Ефрем Сирин - Собрание творений. Том 1
Для того чтобы рассеять заблуждение, достаточно было противопоставить ему истину. Но для привлечения заблуждающихся к истине, Ефрем считал необходимым облечь её в те же приятные формы, какими прикрывалось заблуждение. Поборнику истины нетрудно было усвоить простую метрику стиха Вардесана. Богатые природные дарования, постоянная возвышенность духа Ефрема, неистощимо обильное чувство, навык представлять свою мысль в светлых и выразительных образах, то же чистое наречие, на котором писал Вардесан [46], – все это обещало успех предприятию. Остальное довершит сила истины и дух благодати, изливавшийся во всех словах святого поэта.
Сколь ни тяжко, сколь ни оскорбительно было для святого чувства строгого инока знакомиться с хульными мнениями лжеучителя и читать в его песнях грубые изображения сладострастной фантазии, но Ефрем не отрекся от горького труда, чтобы тем вернее поразить своего противника. «Я нашел, – говорит он в одном из своих песнопений, – книгу Вардесана, и смущен был на время скорбью, потому что она осквернила мой слух и сердце зловонием своих хулений. Я слышал в стихах его хулы, и в его чтениях злословия… Для рассеивания мрака заблуждений, которые раздавались у меня в ушах, я обратился к Священному Писанию» [47]. Вардесан не отвергал ни Ветхозаветных, ни Новозаветных книг Писания, поэтому Ефрем находил достаточным изложить в своих песнопениях только чистое учение слова Божия о Боге и Его отношении к нам, чтобы обличить суемудрие и лжетолкования еретика. Воодушевляемый ревностью к истине, он смело предает позору и проклятию тайны мнимой мудрости Вардесана, и от скопищ еретических призывает в недра Церкви – хранительницы чистого учения [48]. «Мы не полагаем упования нашего в семи (планетах), в которые верует Вардесан, – говорит Ефрем в одном из своих песнопений. – Да будет проклят, кто будет говорить, как Вардесан говорил, что от них исходят дожди и роса, снег и голод, семена и плоды земледельцам, что от них голод и изобилие, лето и зима. Да будет анафема тот, кто отверг твердое упование на Господа, усвояет всемогущество семи (планетам) и на них полагает упование. Да будет проклят читающий Писания и противоречащий им, читающий апостолов и противящийся их учению. Блаженна ты, Церковь верных, ибо Царь царей утвердил в тебе Свое жилище. Твои основания никогда не поколеблются, ибо Господь страж твой; и врата адова не одолеют тебя, и хищные волки не смогут сокрушить или ослабить твоей крепости. О как велик ты, дом Божий! Как ты прекрасен! Как великолепна ты, дщерь народов» [49].
Так как лжеучение Вардесана в некоторых пунктах сходилось с еретическими мнениями Маркиона и Манеса, то часто Ефрем, опровергая одного, касался так же и других. Например, когда говорил против вечного существования материи, против учения о причине зла в материи, о раздроблении Божества на эоны [50].
Оружие, избранное Ефремом для поражения ересей гностических, оказалось правильным. Народ с жадностью внимал песнопениям святого отшельника и забывал песни Вардесана. Поэтому Ефрем употребил то же оружие и против новых лжеучений, распространившихся в IV столетии. Под покровительством Констанция, многие престолы епископские на Востоке были заняты арианами. Лжеучители, восставшие против Божества Иисуса Христа, дошли наконец до такого безумия, что Самое Божество не считали для себя непостижимым. С гордым презрением к смиренной вере, которая не дерзает переступать за указанные человеку пределы, они утверждали, что, признавая существо Божие, а равно и образ рождения Сына от Отца неведомым, нельзя именоваться и христианами [51]. «Вы не знаете, кому кланяетесь», – говорили они в упрек верующим [52]. Провозвестниками таких ложных и вредных начал были Аетий и ученик его Евномий. Сверх того, господство ариан на Востоке сопровождалось множеством разделений и распрей церковных [53]. Все это отвлекало внимание от предметов, касающихся жизни христианской, и святое дело – благоговейное размышление о тайнах Божественных – часто обращалось в предмет праздного, а иногда и нечестивого суесловия.
