Бхагаван Раджниш - Бунтарский дух
Один из них сказал другому: «Наверно, курение запрещено в монастыре, но сад - дело совсем другое. Давай спросим аббата». Но на следующий день один монах вышел от аббата удрученный, злой, униженный и оскорбленный, потому что аббат ответил ему решительным отказом. «Ни в коем случае!» - гаркнул аббат. И тут он еще больше разъярился, так как перед его взором предстал веселый приятель, который с довольным видом курил трубку. Он не верил своим глазам!
Первый монах поинтересовался: «Ты попросил разрешения или стал курить просто так?»
«Спросил, - кивнул второй монах. - А почему ты пышешь гневом?»
«Разве тебе разрешили курить? - удивился первый монах.
Курящий монах кивнул: «Аббат сказал: конечно, можно».
Тогда монах-неудачник воскликнул: «Наш аббат, должно быть, сошел с ума! Мне он сказал: ни в коем случае».
Монах с трубкой засмеялся и сказал: «Остынь, сядь и передай мне твой разговор с аббатом».
Первый монах рассказал: «Я спросил аббата, могу ли я курить в саду. А он ответил: ни в коем случае».
«Теперь мне все ясно, - усмехнулся второй монах. - Ты не о том спросил. Я спросил аббата, можно ли молиться во время курения, и он ответил: конечно, можно!»
Сарджано, твое «нет» есть не что иное, как «да». Ты не удовлетворена слишком большой любовью и хочешь еще больше. И теперь ты не можешь смеяться, не можешь сказать: «Нет, Ошо, нет». Тебе придется сказать: «Да, Ошо, да».
Даже когда ты говорила «нет», на самом деле ты говорила «да». Просто ты не осознавала, почему в тебе возникало это «нет».
Раджниш, после того, как ты танцуешь с нами и покидаешь этот зал, здесь остается некая тонкая атмосфера. Это благоухание похоже на аромат редкого эфемерного цветка, и все же оно вполне ощутимо. Иногда тишина становится такой глубокой, что, если бы я закрыл глаза, то никогда не узнал бы о том, что физически тебя больше нет с нами. Не мог бы ты объяснить это явление?
Миларепа, рассудочному человеку это покажется абсурдным, но дело в том, что у блаженства есть свой аромат, у тишины есть свое благоухание, у любви есть свой вкус, своя сладость. Ты не можешь есть любовь, не можешь вкусить ее, и все же прекрасно знаешь, что любовь сладкая.
У тишины есть свои цветы, свой аромат. Сознание просветленного человека можно ощутить любым чувством. Вы можете увидеть это в его присутствии, его грации, его благодати. В его жестах вы можете что-то почувствовать. Вы можете услышать счастье как легкий шепот, словно ветерок пролетел в ветвях сосен - тонкий, но абсолютно четкий. Вы можете почувствовать вкус этого состояния.
В ту ночь, когда Иисус покинул своих учеников (все вы наверняка помните историю Последней Вечери), он говорил с ними в последний раз. Иисус тогда произнес очень странные слова. Он сказал: «Вы должны есть и пить меня. Вы не сможете найти меня до тех пор, пока не съедите и выпьете меня, пока я не стану вашей кровью и плотью, вашим мозгом». Разумеется, Иисус говорил не о людоедстве. Он говорил о тонком явлении, которое доступно только ученикам и преданным религиозным служителям.
Когда я выхожу, на вас изливается поток любви, покоя, тишины, песни, музыки и танца. Все ваше бытие очищается. Вы чувствуете свежесть, глубину так ясно, что, даже закрыв глаза, все равно полагаете, будто я еще присутствую здесь. Но в определенном смысле ничего не меняется, только мое тело удаляется из этого места.
Я всегда присутствую. Повсюду, куда зовет меня любовь, сердце, осознанность - я неизменно доступен.
И Гаутама Будда, и Махавира, величайшие мастера в истории индийской традиции, объявили правило, согласно которому их монахи должны были странствовать группами, состоявшими не менее, чем из пяти человек. Поначалу я не мог понять, почему не меньше пяти. На протяжении двадцати пяти веков джайнские и буддистские монахи и монахини ходили в группах, в которых было не меньше пяти человек. Количество могло монахов быть и более внушительным. Теперь эта традиция умерла. Монахи продолжают выполнять это правило, но они уже не знают, что она означает. Я спрашивал об этом многих джайнских и буддистских монахов, но они отвечали: «Мы просто следуем наставлениям священных писаний».
Но когда я узнал о том, что в просветленном сознании есть все качества, которые можно ощутить пятью чувствами, у меня появился ключ. И Будда, и Махавира формировали группы своих монахов но пять человек. Так они и ходили, распространяя послание. Монахи попадали в группу не случайно, не наобум. Гаутама Будда и Махавира лично подбирали их.
