Кирилл Королев - Античная мифология. Энциклопедия
миф о Вечном городе
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы,Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,Тяжбы лучше вести и движенья неба искуснейВычислят иль назовут восходящие звезды, — не спорю:Римлянин! Ты научись народами править державно —В этом искусство твое! — налагать условия мира,Милость покорным являть и смирять войною надменных!
Вергилий. «Энеида»Античная Ойкумена. — Передел освоенного мира. — «Полюсы силы». — Божественный промысел в основании Вечного города. — Город как космос. — «Римский миф» у Вергилия. — Эней как основатель. — «Римский миф» у Тита Ливия. — Ромул и Рем. — Мифологическая история. — Ромул-человек и Ромул-бог. — Божественные функции в исторической перспективе. — Республиканские мифы. — Три принципа римской доблести. — Эпоха Августа. — «Золотой век» Рима. — Миф как политическая концепция. — Наследники империи. — «Римский миф» в России: Москва — третий Рим и Петербург как преемник Рима. — Вечный город-мир.
Мир был создан радениями и при непосредственном участии богов: они упорядочили изначальный Хаос, обуздали хтонические силы матери-Земли, сотворили людей — и удалились на Олимп вкушать заслуженный отдых, лишь изредка позволяя себе вмешиваться в людские дела. Старшее поколение героев продолжило дело богов — победило стихийных чудовищ, ввело в обиход различные культурные блага, установило социальные институты, основало первые города и исследовало окрестные земли. Так сложилась Ойкумена — освоенное античным человеком пространство; по Аристотелю, Ойкумена состояла из трех поясов — холодного на севере, жаркого на юге и умеренного между ними. В умеренном поясе, единственно пригодном для обитания людей, расположены Средиземное море со всеми государствами его бассейна, Персия и Индия; море через Столпы Геракла впадает в мировой океан, облегающий Ойкумену.
Герои младшего поколения принялись делить освоенный и обустроенный мир, в котором становилось все теснее; и вот уже Семеро созывают свои дружины и выступают против Фив, а вожди ахейцев под началом «пространно-властительного царя» Агамемнона плывут покорять Трою… Разорением Трои завершилась героическая эпоха античности; Ойкумена приобрела, казалось бы, окончательный, стабильный вид.
Но промысел богов предполагал иное. Уничтоженная Троя была, если воспользоваться современной политической терминологией, одним из «полюсов силы» Средиземноморья (к этим полюсам относились — в различные периоды времени — такие «фиксаторы реальности»,[60] как Афины, Спарта, Фивы, Дельфы, Олимпия, Троя, Карфаген, Тир, Сидон, «баснословный Вавилон», быть может, Тартесс в Иберии). Утрата одного из полюсов вела к нарушению «системы стабильности», поэтому боги решили вмешаться в человеческие дела и возродить Трою — уже в новой, свободной от «кровавой скверны» земле.
Причем божественный «план» предусматривал, что новый город со временем станет величайшим городом Ойкумены, а его жители будут «главнейшим среди народов». Вергилий в «Энеиде» вкладывает в уста Юпитера, отвечающего на упреки Кифереи-Венеры, такие слова:
Страх, Киферея, оставь: незыблемы судьбы троянцев.Обетованные — верь — ты узришь Лавиния стены,И до небесных светил высоко возвеличишь ЭнеяВеликодушного ты. Мое неизменно решенье.Ныне тебе предреку, — ведь забота эта терзаетСердце твое, — и тайны судеб разверну пред тобою:Долго сраженья вести он в Италии будет, и многоСломит отважных племен, и законы и стены воздвигнет,Третье лето доколь не узрит, как он Лацием правит,Трижды зима не пройдет со дня, когда рутул смирится.Отрок Асканий, твой внук (назовется он Юлом отныне, —Илом был он, пока Илионское царство стояло), —Властвовать будет, доколь обращенье луны не отмеритТридцать великих кругов; перенесши из мест лавинийскихЦарство, могуществом он возвысит Долгую Альбу.В ней же Гекторов род, воцарясь, у власти пребудетПолных трижды сто лет, пока царевна и жрицаИлия двух близнецов не родит, зачатых от Марса.После, шкурой седой волчицы-кормилицы гордый,Ромул род свой создаст, и Марсовы прочные стеныОн возведет, и своим наречет он именем римлян.Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока,Дам им вечную власть…
Именно римлянам, потомкам троянцев, предначертано богами возродить былую славу Трои, а могуществу Рима — оказаться могуществом «на все времена».
