Геше Роуч - Как работает йога. Исцеление и самоисцеление с помощью йога-сутры

— Точно. Так что продолжим с позами, но теперь будем каждый раз уделять время обсуждению, как они работают, чтобы они работали наверняка. И все, что я расскажу вам о том, как действует йога, я буду брать из Малой Книги Мастера, потому что она вся как раз об этом. И в этом есть смысл, поскольку в этом причина, почему эта книга жива в веках — она совершенно ясно объясняет, как на самом деле действует йога.

Понимаете?

Комендант счастливо кивнул — задача была поставлена совершенно внятно.

— А теперь повернитесь ко мне спиной и снимите рубаху, — велела я.

Мой собственный учитель, Катрин, сама обладала даром мягкого, но вполне формального прикосновения, когда в этом была нужда — чтобы что-то поправить или показать мне, как двигалось нечто у меня внутри — и я постаралась воспроизвести такое же прикосновение в отношении коменданта.

— Отсюда, — сказала я, дотронувшись до макушки его головы, — вот до этого места, — и я мягко ткнула его в спину, на уровне талии. — Мастер говорит об этой части тела так:

Направь объединенные усилия

К солнцу

И ты поймешь

Землю

— Объединенные усилия… чего с чем? — спросил он, не оборачиваясь.

— Позже, — напомнила я. А потом пробежала кончиком пальца вниз, вдоль спины, чуть правее середины и все так же между точками на макушке и на пояснице.

— Здесь проходит канал под названием «солнце», — сказала я.

— Канал? — переспросил комендант, — Вроде мышцы или нерва?

— Нет, ни то, ни другое, хотя можете представлять его себе в виде нерва, если так проще. Но на самом деле это намного деликатнее — настолько, словно сделано прямо из самого света; такое, которое нельзя, разрезав, посмотреть. Есть масса таких каналов по всему телу. Они начинают развиваться еще прежде, чем все остальное, внутри утробы матери — целая сеть разветвляющихся незримых трубочек. И в действительности нервы, кровеносные сосуды, и даже кости и плоть нарастают вокруг этих каналов, как иней на ветвях и сучьях дерева, и все тело человека — это точное отображение этой сети светящихся каналов.

Так получилось, что вся эта сеть начинает развиваться прямо отсюда, — продолжила я, слегка нажимая большим пальцем на то самое больное место у него на спине, — Сеть начинает развиваться, когда вы еще находитесь в утробе матери, из этой точки на спине, как раз за пупком.

Вот почему Мастер говорит:

Направь то же усилие

В самый центр пупка,

И ты поймешь Устройство тела.

— Что он имеет в виду под центром пупка? — спросил комендант, все еще стоя ко мне спиной, но со всей очевидностью заинтересованный.

— Это место представляют в виде колеса — вроде тележного, со спицами, — ответила я, — На древнем праязыке, санскрите, это называется «чакра». По мере того, как развивается эта самая незримая сеть каналов, они ответвляются в разные стороны, подобно спицам от центра колеса, как раз в той самой точке на спине. А потом другие каналы, включая самые большие и наиболее важные, начинают развиваться вверх и вниз вдоль спины — и сама спина растет вместе с ними.

— Получается, что канал под названием «солнце», проходит вдоль спины снизу доверху, где ты провела пальцем? И он — один из самых главных?

— Верно, — ответила я, довольная, что он слушал так внимательно. Это здорово поможет нам починить его спину, — и поэтому Мастер поминает его первым.

— Но когда ты говоришь «канал» или «трубочка», — размышлял комендант вслух, — ты вроде как говоришь, что они полые изнутри — и, значит, что-то по ним протекает.

— Точно так, — поддержала я, — и чуть позже я расскажу вам даже больше. А пока давайте скажем только о том, что то, что движется по этим каналам, есть сама мысль: ваши собственные мысли двигаются по этой сети каналов, сотворенных из материи столь же неощутимой, как свет.

Если поразмыслить над этим, — продолжала я, — то можно разделить все то, над чем мы думаем, на две разновидности мыслей. Первая разновидность — это мысли о самых разных вещах, вроде стола, или больной спины, — и я снова ткнула его в спину, чуть посильнее, чтобы его ум не порхал, а следовал за мной. Он славно поморщился, и я возобновила рассказ.

— И есть собственно само думанье — сам ум. Нам слышно, как мы думаем, осознавая сами мысли. Таким образом, все, о чем мы можем думать, это либо предметы, вроде стены, либо сам ум.

