще — по Кафке, совпадающая с формулой его личного мироощущения, что он выразил в «Письме отцу»: «безграничное чувство вины».

С таким чувством долго не живут. Франц Кафка умер в сорок один год от туберкулеза. Его любимым философом был Кьеркегор, которому принадлежит такое утверждение: «Отчаяние — смертельная болезнь». В своем отчаянии Франц Кафка был честен, что подтверждают и его произведения, и воспоминания о нем. Известно, что самые тонкие психологи — любящие женщины, так что завершим наши размышления о Франце Кафке словами Милены Есенской: «Конечно, мы-то все как будто приспособлены к жизни, но это лишь потому, что нам однажды удалось найти спасение во лжи, в слепоте, в воодушевлении, в оптимизме, в непоколебимости убеждения… в чем угодно. А он никогда не искал спасительного убежища ни в чем. Он абсолютно не способен солгать, как не способен напиться. У него нигде нет прибежища и приюта. Он как голый среди одетых…»

Николай Степанович Гумилёв