Я на собственном опыте понял, что их подбирали согласно их качествам: один монах был более чувствителен в зрении, другой - в слухе, третий - во вкусе... Эти пять монахов представляли собой пять чувств. Все вместе они были чувствительной пятеркой, поэтому всякий раз, когда они медитировали в тишине, сознанию Гаутамы Будды или Махавиры было легче присутствовать между ними.
Их чувства стали дверями. Очень трудно найти человека, у которого все чувства действуют на пике свих возможностей. Мы хорошо знаем о том, что некоторые люди не могут уловить никакой запах, среди нас есть дальтоники.
Например, Бернард Шоу до шестидесяти лет не догадывался о том, что он дальтоник. На шестидесятилетие один друг прислал ему в подарок костюм, но забыл добавить к нему соответствующий галстук. Бернарду Шоу этот костюм очень понравился. Он решил надеть его на свой юбилей, на который соберутся все его друзья. Поэтому он попросил секретаршу, молодую женщину, пойти с ним в магазин и подобрать ему соответствующий галстук.
Девушка очень удивилась, когда Бернард Шоу выбрал для зеленого костюма желтый галстук. Ей такой выбор не показался удачным, галстук «кричал» на фоне костюма. Даже продавец сказал: «Сэр, этот галстук не подходит к вашему костюму». «Не подходит? - удивился Бернард Шоу. - Но эти вещи одного цвета!»
В тот день писатель понял, что он не различает зеленый и желтый цвет. Он не видел желтый цвет, ему он казался зеленым. Вы удивитесь, когда узнаете о том, что почти десять процентов людей дальтоники. И это не такой уж маленький процент: один человек из каждых десяти дальтоник. Он может всю жизнь не знать об этом, но зрение - самый важный фактор.
Музыканты хорошо знают о том, что у некоторых людей нет музыкального слуха, не все люди воспринимают музыку. У всех людей есть слух, но для того, чтобы воспринимать музыку, нужен особый слух. Вам нужна особо глубокая чувствительность для того, чтобы ощущать звук и тишину.
Многие люди плохо воспринимают вкус и прикосновение. Наверно, вы встречали таких людей... Когда вы пожимаете им руку, вам кажется, что вы схватили ветку сухого дерева: вы не чувствуете энергию, тепло, к вам не течет любовь. А когда вы пожимаете руку нормальному человеку, то сразу же чувствуете диалог: ваши руки передают друг другу информацию, которую невозможно выразить словами.
И Будда, и Махавира очень внимательно подбирали монахов в эти пятерки, каждый из этих монахов был совершенным хотя бы в одном чувстве. Все пять монахов составляли пять совершенных чувств. Будда так напутствовал своих монахов: «Когда вы впятером погрузитесь в глубокую тишину и медитацию, среди вас будет присутствовать и шестой, то есть я».
Итак, если вы чувствительны (медитация делает вас все более чувствительным), тогда, даже если я уйду и мое физическое тело исчезнет, ваша чувствительность не позволит моему сознанию так легко уйти. Я буду оставаться среди вас еще какое-то время.
Многие из вас не хотят уходить сразу из зала имени Чжуан-Цзы, потому что это сам по себе хороший опыт: в моем отсутствии вы по-прежнему ощущаете мое присутствие. Поэтому люди остаются здесь еще на какое-то время. Они смеются, танцуют, иногда поют, или просто сидят в окружении неведомой энергии. И все же эта энергия знакома им.
Все зависит от вашей любви - от того, насколько сильно вы любите. Любовь стирает расстояние. И если любовь всепоглощающая, тогда она совсем устраняет расстояние. Тогда, даже когда вы будете оставаться в уединении (здесь не нужны группы по пять человек), то все равно будете ощущать мое присутствие.
Сегодня я получил письмо от Эмерсона, сына Хасьи, которая работает у меня международным секретарем. Я чувствовал, что с Эмерсоном произойдет что-то необычное, потому что Хасья постоянно звонила сюда, своим многочисленным друзьям и просила их приглядеть за ее сыном, который скоро явится к нам. В ее поведении нет ничего странного, потому что Хасья - еврейская мать. Эмерсону уже тридцать лет, но она все равно две недели подряд звонит сюда, причем не одному человеку. Она всем подряд говорит: «Приглядите за моим сыном. Он вот-вот приедет к вам».
Когда я услышал об этом (очень многие люди получили ее послание), то поинтересовался, сколько лет Эмерсону. Мне сказали, что ему тридцать лет, и тогда я воскликнул: «Боже мой!» Я-то думал, что Хасья освободилась от еврейской ментальности. Она отказалась от иудаизма (это другое), но ей очень трудно не быть еврейской мамочкой. В мире много типов матерей, но никакая мать не сравнится с еврейской матерью.
