Бхагван Раджниш - То есть это
Ничто никогда ни рождается, ни умирает. Все только проявляется и не проявляется. Что-то становится видимым, а потом невидимым. Невидимое существование — это место отдыха. Как после каждого дня вам нужен глубокий сон, чтобы освежиться, чтобы снова стать молодыми и окрепшими, точно так же после каждой жизни вам нужна смерть. Смерть — это более глубокий сон и ничего больше. После каждой жизни ваше тело так сильно устает, что вам необходимо новое тело, новое проявление. Старая волна исчезает, но вода в этой волне остается океаном, и она возникнет снова в новой волне. Старое постоянно становится новым — позвольте же это. Вы просто позволяете жизни двигаться свободно и течете с ней в глубоком доверии.
Именно это доверие я называю религиозностью. Это не верование. Верование всегда коренится в догмах, кредо, теории, философии, идеологии. Это не верование, а просто доверяющее существование. Мы вышли из него, это наш источник. Мы принадлежим не внешнему миру, а внутреннему. И мы вернемся в источник, ведь это наш источник. Хорошо выходить из него, и хорошо возвращаться в него. Все хорошо! Ощущение существования приносит радость — все благостно. Это и есть значение доверия Богу: все благостно.
Вы без всякой необходимости наживаете себе неприятности, вы делаете попытки поступать абсурдно. Вы пытаетесь связать себя собственными шнурками. Вы будете чувствовать свою беспомощность, ведь вы ничего не можете сделать. Вы похожи на собаку, которая гоняется за собственным хвостом; поймать его невозможно. Чем быстрее будет вертеться собака, тем быстрее будет убегать от нее хвост. И это сведет собаку с ума!
Говорят, что если вы хотите занять философа каким-то постоянным делом, нужно дать ему бумагу, на обеих сторонах которой написано «смотри на обороте». Он посмотрит на одну сторону, а потом перевернет бумагу, но там ведь написаны те же самые слова, поэтому он снова перевернет бумагу… и он сойдет с ума, но он все же будет занят этим делом!
Ты слишком много философствуешь. Ты говоришь мне: «Вы говорите, что эта пустота есть блаженство…».
Я не говорю это — так оно и есть. Ais dhammo sanantano. А слова, которые ты приписываешь мне, принадлежат тебе. Я не говорю: «Пустота есть блаженство». Что я могут поделать? Так оно и есть! Это мой опыт, а то, что ты говоришь, представляет собой просто утверждение без всякого опыта. Ты же не ощущал пустоту, но обрати внимания на то, какую большую трудность ты создал из того, что не переживал.
Ты говоришь: «А мне она кажется скучной и тоскливой».
Звучит так, словно у тебя было переживание пустоты! Подумай-ка еще раз. Ты когда-нибудь ощущал пустоту? Как же может существовать скука в пустоте? Если есть скука, значит, пространство не пустое, ведь оно полно скуки! Если есть тоска, значит, пространство не пустое, так как ум ощущает тоску, скуку. Пустота не может быть скучной, она не может навевать тоску. Пустота просто пустая, в ней ничего нет. О ней ничего нельзя сказать. Но ты не пережил пустоту, а просто думал о ней.
Да, если ты станешь думать о пустоте, она покажется тебе скучной, тоскливой, Но люди, которые получили опыт пустоты, то есть Будда, Иисус, Заратустра, Лао-цзы, Чжуан-цзы, Махавира, Бодхидхарма, Бахаудцин, Нанак, Кабир — ни один из них не сказал, что пустота скучна. Ты настоящее исключение! Если ты ощутил пустоту, то ты отрицаешь всех пробужденных людей, — но ты вовсе не переживал пустоту. Я могу сказать это, потому что я знаю, что такое пустота.
Когда я говорю, что пустота — это блаженство, я не подразумеваю, что пустота полна блаженства. Поймите меня правильно. Фраза «пустота есть блаженство» просто заставляет вас осознать их синонимичность. Вы можете называть это или пустотой, или блаженством, оба слова синонимы. Пустота — это блаженство, потому что ничто не может вам наскучить, вогнать вас в тоску, создать в вас тревогу, испугать вас, зародить в вас сомнения. В пустоте вообще ничего нет! Ничего нет, и значит, весь ум исчез, и это состояние называется блаженством. Можно назвать это пустотой, можно назвать это блаженством, для одного и того же явления есть два разных выражения.
Александр, не будь трусом. У тебя такое прекрасное имя — Александр — не будь же трусом!
Но Александр Македонский сам был трусом в этом смысле. Диоген, один из величайших мистиков того времени, сказал ему:
— Прекрати эти глупые попытки завоевать мир. Посмотри на меня! Мир принадлежит мне, хотя я не завоевывал его.