Амулий с близнецами Ромулом и Ремом и пастух Фаустул. Иллюстрация к «Легендам Рима» (1885 г.).
При сопоставлении римской мифологии с мифами других народов Средиземноморья обнаруживается любопытная деталь: у римлян отсутствуют космогонические сюжеты. Точнее, рассказ о сотворении мироздания у римлян заменился на рассказ об основании Рима.[61] Крохотное латинское поселение приобрело тем самым космическое значение и из точки на карте Ойкумены превратилось в саму Ойкумену. Как писал Ж. Дюмезиль: «В эпоху расцвета римляне не имеют своей мифологии, и Дионисий Галикарнасский хвалит их за такую скромность воображения, которая защищает от святотатств и позволяет связать ритуалы с чистой и лишенной прикрас теологией. Но мы знаем, что первичное состояние было не таким, и следует говорить, что у „классических“ римлян уже не было мифологии, точнее, божественной мифологии, поскольку предки сохранили для них целый ряд прекрасных преданий, с помощью которых к середине IV в. до н. э. эрудиты, озабоченные созданием городу славного прошлого, принялись составлять „историю от его основания“, предания, которые на уровне человека нередко соответствуют тому, что в Индии и Скандинавии рассказывается о богах. Короче говоря, римская история от основания города заменяла мифологию людям, для которых все ценности определялись их городом, и ни окружающий его мир, ни времена, которые ему предшествовали, не представляли особого интереса».
Не мир ужался до пределов города, как было в Вавилоне, но город охватил собой весь мир. Пламя пожара, погубившего Трою, из которой бежал «родоначальник Эней», было одновременно пламенем мирового пожара, уничтожившего прежнее мироздание и очистившего его от скверны. Из этого пламени, подобно фениксу, возник новый, Вечный город, наследник Трои и «зиждитель устоев и мерило ценностей» — как себе, так и Ойкумене в целом.
Первоначальное изложение «римского мифа» встречается в текстах III–II вв. до н. э., однако в целостном виде этот миф дошел до нас в изложении современников императора Октавиана Августа — Тита Ливия и Вергилия. «Энеида» последнего повествует о «новом миротворении» — от гибели Трои до обретения «обетованной италийской земли»; «История Рима от основания города» первого рассказывает об упорядочении и обустройстве «новонайденного» мироздания.
Традиция, «привязывавшая» Энея к Италии в целом и к Риму в частности, бытовала на Апеннинском полуострове достаточно продолжительное время: археологические раскопки в Этрурии позволили обнаружить, в частности, этрусские фигурки, изображающие Энея с отцом Анхисом на плечах и относящиеся к VI–V вв. до н. э. В самом Риме, как писал Г. Ферреро, «принятая римским сенатом легенда об Энее постепенно разветвилась; многие знатные римские фамилии, в том числе род Юлиев, относили свое происхождение к легендарным спутникам Энея; основная легенда и вышедшие из нее второстепенные так прочно вошли в мифическую традицию доисторического Рима, что никто не осмеливался отвергать их». Именно поэтому Вергилий, мечтавший создать национальную латинскую поэму, «Илиаду» и «Одиссею» в одном лице, обратился именно к легенде об Энее.
Руины Трои.
Впрочем, по словам того же Г. Ферреро, Вергилий не ограничился передачей легенды «в том виде, какой ей придала традиция; он изменяет ее, распространяет, пользуется ею, чтобы выразить под литературными формами, заимствованными из чисто греческих источников, великую национальную идею своей эпохи — идею, что религия была основой политического и военного величия Рима; идею, что историческая роль Рима была — соединив вместе Восток и Запад, взяв у Востока священные обряды и верования, а у Запада политическую мудрость и воинскую доблесть, в том, что Рим должен быть одновременно столицей империи и священным городом… Эней не должен был быть человеческим героем гомеровских поэм, насильственным или хитрым, смелым или благоразумным, наивным или лживым, которого боги любят и защищают из любви к нему. Он должен быть символическим лицом, своего рода религиозным героем, которому боги, или по крайней мере часть богов, доверили миссию отнести воинственной расе Лация культ, который сделает Рим владыкой мира, и которому боги покровительствуют вследствие своих отдаленных видов на историческую судьбу народов».
