Ольга Берегова - Символы славян
У поляков Галиции существует легенда о происхождении жаворонка: Бог подбросил высоко вверх комочек земли, который превратился в серую, как земля, птичку.
Два разных вида жаворонка — обычный и хохлатый — в народных представлениях часто воспринимаются как одна птица: чуб вырастает у жаворонка на третьем году жизни или же зимой жаворонок имеет чубок на голове, а на лето его сбрасывает. В некоторых местах жаворонка с остроконечным «башлыком» на голове называют «жаворонковым кумом». Считают, что на зиму обычный жаворонок превращается в хохлатого или в мышь, а летом принимает свой прежний облик.
Согласно поверьям, зиму жаворонок проводит в мышиной норе, в поле под камнем, под комом земли в борозде или в меже. В середине зимы он поворачивается на другой бок и спит до весны. По другим поверьям, зимой он находится высоко-высоко в небе. Ангелы держат его в руках, нежат и ласкают, пока не блеснет первая молния и не раскроются небеса, куда жаворонку в это время позволено бывает заглянуть.
Прилет жаворонка связывался с приходом весны. У западных славян считалось, что 2 февраля в день Громничной Божьей Матери, или Сретения, жаворонок непременно должен пискнуть, даже если он рискует в эту пору замерзнуть, а позже св. Агнешка выпускает жаворонка из мешка или из-под камешка. Украинцы связывали прилет жаворонков, этих первых вестников весны, с душами предков, которые раз в год навещают родную ниву.
На Волыни прилет жаворонка приурочивался к дню Алексея «Голосея» (30 марта). У белорусов был обычай дарить от всей деревни булку тому, кто первым увидит или услышит жаворонка, «чтобы этот самый человек в продолжение целого года заявлял о том, что может случиться в деревне».
В России и на Украине в день Сорока мучеников (22 марта), а на русском Севере также на Алексеев день (30 марта) или на Благовещение (7 апреля) пекли птичек из теста, называемых «жаворонками» (реже — «куликами» и «ластовочками»). «Жаворонков» оставляли в сарае, давали овцам, детям, одного бросали в печь. Дети бежали с ними на улицу «кликать лето», шли в поле и кричали: «Жаворонок, жаворонок, на тебе зиму, а нам лето», или «На тебе сани, а нам телегу». «Жаворонков» подбрасывали вверх со словами: «Жаворонки, жаворонки, прилетите, с собой весну принесите!». В многочисленных припевках, приговорах и веснянках к жаворонку весной обращались с просьбой принести лето тёплое, соху, борону, хлеба нового, здоровья и т. д. Например:
Принеси веснуНа своем хвосту,На сохе, бороне,На ржаной копне,На овсяном снопе.
Иногда в одного из «жаворонков» запекали лучинку, и кому она доставалась, тот и должен был начинать сев. Во многих местах с прилетом жаворонка начинали пахоту и сев. Весенний жаворонок своим пением призывает к началу полевых работ: «Сейте, орите, бороните!», «Деду, сей, сей овес и ячмень!», «Роди, Боже! Роди, Боже! Роди, Боже!». Жаворонок упоминается и в заклинании, призванном обеспечить рост льна: «Как жаворонок высоко летает, так чтобы и лен твой высокий был!»
Коршун
Коршун, ястреб (канюк, лунь, скопа) и отчасти птицы отряда соколиных (кобчик, чеглок) образуют единый образ крупной хищной птицы (ср. орел), наделяемой символикой нечистоты и смерти, демоническими и отвращающими свойствами.
Символику коршуна — ястреба, его связи с другими птичьими персонажами и параллели с другими славянскими традициями наиболее полно отражает украинско-подольский обряд изгнания и похорон коршуна в первый понедельник Петровского поста. Утром хозяйки выгоняли кур из хаты через нож или топор для защиты их от коршуна. Днем женщины шли на пастбище, где пели, махая платками в сторону леса: «Ой, Шуляку — чорна птахо, до нас не литай,/ <…> курей наших не хапай». Мужчины приносили сюда привязанных на палки убитых коршунов и воронов. Женщины шли с ними в лес, там ломали зеленые ветки и, махая ими, проклинали «шуляка-яструба»: «Птице-чорна, смерте наша, / Ти нас не займай, / Обминай!» Потом совершались ритуальные похороны коршуна, и женщины танцевали на его могиле. В другом варианте обряда бабы изготовляли «шуляка» из платков, клали его на большой платок, по углам которого насыпали кучки зерен и клали между ними хлеб, лук, сыр и мясо. Повернув «шуляка» к мясу, бабы приговаривали: «Не йды до курей, а иды до падла». В конце разрывали «шуляка» на части, устраивали пирушку и угощали друг друга водкой со словами: «Выпыйте, кумо, щоб Шуляк кур-чаток не поив».