Александр посмотрел на Диогена и почувствовал его красоту и благодать. Диоген лежал голышом на берегу маленькой реки, загорая на утреннем солнце. Вокруг царила тишина, И Диоген был настолько прекрасен, что Александр впервые в жизни почувствовал зависть. У Александра было все, он завоевал почти весь мир. Ему оставалась только Индия, поэтому он шел на Индию в полной уверенности в том, что он завоюет и эту страну. Но он почувствовал зависть к Диогену, а у голого факира не было ничего, даже чаши для подаяний. Будда, по крайней мере, носил чашу для подаяний, а Диоген выбросил и ее, потому что однажды он увидел, как собака пила из реки, и тогда он тотчас же швырнул чашу в реку, сказав собаке: «Мастер, ты преподал мне замечательный урок! Если ты можешь обойтись без чаши для подаяний, то почему мне это должно быть не под силу?»
У Диогена ничего не было, и все же у него было то, чего недоставало Александру.
— Если в следующий раз Бог пригласит меня вернуться в мир, — сказал Александр, — я предпочту быть Диогеном, а не Александром.
Но заметьте, что он говорил о следующем разе, откладывая все на следующую жизнь.
Александр засмеялся, поскольку решил, что сказал нечто великое. Он думал, что Диоген высоко оценит его слова, но Диоген ответил:
— Не будь глупцом. И не пытайся обмануть меня! Что ты подразумеваешь под фразой «в следующий раз»? Если тебе так хочется быть Диогеном, то почему бы тебе не стать им сейчас? Сейчас или никогда! И что мешает тебе? Бог не препятствует тебе. Это берег достаточно широк для нас обоих. Выброси одежду в реку, ляг и загорай! И тебе не нужно будет даже беспокоиться о еде, потому что я пойду просить милостыню, и я принесу столько еды, что ее хватит и для тебя. Просто отдохни здесь и позабудь обо всем мире. Будь Диогеном прямо сейчас!
— Это трудно, — ответил Александр. — В настоящий момент я не смогу сделать это, но когда-нибудь я приду к тебе. Сначала мне нужно закончить мое завоевание, ведь мне нужно покорить весь мир!
И Диоген сказал:
— Мне следует открыть тебе два момента. Во-первых, только подумай: что ты будешь после того, как завоюешь мир? (Александру тогда было всего лишь тридцать два года). Чем ты займешься после того, как покоришь весь мир? Знаешь ли ты об этом? Больше никакого мира нет! Ты растеряешься! Ты только сейчас занят, погружен в свои дела, ты думаешь лишь об этом, но если ты завоюешь весь мир, возникнет настоящая трудность: что же делать потом? Ведь другого мира нет.
Александр опечалился только от одной мысли о том, что другого мира нет. Он был поражен. Александр тотчас же почувствовал, как на него нисходит глубокая печаль, и он попросил:
— Не говори мне такие грустные слова. Сначала позволь мне завоевать этот мир, а потом я все решу. И я приду проведать тебя после того, как завоюю весь мир.
— Никто не возвращается, — сказал Диоген. — Ты не сможешь вернуться. Не будь таким уверенным в отношении будущего. Можно быть уверенным только в настоящем моменте.
Так и случилось: Александр умер в пути, он не вернулся домой. Ему было всего лишь тридцать три года, когда он умер, и он действительно умер по той причине, на которую указал ему Диоген. В тот миг, когда он завоевал Индию, он погрузился в глубокую депрессию, ему стало так плохо, что он пристрастился к выпивке, он стал слишком много пить. Что же ему оставалось делать? Он убил себя, это было самоубийство. Он был совершенно здоров, просто пил без конца, днем и ночью.
Тебя зовут Александром, будь же осознанным! Не делай больше такую глупость. Ты пришел во второй раз, но все еще не хочешь стать саньясином! А я не кто иной, как Диоген, который просит тебя: «Прыгни, стань саньясином!» Ничто не изменится, но все станет прекрасным. Спасибо!
Будда настойчиво называет это явление пустотой, шуньятой, а Упанишады подчеркивают, что оно называется блаженством, а ведь они говорят об одном явлении. Утверждение Будды гораздо лучше, поскольку оно более применимо к вам. Вы неизбежно поймете Упанишады неправильно, поскольку у них положительный способ повествования. Они говорят, что это блаженство, и в вас, таким образом, зарождается жадность, вы начинаете искать блаженство. Вы несчастны, и вы хотите блаженства, вы желаете блаженства, вы начинаете изо всех сил пытаться улучшить жизнь, чтобы получить возможность стать счастливыми. Вас сбивает с толку слово «блаженство» и его положительность.
