Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 2
Это не тварь, выползающая на солнце погреться или роющая ходы во тьме, чтобы укрыться от опасности,
Но нечто свободное, дух, который объемлет землю и движется в эфире.
Если эти слова туманны, не пытайтесь прояснить их. Смутно и туманно начало всех вещей, но не конец их.
И я буду рад, если вы будете помнить меня как начало. Жизнь и все живое зарождается в тумане, а не в кристалле.
И кто знает, может, кристалл — это рассеивающийся туман?
Именно так все мистики бывали превратно поняты людьми, которые крепко спят, — людьми, которые не знают себя, зато очень стремятся судить других. Каждый мистик обязательно осуждается массами как одинокий и опьяненный своим собственным одиночеством.
Быть одиноким и быть опьяненным своим собственным одиночеством — вот все, что есть медитация.
Быть в мире, но не быть от него.
Быть с людьми, но не позволить им стать частью вас.
Когда Джуннаид, суфийский мистик, шел на встречу со своим мастером в первый раз, его семья и причитала, и испытывала гордость за сына, уходящего на поиски истины.
Весь город собрался попрощаться с ним и принести ему все свои благословения. Они тоже горевали, что он уходит и, скорее всего, уже не вернется снова; так что их радость и их печаль были смешаны воедино. В их глазах были слезы, но те слезы были не от страдания. Была грусть, но была также и радость.
Очень редко кто-то уходит на поиски истины, посвящая всю свою жизнь этому. Джуннаид, естественно, был их гордостью, их славой. Когда он пришел в лес, мастер поглядел на него и сказал: «Ты можешь войти, но оставь всю толпу снаружи».
Джуннаид оглянулся — потому что он был один, толпы не было. Он оглянулся, не было никого. Он сказал: «Я пришел один. Я оставил толпу далеко, на границе моего селения».
Мастер произнес: «Не оглядывайся назад. Закрой глаза и посмотри внутрь — толпа там!»
Джуннаид закрыл глаза и поразился. Все люди, оставленные им позади, — друзья, мать, отец, братья, соседи — все присутствовали там. Хоть сейчас это и была только память, ум был наполнен памятью толпы, которую он оставил позади. Он открыл глаза и попросил прощения, сказав, что он еще совсем новичок на пути и не понимает его языка: «Вы правы, я не один. Моя голова наполнена толпой, которую я оставил позади».
Мастер сказал: «Тогда подожди снаружи ворот — столько, сколько потребуется. В тот день, когда ты почувствуешь, что толпа исчезла из твоего ума, можешь войти. Но помни, тебе не обмануть меня».
Джуннаид ожидал снаружи почти целый год — так трудно избавиться от своих мыслей. Очень легко оставить толпу и уйти в лес, но настоящая проблема — это не толпа снаружи вас; настоящая проблема — это толпа внутри вас, она пойдет с вами в лес. Вы не будете одиноки. Ваши воспоминания будут окружать вас, а для ума они так же реальны, как реальны люди снаружи.
Но Джуннаид был человеком огромного терпения. Он сидел за дверью, где люди оставляют свою обувь и входят увидеть мастера. Не занятый ничем, он обычно чистил обувь людей, оставлявших ее снаружи; это стало его медитацией. Он стал до того концентрированным, так глубоко увлеченным чисткой и полировкой обуви, что постепенно толпа исчезла прочь. И пришел тот благословенный день, когда он заглянул внутрь, и там не было никого — но прежде чем он вступил в храм, мастер уже стоял позади него.
И он произнес: «Поздравляю тебя. Ты был достаточно терпеливым — не только был достаточно терпеливым, но и смог создать свое собственное средство медитации. Только что я осознал, что толпа пропала — весь шум пропал. Теперь я возьму тебя с собой внутрь храма, с великим почтением. Ты достиг отстраненности и научился искусству быть одиноким.
Теперь, даже если ты отправишься на базар, ты будешь оставаться в стороне, потому что коль скоро человек изведал вина одиночества, он не может заблудиться. Вкус его до того сладок, так трансцендентален, что все в мире в сравнении с ним оказывается иллюзорным, галлюцинацией. Но толпе не дано понять этого».
Не будучи в стороне, не будучи опьяненным своим собственным одиночеством, вы не начнете великого паломничества, которое приведет вас к себе самому.
И вы говорили: Он держит, совет с лесными деревьями, но не с людьми..."
В течение тысячелетий замечали, что мистики чувствуют себя ближе к деревьям, горам, рекам, даже к зверям, чем к человеку, потому что человек — это единственное больное животное на земле. Его психология туманна, его ум носит хлам, его чувства притуплены. Если вы говорите, он слышит, но не слушает.
