Н. Самохина - Учение Храма. Наставления Учителя Белого Братства. Часть 2
БЕЗДОМНЫЕ
Пока ученик Пути Правой Руки [32] отказывается – или пренебрегает необходимостью – обрести дом свой в том окружении, в какое поместила его карма, будь то дворец, жалкий чердак или хижина, каким бы временным ни было предполагающееся существование его в этом окружении; если только он не посвятит себя тому, чтобы превратить это окружение в истинное средоточие дома во всех смыслах этого слова, он будет мало-помалу уничтожать свою способность к созданию собственного истинного семейного центра. Он будет бездомным в высшем понимании до конца дней своих – или тот идеальный дом, который будут рисовать ему разум и воля и который он будет пытаться создать, станет прискорбной карикатурой. Ученик [Пути Правой Руки] не имеет ничего общего с поступками тех, кто стремится разрушить среду этого дома или сделать его противоположностью всему тому, чем истинный дом должен быть. Если он хоть в каком-то смысле превосходит последних, его долг оттого лишь очевиднее и настоятельнее.
Совершенно невозможно, чтобы несчастливая, преисполненная раздоров семейная жизнь продолжалась бесконечно, найдись в доме хотя бы один человек, полный решимости сотворить гармонию из хаоса путем ежедневного привнесения в семью всей ментальной и физической силы, что есть в его распоряжении, – силы, которая стремилась бы к нейтрализации антагонистических элементов. Такой человек был бы готов оказывать другим мелкие услуги, не упуская возможности снять тяжелую ношу с плеч переутомившихся или нервно истощенных домашних, строя астральный образ идеального дома и наполняя его образами того, что наиболее естественно подходит для его обустройства. Будь он только способен объединить эти образы в тесных пределах занимаемого им пространства, он создал бы ядро своего идеального дома.
Чтобы создать это ядро, он должен неустанно отслеживать нехватку повседневных удобств и, не привлекая особого внимания, восполнять ее. Также необходимо искать возможности предложить изменения, которые послужат облегчению тяжелых жизненных условий. Он будет всеми доступными ему средствами выказывать истинную преданность интересам всех членов семьи. Прежде всего, он не замедлит показать, что все его усилия идут от сердца, а не только от холодного разума. Тогда всякое подобное усилие станет, образно говоря, новым камнем или новым гвоздем в том доме, который он надеется однажды создать для своих родных.
Количество бездомных, живущих в самой роскошной обстановке, не поддается исчислению. Их лица изборождены морщинами тревоги, недовольства и неудовлетворенности, впечатанными в них эгоистичным небрежением ко всем большим и малым возможностям, что могли бы привести к созданию духовно совершенного домашнего центра. Они не имеют представления о великом первобытном инстинкте домостроительства или об изначальной его причине. Старая как мир притча об изгнании Адама и Евы из Эдемского Сада – их родного дома – могла бы воззвать к разуму таких людей. Универсальная истина, стоящая за этой аллегорией – истина перерождения, тот импульс, который побуждает душу отправиться из Девачана (ее небесного дома) в изгнание, то есть в физическую инкарнацию, не трогает струны в их сердцах. Поэтому такой человек не осознает, что именно неистребимое стремление души к ее истинному дому возбуждает всякий импульс к домостроительству; что именно память души о красоте, величии, гармоничном окружении, покое и радости, излучаемых каждым членом той небесной семьи, побуждает обычных мужчину и женщину соединиться и попытаться воспроизвести некое подобие этого дома на Земле. Ибо существование в Девачане является воспроизведением и идеализацией всего, что взывает к нашей душе, всего, о чем мы думали и что делали в земной жизни. Совершенно очевидно, что каждая мысль и каждый поступок, направленные к созданию домашнего центра на Земле, являются дополнением к домашнему центру Девачана. Они сокращают срок нашего изгнания – так же как любой намеренно разрушительный поступок, злая мысль или небрежное игнорирование возможностей помогать другим в строительстве дома открывает путь к более долгому изгнанию, к большему испытательному сроку.
