Уолтер Эванс-Вентц - Великий йог Тибета Миларепа

Я всегда надеялся, что лама будет руководить моей работой, и если бы это произошло, все ошибки, которые, возможно, вкрались в текст, были бы исправлены. Однако я посчитал более целесообразным не откладывать публикацию на неопределенный срок и, не отступая от текста рукописи, вынес этот труд на суд читателей.

Переводчик стремился не отходить от буквального значения слов и фраз тибетского текста, насколько позволяли фразеология двух языков и нормы литературного английского языка, за исключением небольшого числа фраз, которые, как он объясняет, целесообразнее дать в более свободном, а не в буквальном переводе, чтобы передать действительный смысл этих трудных для понимания метафизических терминов и выражений, которые, даже если бы их можно было дословно перевести на английский язык, оставались бы непонятными европейцам, хотя их хорошо понимают образованные ламы, читающие книгу в подлиннике.

Отрывки и главы из «Жития» и «Сборника гимнов» с недавнего времени периодически публикуются в переводах на европейские языки. Например, в 1914 г. правительством Индии был издан первый перевод на английский язык, сделанный ламой Кази Дава-Самдупом, главы из «Жития», повествующей об отшельнической жизни Миларепы, которая в нашей редакции составляет десятую главу. Ее текст используют на экзаменах высшей ступени по тибетскому языку.

Летом 1925 г. вышел в свет сокращенный перевод «Жития», сделанный г-ном Жаком Бако на французский язык. Существует еще монгольский перевод и, вероятно, китайский. Наш перевод является первым полным переводом «Жития» на английский язык.

Как сообщил мне г-н Бако в одном из своих писем, существует, по-видимому, один общепринятый, более или менее унифицированный тибетский текст, но в различных изданиях, печатавшихся в различных монастырях, можно встретить небольшие расхождения в орфографии. По словам переписчика, подготовившего текст к публикации, колофоны также могут варьировать. Г-н Бако также сообщает, что в двух последних главах английского перевода, выполненного ламой Дава-Самдупом, копии которых передал ему майор Кембелл, указанные в них страницы подлинника не совпадают со страницами текста, с которого был сделан французский перевод. Из этого следует, что оба перевода были сделаны с различных тибетских изданий.

В приложении к нашей книге есть упоминание о том, что Гампопа также написал биографию Джецюна, но мы не располагаем подтверждающими этот факт данными, равно как и данными о том, что существует не одно «Житие», приписываемое Речунгу. В обстоятельном введении к своему переводу Бако уделяет внимание этим и другим подобным вопросам, и занимающихся ими мы отсылаем к его «Миларепе».

{Так в бумажном издании. Видимо пропущена часть текста. (Прим. ред. электронного издания)}антропологической, чем с филологической точки зрения, мы не ставили перед собой задачу создать ее стандартизированный вариант, да и мы не смогли бы этого сделать, если бы даже располагали всеми необходимыми данными. Можно только надеяться, что ученые в будущем выполнят эту важную задачу и опубликуют академический вариант тибетского подлинника, что позволит устранить все неточности нашего английского перевода, которых, вероятно, нельзя было избежать.

В самом Тибете «Джецюн-Кахбум» почитается особо как священная книга не только у образованных и сведущих в литературе людей, но и среди простого народа.

Переводчик дал научную оценку этой книге в своем введении, аналогичном нашему, которую мы здесь приводим:

«Хотя она написана более восьмисот лет назад, она с начала и до конца написана простым и понятным каждому грамотному тибетцу языком и поэтому читается легко и с большим интересом. И поскольку в ней повествуется о жизни человека, чтимого тибетцами всех школ и сект не только как совершенный святой и йог, но и в не меньшей степени как поэт и слагатель гимнов, которые, как песни Бернса для шотландцев, на устах у всех простых людей Тибета, становится понятным, почему это жизнеописание Миларепы является одной из самых популярных и любимых книг в Тибете, которой восхищаются не только те, кто пишет книги, но и те, кто умеет лишь читать написанное другими.

Ее отличие от современных литературных произведений, написанных на тибетском языке состоит в том, что авторы последних, стремясь блеснуть своей ученостью, пишут на языке, сложном и изощренном, хотя и грамматически безупречном, по-видимому, скорее для того, чтобы поразить и озадачить читателя, чем быть понятным ему.

