Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 1
Мы создали друзей, взаимоотношения, нужные лишь для видимости, что мы не одиноки. Но что бы мы ни делали, все это ложь. В глубине души вы знаете, что вы одиноки. В глубине души вам известно, что даже прожив со своей женой тридцать или сорок лет, как вы не знаете ее, так и она не знает вас. Даже пять минут вы не можете поговорить по-хорошему. Муж приходит домой и тут же начинает читать газету, только бы избежать жены.
Но это не так легко. Жены швыряют газеты, книги, выключают радио, телевизор: «Прежде я ждала целый день, и ты приходил домой… а теперь, чтобы избежать меня, ты придумал эти хитрости». Пойдите в любой дом, и вы удивитесь: в каком направлении находится жена, в том же муж держит свою газету… Он не читает ее, или читал уже много раз.
Что бы мы ни делали, нет такого клея, который сделает из двух человек одного. Даже если клей изготовлен в Германии, он не поможет.
И воззвала к ним его душа, и он сказал:
Сыновья праматери моей, вы, оседлавшие гребни волн,
сколько раз приплывали вы в моих снах. Вот вы пришли в мое пробуждение, которое есть мой более глубокий сон.
Нет ни единого человеческого существа, принявшего свое положение как оно есть. Есть мечта о лучшем мире, в котором он мог бы жить, а сам пребывал бы в более высоком сознании.
Сколько раз приплывали вы в моих снах. Вот вы пришли в мое пробуждение, которое есть мой более глубокий сон.
В медитации вы будете проходить много слоев ума: от сознания к бессознательному, от бессознательного к коллективному бессознательному, от коллективного бессознательного к космическому бессознательному. Это ваша темная сторона, ночь вашей души. Там вы встретите удивительные сновидения, необычайные явления.
Западная психология совершенно потерялась в бессознательной части вашего существа, более темной стороне вашей сущности. Они не могут увидеть простой логичной истины: если есть ночь, должен быть и день; если существует бессознательное, более бессознательное, и еще более бессознательное, то должно быть и другое крыло вашей жизни — сознательное, более сознательное…
Медитация и психология движутся в двух разных направлениях. Психология продолжает копаться в темных частях вашего существа и находит только сновидения. Это становится психоанализом — просто анализом сновидений.
На Востоке не заботились о бессознательной части, поскольку с тем же усилием можно двигаться к другой стороне своего существа — светлой стороне, дню вашей жизни — где сияет солнце в безоблачном небе. От сознания — к сверхсознанию, от сверхсознания — к коллективному сверхсознанию, и от коллективного сверхсознания к космическому сверхсознанию; это космическое сверхсознание и есть миг пробуждения.
Халиль Джебран говорит: я видел вас в моих ночах, сейчас я вижу вас полностью пробужденным сознанием. Но самая глубокая мечта — осуществить себя, стать собой, реализовать свой потенциал. Поэтому хоть я и вижу вас в моем полном пробуждении, моя глубочайшая мечта, мое сильнейшее стремление — прийти домой. Теперь становится все трудней и трудней задерживаться на этом берегу.
Я готов пуститься в плавание, и мое нетерпение, подняв все паруса, ждет ветра.
Я просто ожидаю ветра, который заберет меня домой, — Я готов пуститься в плавание, и мое нетерпение, подняв все паруса, ждет ветра.
Я ожидаю только ветра, который наполнит паруса, и я смогу отправиться назад к своим истокам, к земле глубочайшей мечты и моего глубочайшего пробуждения.
Лишь глотну этого спокойного воздуха, взгляну с любовью назад. И тогда я встану среди вас — мореплаватель среди мореплавателей. Из-за того, что воздух сейчас спокоен, корабль неподвижен. Этот краткий миг я могу использовать. Я хотя бы сделаю последний вдох на память об этом необыкновенном мире.
Взгляну с любовью… Любящими глазами я могу оглянуться на мир, в котором я жил, любил, страдал, наслаждался. Он был мне домом до сих пор.
Теперь я понимаю, это только караван-сарай, но прежние прекрасные воспоминания… Только один взгляд назад.
Еще один вздох — и я готов, и тогда я встану среди вас, — мореплаватель среди мореплавателей.
О, бескрайнее море, дремлющая мать,
только в тебе находят мир и свободу река и ручей.