СОЧУВСТВИЕ
Всякий раз как великий цикл близится к завершению, его импульс возрастает. Его малейшие вибрации ускоряются многократно, и перед тем как пробьет тот час, что отмечает конец великого цикла, обитатели данного мира становятся чувствительны к его быстрой вибрации. Они больше не могут жить жизнью своих более беззаботных предшественников. Один-единственный час способен вызвать последовательные перемены, которые могли быть лишь результатом опыта одного или двух предшествовавших столетий.
Именно такой период наступил теперь для нас. Искусство, литература, наука – все они доказывают истинность моих слов. У нас больше нет времени на проявление душевных добродетелей – или мы так думаем. Каждый миг отдан усиленной деятельности, каково бы ни было направление, избранное нашей энергией. Одной из таких наиболее тонких добродетелей, Сочувствию, грозит полное исчезновение с горизонта двадцатого столетия – и все же среди всех разрядов человеческих или небесных качеств нет ни одного, в котором мы больше нуждались бы в настоящее время.
Сочувствие проанализировано, классифицировано и прослежено до самых его истоков. Нам внушают, что это всего лишь «род [душевного] движения», «болезненная чувствительность» или черта характера, без которой нам следует обходиться, буде мы желаем преуспеть в материальной жизни. Во всем этом живущем, дышащем, мыслящем мире нет качества менее понятого или более могучего. Верно, это – «род движения», но это движение вечной духовной субстанции Любви, которая более могущественна, нежели любая другая форма субстанции, материи, силы или энергии во Вселенной.
История о Самопожертвовании, о Божественной Любви к человечеству могла быть рассказана действенно, только если преподносившие ее уста пылали огнем сочувствия и жалости. Ходовой пружиной, силой христианской религии, без которой она никогда не выросла бы до своего нынешнего масштаба, является сочувствие, жалость Христа к падшему человечеству.
Я говорил вам, что Любовь – это субстанция, сила, сущность, наиболее буквальная – равно как и наиболее духовная – из всех эманаций Бесконечности, и сочувствие – ее перворожденное дитя.
Немногие из вас знают, а если знали – то забыли думать о том, что с пробуждением каждого импульса жалости в человеческом разуме происходит эманация из нервного эфира человеческого тела, которая воистину может быть уподоблена благоуханию тысячи роз. Эта эманация не теряется в космических пространствах. Она входит в самое существо тех, на кого распространяется эта жалость. Она утешает и помогает, даже если при этом не произносится ни слова, не совершается никакого внешнего поступка. Она падает, как роса на иссушенную почву, на сердце, которое сделали черствым и загрубелым безразличие мира и людское страдание, проникая, очищая и смягчая, делая возможным возрождение, новую жизнь для смертного, который, вероятно, полагал, что ему уже ничто не поможет. Это первый камень, заложенный в духовный Храм человека, атрибут, который навеки пресекает родство человека с его животными предками. Это первый шаг по лестнице, которая ведет к Богам. Следует ли числить такой атрибут среди слабостей человеческих, как это часто делают? Следует ли с презрением считать это богоподобное качество уделом лишь женщин и детей?
Внутреннее качество зверя в человеке проявляется в природной жестокости обычного ребенка, пока роса сочувствия не оросит его сердце. Сочувствие же способствует скорейшему развитию и определяет характер мужчины или женщины.
Среди определенных кругов, изучающих то, что они полагают оккультизмом, существует всевозрастающая тенденция вытравливать из себя эти качества, ошибочно принимая их за низшие человеческие ощущения. Они приписали термину «бесстрастие», использованному древними мистиками, ложное толкование и ушли далеко в сторону по пути, который ведет к состоянию черствости и бессердечия. Истинное «бесстрастие» имеет совершенно иное определение, которое ближе всего к смирению и терпению. Такие ученики еще не видят, что оказались в опасности разрушить те единственные свойства, посредством которых могут обрести совершенство и Мастерство.
Ни одна из великих философий, данных миру, не противоречит другой, если читать ее дух, а не только букву. Когда в одной из них возникает кажущееся противоречие, свет, проливаемый другой на тот же предмет, выявляет его сущность. У всех философий можно научиться мудрости, справедливости и любви. Из всех них следует, что хотя мы неминуемо пожинаем плоды, для которых посеяли семена, вечная Любовь превосходит вечную Справедливость и рассыпает щедрой рукою ростки, цветы и плоды на бесплодные пустоши души, которые мы оставили невозделанными.