Обрядовая параллель коршуна — ястреба и кукушки (ср. украинский обряд изгнания и похорон коршуна и русский обряд крещения и похорон кукушки) дополняется поверьем об обращении кукушки в ястреба или коршуна по окончании ее кукования сразу после Петрова дня (29 июня).
В контексте упомянутых обрядов и верований следует рассматривать и «ястребиные» названия незавившегося кочана капусты: укр., бел. «шуляк», рус. «ястребуха». Альтернативные варианты для кукушки после Петрова дня — либо обращение ее в ястреба, либо укрывание в капусте (в белорусском Полесье).
Иные параллели украинского обряда изгнания коршуна — это кашубский обряд казни коршуна в Иванов день (24 июня) или в воскресенье за три недели до этого дня. В обряде участвовали «палач», «солтыс» (сельский староста) или «ксендз» и «судья», который зачитывал приговор. Птицу насаживали на кол. Слуги «солтыса» обращались к коршуну с обвинительной речью, и «палач» отрубал коршуну голову. Чаще, однако, голову отрубали не коршуну, а вороне, которую всей процессией отправлялись хоронить с приветственной песней св. Яну. У других западных славян параллели к украинскому обряду изгнания коршуна более отдаленные: в Чехии и Лужице обряд, сходный с кашубским, совершался по окончании жатвы и был связан не с коршуном, а с петухом или селезнем. В украинском обряде изгнания коршуна наблюдается функциональная общность коршуна и ворона, поэтическим воплощением которых в песенных текстах является образ «черной птицы», несущей смерть. Такое же сходство демонстрирует детская игра в коршуна или ворона, в которой эти птицы наделяются общей символикой смерти. В украинских вариантах игры ворон роет ямку, чтобы варить кипяток и заливать им очи детям. Копание ямки символизирует похороны, а заливание очей — смерть. У украинцев и русских такая игра называется «в коршуна», у чехов и боснийцев — «в ястреба». У белорусов она тоже связана и с коршуном («У коршуна», «шуляк») и с вороном («У крука», «у ворана» и т. п.): коршун (ворон) копает ямку, чтобы собирать камушки и выбивать ими детям зубы. Характерна причина мести коршуна (реже ворона) детям: «Они мою капусту поели!» (у белорусов), «Белую капусту в моем огороде пощипали» (у украинцев) (см. выше мотив капусты). В Гомельском уезде игра дополняется шуточным вариантом похорон коршуна: коршуна в бане засыпают песком.
Ястреб и коршун как нечистые и зловещие птицы наделяются демоническими свойствами. По польским представлениям, ястребиный облик может принимать черт, в ястребе скрывается злой дух; по украинским — ястреб нападает на животных, как черт на людей (ср. также русское выражение «черт кор-шуноватый»).
Чтобы ястреб не душил кур, нужно первое снесенное курицей яйцо отдать нищему (у поляков). На Рождество называют ястребов голубями, чтобы задобрить и обезвредить их (у белорусов). Вместе с тем, как и всякий хищник, ястреб обладает отвращающими свойствами. Поэтому убитого ястреба поляки прибивали на воротах хлева, поляки и украинцы вешали в конюшне для защиты от ведьм и чертей, украинцы выставляли для устрашения воробьев.
Крик коршуна считают приметой дождя. Согласно легендам, коршун (иногда канюк) наказан Богом за то, что в незапамятные времена не рыл или не чистил с другими птицами море, озеро, пруд и т. п. (у восточных славян, поляков), замутил воду Божьей Матери, стиравшей рубашки младенцу Христу (у поляков). С тех пор он имеет право пить лишь дождевую воду и, томясь от жажды, жалобно просит: «Пить, пить!» О крике коршуна во время засухи русские говорят: «Каня плачет, у Бога пить просит».
Утка
И киевские, и болгарские украшения отражают одну и ту же космогоническую легенду, в которой мир сотворен Уткой, плававшей по Мировому океану.
Согласно мордовскому варианту легенды, наиболее близкому территориально к Волжской Булгарии, мир произошел так: по первичному океану плавала Утка (гоголь, нырок), которая нырнула на дно, достала комочек земли, и из этого комочка возникла Земля и все живое на ней. Болгарские височные кольца с их характерными яйцевидными бусами заставляют вспомнить карело-финскую Калевалу, где в создании мира участвует Божественная Утка. До создания мира уже существует всевышний бог Укко и Ильмать, «мать воды», но мир творят не они, а Утка, снесшая одно железное и шесть золотых яиц, из которых посреди водного пространства и образуется земля: «Из яйца из нижней части вышла Мать сыра земля; из яйца из верхней части стал высокий свод небесный».