С горестью сердца смотрел на такое несчастное положение дел преподобный Ефрем; с пламенной молитвой обращался он ко Господу, чтобы умиротворил Свою Церковь. А чтобы заразительная болезнь, свирепствовавшая в Сирии, не коснулась и его страны, он дал в своих песнопениях предохранительное и вместе с тем целебное против нее врачевство [54]. Оплакивая бедственное состояние Церкви, он говорил: «Призванные в Церковь спорят и перед лицом Истины обращаются к праздным вопросам; зависть и ревность ожесточили людей; в бешенстве они поражают друг друга; но и звери хранили мир в ковчеге (Ноевом)! Под предлогом защиты истины напрягают лук, мечут стрелы; страсть к прениям и ссорам стала колчаном, всегда готовым давать стрелы сражающимся. Лукавый враг посмеялся над простотой и неопытностью; отведя людей от истинного учения, запутал их неразрешимыми вопросами; возбудил в них стремление к недоступному для них знанию, чтобы отвлечь от дозволенного занятия полезным учением. Занимаются Писанием, но не для того, чтобы, читая, преуспевать в благочестии, а для того, чтобы свободнее проповедовать свои заблуждения и быть искуснее в спорах. Неразумные люди удалились от столпов путеуказательных и, чтобы блуждать беспрепятственнее, обратились в дебри и пустыни. Но только тому дано будет узреть Царя и получить от Него воздаяние, кто верно будет идти путем царским» [55]. Неоднократно, в подтверждение своих обличений, Ефрем указывал на грозные суды Божии: губительные нападения Персов. «Дело ясное, сами видите, как наказывает нас Бог посредством нечестивых, – говорит он в одном из своих песнопений. – Вместо того, чтобы быть пшеницей, мы стали пылью; и вот внезапный сильный ветер от Востока развеял нас. Мы не искали убежища в едином убежище спасения; и нас не спасли самые укрепленные города. Наши пастыри из суетной славы стремились к высшим степеням; и вот они лежат поверженные на земле или отводятся в страну магов» [56].
Особенно Ефрем восставал против дерзких покушений суемудрия – постигнуть непостижимое. Бесконечность Божества и ограниченность ума человеческого, тайны мира духовного и тайны природы видимой, свидетельство слова Божия и голос собственного сознания каждого – все приводит он к тому, чтобы уверить в безрассудстве тех, которые усваивают себе или мечтают приобрести знание сокровенного существа Божия. «Спроси мудрых, и взвесь внимательно слово их: есть у человека другая душа – вера (а не знание). Тело оживляется духом, а дух – верой; без веры он труп» [57].
Не довольствуясь этим, Ефрем внес в свои песни духовные и разрешение обыкновенных возражений ариан против учения о Божестве Иисуса Христа. «Мудрый исследователь, – говорит он в одном месте, – умеет восстановить согласие между такими местами Писаний, которые людям безрассудным кажутся противоречащими; соединяет их, своим разумением соглашая разногласное, и водворяет мир между раздраженными слушателями» [58]. И сам выполнил этот долг. Как глубоко действовали наставления ревностного защитника Православия на жителей Едессы, об этом лучше всего может свидетельствовать следующее событие, засвидетельствованное историками Церкви. Когда Валент, покровительствовавший арианам, изгнал из Едессы православного епископа Варсу (в 373 году), тогда православные отреклись от всякого с ним общения, и учреждали свои молитвенные собрания за городом. Вскоре прибыл в Едессу Валент и приказал префекту претории Модесту разогнать их, в случае нужды, даже оружием. Но когда Модест отправился исполнять такое повеление, ему перебежала дорогу одна женщина с младенцем на руках. «Куда спешишь ты?» – спросил её префект. «Я узнала, – отвечала женщина, – о замыслах ваших против рабов Божиих, и потому спешу к своим единоверцам, чтобы вместе с ними принять от вас смерть». – «Зачем же с тобой ребенок?» – спросил её ещё Модест. «Для того, чтобы и он был участником вожделенной смерти», – сказала ревнительница веры. Такой ответ слабой женщины ясно показывал, чего можно ожидать от прочих сынов Церкви Православной. Модест немедленно донес об этом Валенту, и приказание было остановлено; Валент только повелел сослать в заточение до восьмидесяти восьми человек из клира Едесского [59]. Такой твердостью в исповедании православной веры и готовностью умереть за нее жители Едессы, без сомнения, были обязаны живому одушевлению песнопений пророка Сирийского.
В некоторых песнопениях преподобный Ефрем касается и других лжеучений, возникавших в Церкви [60], но, по большей части, мимоходом. К числу таких принадлежат и заблуждения Аудия и Мессалиян. Аудий (по-сирийски Удо) [61] сделался известным в Месопотамии (около 340 года), как лжеучитель, по своим антропоморфическим представлениям о Божестве. Грубо понимая слова Писания о первом человеке, созданном по образу и по подобию Божию, и опираясь на те места Священной Книги, где человекообразно приписываются Божеству члены тела и действия человеческие, он утверждал, что и Бог имеет тело [62]. Можно думать, что одно из песнопений преподобного Ефрема, где объясняется библейский, человекообразный образ выражения о Божестве, направлено было к рассеиванию этого заблуждения, хотя здесь и не встречается имя Аудия. «Восхвалим, – говорит он, – Того, Кто усвоил Себе именование наших членов: ушей, – чтобы мы знали, что Он слышит нас; очей, – чтобы знали о Его пребывании с нами и умели смотреть за собой», – и так далее [63].