Лишь один поворот сделает этот ручей…
Халиль Джебран, несомненно, обладает магическим прикосновением — какого бы слова он ни коснулся. Все вы пользуетесь обычными словами, но как только он касается их, они становятся золотом.
Он говорит: каждая река, прежде чем влиться в океан, мгновение колеблется, хочет оглянуться. Долгое путешествие с гор, все переживания, хорошее и плохое…
Лишь один поворот сделает этот ручей,
лишь еще один его всплеск раздастся на этой поляне, —
и я вольюсь в тебя…
Только дай мне срок…
беспредельная капля в беспредельный океан. Я готов.
Его утверждение прекрасно: что бы ни происходило, все перемешано, и никогда не известно, представится ли случай когда-либо еще посетить это удивительное место, этих необыкновенных людей, которых я считал своими друзьями, женами, мужьями, детьми, увидеть все эти деревья, горы; всего один взгляд, время есть, ведь воздух недвижим. Как только воздух начнет наполнять паруса корабля, я готов.
Он приходит к решению, к которому когда-нибудь придет каждый искатель истины.
Я надеюсь, каждый из вас придет к той же точке, в которой река оглядывается назад, а затем растворяется в океане — и становится океаном…
Беспредельная капля в беспредельный океан.
— Хорошо, Вимал?
— Да, Мастер.
3. ИСКАТЕЛЬ БЕЗМОЛВИЙ
9 января 1987.
Возлюбленный Мастер,
Когда он шел, то увидел издали мужчин и женщин: они — оставили свои поля и виноградники и спешили к городским воротам.
И он слышал их голоса, которые выкрикивали его имя, неслись от поля к полю и возвещали друг другу приход его корабля.
И сказал он себе: «Будет ли день расставания днем жатвы?
Скажут ли, что вечер мой воистину был моей зарей?
Что дать мне тому, кто бросил свой плуг посреди борозды, или тому, кто остановил колесо своего виноградного точила?
Станет ли мое сердце плодоносным деревом, чтобы я собрал плоды и дал им?
И будут ли мои желания подобны роднику, чтобы я мог наполнить их чаши?
Разве я арфа, чтобы рука могущества касалась меня, разве я флейта, чтобы его дыхание излилось сквозь меня?
Я искатель безмолвий, но какое сокровище нашел я в безмолвиях, чтобы с уверенностью раздавать?
Если это день моего урожая, то какие поля засеял я зернами и в какие незапамятные времена?
Если это воистину час, когда я поднимаю свой светильник, то не мое пламя будет гореть в нем.
Пустым и темным подниму я свой светильник, и хранитель ночи наполнит его маслом, и он же зажжет его».
Такие слова сказал он. Но много неизреченного осталось в его сердце. Ибо сам он не мог высказать своей более глубокой тайны.
В тот миг, когда кто-то возвращается к самому себе после долгих скитаний в незнакомых землях, прожив бессмысленные жизни, — не только он приходит домой; истину его прихода домой тотчас же чувствуют тысячи сердец повсюду.
Вам не скрыть пламя истины.
Те, у кого есть глаза, обязаны видеть его.
И вам не скрыть аромат своего цветения от тех, кто не умер, кто все еще жив, кто все еще чувствует, все еще открыт восприятию.
Произошло вот что. Как только Альмустафа увидел свой корабль, приближающийся к гавани, как только он понял, что этот корабль — не что-то неведомое, а лишь забытое им… он узнал его. Он узнал людей, моряков на корабле, и сразу же страх неведомого исчез. А с исчезновением страха решимость возникла в нем: «Сейчас я должен идти. Пришло время оставить это темное и мрачное существование ради вечного и окончательного».
Когда он шел вниз с холма, то в изумлении увидел издали мужчин и женщин: они оставили свои поля и виноградники и спешили к городским воротам.
Еще ничего не было сказано, но нечто достигло сердец тех, кто не окаменел, кто все еще может чувствовать, кто все еще может любить. Он не сообщал никому, что его корабль прибыл, и время отъезда приблизилось. Только сейчас он пришел, чтобы сказать: «Долго я жил с вами. Тысячи прекрасных воспоминаний я несу с собой, но должен буду покинуть вас. Я услыхал зов океана. Люди моей земли, моей родины, моих истоков прибыли. Я ожидал их двенадцать лет».