Он кивнул, но я заметила, что он уже утомился, особенно после всех проделанных поз. Самое время подытожить все сказанное к тому, как же йога действительно подействует на его спину.

— Так вот, мысли, которые двигаются по каналу солнца, — и я снова пробежала пальцем сверху вниз вдоль правой стороны его Спины, — они сосредоточены на более конкретной, осязаемой стороне жизни. Вроде самой земли. И поэтому Мастер и говорит, что можно понять Землю, если разберешься с этим каналом. Имеется в виду, что можно понять, как мысли, которые двигаются вдоль этого канала, воспринимают вещи в мире вокруг нас. И, таким образом, можно вылечить вашу спину.

— Вылечить спину? Как это? Не вижу связи.

— А вот так, — ответила я, — Но мы на этом остановимся — этого более чем достаточно для одного раза. Видите ли, мысли, которые двигаются по этому каналу вдоль спины, — неправильные мысли. Они видят все совсем не так, как есть.

И это-то как раз и вызывает возмущения внутри канала и забивает тот самый центр, о котором мы с вами только что говорили, — и я снова ткнула его в спину, чтобы он хорошенько все запомнил.

— И из-за этого у меня болит спина, — вздохнул он.

— И из-за этого у вас болит спина, — повторила я, — Именно поэтому у вас болит спина.

— Стоит исправить это, и все будет в порядке со спиной?

— Стоит исправить это, и все будет в порядке с вашей спиной, и с любой другой тоже.

Он повернулся и принялся застегивать рубашку. Глянул на свой рабочий стол:

— Не такая уж это и малая книга, — задумчиво произнес он.

— Господин пристав, — я обернулась в его сторону, когда тот открыл дверь в мою камеру. Он посмотрел на меня сверху вниз своими красными глазами, как кот, который загнал в угол мышь.

— Мне нужна еда. Мне необходимо питаться. У меня нет здесь семьи, и у меня нет денег. Но я могу работать; умею работать помногу, только дайте попробовать, и мне все равно, насколько будет трудно — я могу заниматься любым… любым честным трудом.

Пристав широко и вальяжно осклабился; это была первая улыбка, которую я увидела на его лице, и меня это зрелище не на шутку напугало. Я почти ощущала, как в соседней камере Бузуку обратился в слух.

— Что ты умеешь, девчонка? Какие такие… навыки могут быть у девчонки? — последовала еще одна омерзительная улыбка.

Я подумала об уроке, который только что закончила с комендантом.

— Знаю йогу, — сказала я, — могу учить йоге, а еще могу учить праязыку — по книгам на санскрите.

Пристав грубо расхохотался.

— Я сказал навык, девушка! Что-то, за что кто-нибудь пожелает заплатить.

Я вспыхнула и потупилась. Самые большие ценности мира не имеют для него никакой ценности. И тут я вспомнила еще кое-что.

— Умею ткать. Я очень хорошая ткачиха — и скорая.

Пристав примолк, уставившись на меня и что-то подсчитывая в уме. А потом рявкнул:

— Бузуку!

— Да… господин! — раздался ироничный голос из-за соседней стены.

— Если тебе охота кинуть пару плошек заветренного риса этой дуре — валяй. Если она не сможет ткать, как она говорит, или оказывать какие-нибудь другие… ценные услуги, скажем так… то она все равно долго не протянет.

— Да… господин, — снова раздался тот же голос — насмешливый, но не настолько, чтобы вызвать к действию палку, и мы все это понимали.

Глава 9. Северная Звезда

Ночные передачи через черную дыру в стене прекратились, зато из-за переднего угла начали поступать вполне щедрые плошки с рисом и бобами, а иногда даже маленькие вкусные сюрпризы. Я заметила, что эти приятные дополнения — скажем, горсть арахиса — появлялись тогда, когда дежурил караульный. В такие дни он усаживался на скамейке, ссутулившись и выпятив кругленькое брюшко, и сам ковырялся в большущей горе арахиса, уставившись в потолок или на противоположную стену. Лузгая орехи по одному, вяло бросая скорлупу прямо на землю, в невесть с каких пор копившиеся уже грязь и мусор.

— Что это? — спросил комендант во время нашего следующего занятия.

Он протянул мне куски пергамента, которые я хранила сложенными в конце Краткой Книги.

Я невольно потянулась и с почтением коснулась их — даже одно прикосновение могло поддержать меня.

— Это записи — пометки, которые я сделала на родном тибетском, когда мой Учитель преподавал мне Краткую Книгу Йоги. Там же и сделанный нами перевод. Они совершенно бесценны, даже более, чем сама книга Мастера, поскольку существуют другие копии.