Несмотря на простоту изложения и отсутствие ненужных витиеватостей, стиль “Жития” обладает многими достоинствами и поэтому заслуживает высокой оценки специалистов, даже если они сами не имеют склонности следовать его простоте и однозначности.

То, что сказал автор “Жития” о своем труде в заключительных строках книги, не пустое хвастовство, а утверждение факта:

“В начале и конце украшено это сказание слогом изящнейшим; пусть будет праздничным пиром оно для всех знатоков и ценителей прекрасного”.

И действительно, праздничным пиром является эта книга для читающих ее в подлиннике.

Простота и совершенство стиля делают ее наилучшим пособием для изучающих тибетский язык, помогающим улучшать и расширять знания. Так как она является одним из образцовых произведений тибетской классической литературы, ею пользовались при составлении словарей великий венгерский тибетолог Александр Чома-де-Кереш, автор первого словаря и грамматики тибетского языка, а также Ешке и Сарат Чандра Дас. В то же время читатель этой книги, изучающий по ней тибетский язык, будет рад обнаружить, что получает еще другую, не менее значительную пользу, знакомясь с жизнеописанием того, кто причислен к Великим Святым Тибета и почитается так же, как Шри Кришна в Индии или Святой Франциск в Европе, и возможно, что по мере чтения и изучения ее в нем будет пробуждаться чувство любви и восхищения Миларепой и появится более теплое отношение к тибетцам, их религии и обычаям, чем то, которое складывается при чтении книг о Тибете иностранных авторов».

Примерно так мыслил автор этих строк, когда переводил эту книгу, надеясь с помощью этого перевода познакомить просвещенный Запад с биографией одного из наших Великих Учителей, большую часть которой составляет его собственный рассказ, а остальная изложена его учеником Речунгом, который знал Миларепу при жизни.

Несмотря на расхождения друг с другом, все многочисленные секты тибетского буддизма, все тибетцы глубоко почитают Джецюна-Миларепу как идеал Великого Святого, и поэтому его можно считать Святым всех сект и школ буддизма.

Миларепа, Сократ Азии, ставил за ничто мирской разум и его достижения. Его высшей целью было открытие Истины в самом себе, которую, как он учил, можно постичь только посредством внутреннего видения, самоанализа, взвешивания жизненных ценностей на весах ума, озаренного Светом Бодхи. На самом себе он испытывал путем научного экспериментирования учения всех Великих Йогов Индии, в том числе Величайшего из них — Гаутамы Будды, и эти учения выдержали проведенные им испытания. Сколько параллелей можно, кроме того, провести между Миларепой и другим Великим Учителем Жизни, если сравнить проповеди Миларепы с Нагорной Проповедью!

Представитель монгольской расы, Миларепа, как и Конфуций, подтверждает своей жизнью тот факт, что гений не признает ни расовых, ни этнических, ни религиозных различий и является таким же общечеловеческим, как само человечество.

Пусть эта книга поможет пониманию этого незыблемого закона Всемирного Братства. Пусть она будет еще одним скромным памятником Великому Герою. И пусть станет достоянием грядущих поколений этот дар европейским народам от просвещенного переводчика этой книги ламы Кази Дава-Самдупа.

ВВЕДЕНИЕ

(Написано учеником Миларепы Речунгом)

Почтение Гуру!

Я начинаю рассказ о Великом Йоге, который жил на высоком, покрытом снегами плоскогорье Тибета. Он был тем, кто с ранней молодости был глубоко потрясен преходящей природой всех состояний земного бытия, страданиями и несчастьями, являющимися уделом всех живущих. Для него существование представлялось гигантским горнилом, в котором терзаются все живые существа. Жалость, которую он испытывал к ним, была столь велика, что он не мог чувствовать ни малейшей зависти даже к обитающим на небесах Брахме и Индре, а тем более к тем, кто наслаждался радостями жизни, владея земным богатством и властью.

Он был так очарован Образами Совершенной Чистоты, Чистейшей Красоты, представленными в описании Нирваны — Состояния Совершенной Свободы и Всеведения, что не устрашился угрожающих его жизни опасностей, когда, обладая твердой верой, высоким интеллектом и сердцем, переполненным любовью и состраданием, он ступил на стезю исканий.