В словарях оба слова обозначают одно и то же — но не в сущем. Слышание — это простой феномен — просто из-за того, что у вас есть уши, вы слышите. Слушание — это глубокая перемена. Когда вы слышите без всяких мыслей в своем уме, в полном молчании, то слышание становится слушанием; в противном случае вы слышите все, что вам говорится, но ваши мысли вмешиваются в это и интерпретируют согласно своей собственной обусловленности.
Гаутама Будда говорил своим ученикам, что последней вещью ночью и первой утром должна быть медитация. Начинайте день с медитации. Когда солнце встает, поднимайтесь к высотам медитации, безмолвия; а когда солнце садится, двигайтесь глубоко в медитацию, в ваши собственные внутренние глубины, куда даже солнечные лучи не могут проникнуть. Таким образом вы будете знать свои высоты и свои глубины, становиться завершенным.
Так было заведено, и Будде не требовалось повторять это каждый день; обычно после своей вечерней проповеди, когда солнце садилось и опускалась темнота, он говорил не: «Идите медитировать», но: «Теперь время делать последнюю вещь, прежде чем вы уснете... рассеетесь...»
Однажды ночью в собрании оказались вор и проститутка. Все они услыхали одни и те же слова: «Сейчас опускается темнота — идите и делайте последнюю вещь перед сном». Все саньясины пошли медитировать, а проститутке вдруг пришло в голову, что этот человек и в самом деле волшебник «Как он раскрыл мою профессию? — что темнота опускается, и мне следует делать последнее дело, прежде чем пойти спать».
А вор подумал: «Боже мой! Я думал, что никто не знает меня здесь, но этот человек, — а там было почти десять тысяч саньясинов, и вор скрывался в толпе, — как ему удалось узнать обо мне? Все верно: темнота опускается, и это время моей профессии. Я сначала занимаюсь этим, а потом иду спать».
На следующий день утром Будда сказал: «Вы слышите одни и те же слова, но интерпретируете их в согласии со своим собственным умом». Это не слушание.
Слушание — это когда ваш ум не интерпретирует, не вмешивается, когда он не стоит на дороге, а дает словам пройти прямо к сердцу; сердце не знает никакой интерпретации. Оно обладает всего одной способностью, и это способность узнавания. Если что-то правильно, оно узнает это как правильное; если что-то неправильно, оно узнает это как неправильное — безо всякого обсуждения, без всякого думания.
Точно так же вы открываете глаза и видите свет, если это свет; это не вопрос решения — вы знаете, вы узнаете. Если темно, это тоже не вопрос рассуждения — опять вы узнаете. У сердца есть встроенная способность узнавать истину, но ум вклинивается, и не дает ничему достичь сердца.
Психологи говорят сегодня, что все, что вы слышите, почти на восемьдесят процентов изменено вашим умом. Процент немалый. А с восьмьюдесятью процентами изменения двадцать остающихся процентов к тому же оказываются в другом контексте. Прежний контекст утерян, смысл не может быть тем же. Потому мистики и чувствуют, что легче разговаривать с деревьями, со зверями или птицами. Святой Франциск, один из наиболее подлинных людей, созданных христианством, разговаривал с животными. Он, бывало, приходил на берег реки, звал рыб: «Послушайте, я здесь...» — и рыбы выпрыгивали из воды поприветствовать его — это наблюдали тысячи людей. Часто он подходил к дереву, брался за дерево, как друг берет руку друга, и говорил с деревом.
Люди считали, что он был немного безумным — бессмысленно обращаться к деревьям. Но современное исследование деревьев уже утверждает, что деревья более восприимчивы, чем вы. Конечно, их восприимчивость имеет другое измерение.
Если дровосек приходит с идеей срубить определенное дерево, с этим деревом происходит нервный припадок. Сейчас уже разработаны механизмы, нечто наподобие кардиографов, которые присоединяются к дереву. И ученые пришли в замешательство, ведь человек не говорил, что собирается рубить определенное дерево, у него была только идея, — но идея каким-то таинственным образом передалась дереву даже без слов. График кардиограммы, который проходил очень ровно, вдруг расстраивается: дерево в испуге! А если садовник приходит с водой к тому же дереву, еще до того, как он достигает этого дерева, кардиограмма становится ровнее, более симметричной — приближается друг! По-видимому, деревья восприимчивы к вашим сокровенным мыслям. Не требуется говорить ничего, они понимают; они слушают тонкие вибрации в вашем уме. Конечно, скоро наука прояснит феномен — как я вижу, каждая мысль — это не что иное, как вибрация, и вы излучаете, распространяете определенные вибрации вокруг себя. Из-за того, что люди тупы, их умы заторможены. У них толстые черепа, и вибрации не достигают их.
