Бхагаван Раджниш - Свет на пути. В синем небе нет следов
Вскоре выяснилось, что между ними нет согласия. Возникло тридцать две школы — тридцать две разных школы и традиции, и каждая претендовала на то,что она — верная; и все начали создавать статуи Будды, писания. Статуй Будды по количеству больше чьих-либо статуй во всем мире.
Когда арабы и персы встретили в Монголии статую Будды, это была первая статуя, которую они когда-либо видели, поэтому у них слово, символизирующее статую — будт. «Будт» — это форма слова «будда»; они не делали никаких различий, потому что других статуй не было — только статуи Будды, — поэтому будда стал синонимом слова «будт», статуя. Даже сегодня в урду, персидском и арабском «будт» означает «статуя». Оно происходит от Будды — человека, который запретил делать свои статуи.
Буддизм стал традицией; и снова кому-то, кто обладал тем же гением и величием,пришлось бунтовать против этой традиции. Это не был бунт против Будды; это был мятеж против традиционализма, ритуализма. Священники, с которыми он боролся всю свою жизнь, вернулись; книжники снова стали важными людьми.
Бодхидхарма восстал против буддийской традиции, и частью его бунта была встреча с Дао; он принес все цветы Дао и создал новый опыт. Но он, как и Будда, не осознавал одного факта. Будда говорил: «Не делайте из меня традицию»,но традиция была создана. Бодхидхарма восстал против этой традиции, но он не понимал, что попадет в ту же ловушку человеческого ума. Он сам стал традицией.
Вскоре Ма Цзы осознал эту печальную историю — что Бодхидхарма, человек огня, сжигающий все писания, разрушающий все веры... Ма Цзы был человеком того же калибра. Бунтовать нелегко. Для этого нужны огромные внутренние ресурсы; иначе вы станете поверхностным, в ваших словах не будет традиционной глубины. Традиция дает определенную глубину, богатство, отточенность. Одному индивидууму, если он противопоставляет себя всем традициям, необходимо быть великим гением, обладать огромным творческим потенциалом.
Ма Цзы восстал против традиционализма, который вырос после Бодхидхармы. Он принес совершенно новые идеи, новые средства — палку, крик. Никто до него не слышал о том, что можно пробудить человека, крикнув в нужный момент; то, что удар палкой может стать наградой, было великим вкладом в человеческое сознание.
В руках Ма Цзы дзен снова стал свежим — таким, каким его хотел видеть Будда. Через тысячу лет Будда полюбил бы Бодхидхарму и Ма Цзы, людей, которые восстали. Мятежный дух любит само творчество, которое бунт привносит в любое действие, мысль, медитацию, искусство, музыку. Но Ма Цзы вновь... по-видимому,так и должно быть,таков порядок вещей: каждый мятежник тоже становится традицией.
Исан тоже хотел восстать против Ма Цзы. Это было восстание не против самого Ма Цзы,а против Ма Цзы,созданного традицией. Странный феномен: Исан любил Ма Цзы так же,как Будду и Бодхидхарму, но он не мог смириться с ритуалами, которые выросли позже, когда они умерли.
Но Исан не был великим гением. Он не мог сравниться с Ма Цзы или Бодхидхармой. Он был очень вежлив, и его вежливость делала бунт совершенно невозможным. Нельзя быть вежливым революционером; вы должны быть иконоборцем и больно бить по мертвой традиции. Вежливость сделает вас уважаемым человеком, а не революционером. Именно это и случилось — к сожалению: Исан стал уважаемым мастером. Поскольку он стал уважаемым,он потерял величие революционера.
Когда человек становится уважаемым, он не может сказать ничего против массового ума. Если он скажет что-то революционное, коллективное бессознательное будет задето; любая революционность отнимет у вас уважение.
Он был очень уважаемым человеком и поддерживал это уважение. Поэтому он и потерял красоту бунта. Это демонстрируют его сутры: в них нет величия или глубины; они вполне хороши, но очень прохладны. Только потому, что Исан хотел бороться с ритуалами, которые возникли после Ма Цзы, он перестал кричать и бить учеников — но он ничего не мог предложить взамен. Поэтому он, в некотором смысле, стал очень беден. Его смирение было велико, его простота была велика, но он не мог принести человеческому сознанию ничего нового и значительного.
Вы должны это запомнить: уважение и бунт несовместимы. Если вам нужно уважение, вы должны соответствовать обществу — а общество состоит из слепых. Даже если у вас есть глаза, вы должны ходить как слепой, вы должны держать глаза закрытыми. Если вы хотите уважения от слепых... они могут уважать только слепого. Зрячий не принадлежит массе, он кажется чужаком. Исану не хватило мужества быть чужаком.
Те, кто жил жизнью чужака, сталкиваются со странными вещами, с которыми люди в обычной жизни не сталкиваются. На днях я получил письмо от саньясина, который был на встрече джайнов, которые как-то вечером тоже пригласили к себе выдающихся поэтов страны. Там был один из величайших поэтов современной Индии, Нирадж — он был здесь, так что вы с ним знакомы. Его освистали и заставили покинуть сцену; и причина была в том, что он упомянул мое имя. Перед тем как начать читать стихи,он представился и сказал: «Все мои стихи принадлежат Раджнишу. Он — источник моего вдохновения».
Тысячи других поэтов и писателей продолжают повторять мои слова, но им не хватает мужества ясно сказать людям, откуда приходит к ним вдохновение. Явный страх перед толпой! Но Нирадж — человек, обладающий всеми качествами льва. Он сказал: «Даже если вы кричите,неважно. Это хулиганство ничего не меняет». Он ушел со сцены со словами: «Да здравствует Раджниш!»
Люди боятся приходить сюда, и причина понятна: если кто-нибудь узнает, что они были здесь... значит, они тем или иным образом связаны со мной. Многие люди хотят быть здесь, но не имеют мужества столкнуться с массами. Даже для того, чтобы прийти послушать меня, нужна смелость! Ни от кого не требуется соглашаться со мной; они могут быть не согласны — но они не могут прийти послушать меня даже для того, чтобы не согласиться. Они читают мои книги,пряча их под обложками других,потому что,если кто-нибудь узнает, что они читают мои книги,их репутация под угрозой.
Один из министров Гуджарата приходил сюда — до того как стал министром. После этого он перестал приходить; и не просто перестал, он сказал моему секретарю: «Вы не должны приходить ко мне в Гуджарат ни под каким предлогом,потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что я находился под влиянием Раджниша, что я был как-то связан с ним».
Потом он потерпел поражение и снова начал приходить сюда. Когда вы проиграли, вам не нужно бояться: люди и так не расположены к вам. Он пришел сюда несколько месяцев назад. Я сказал своему секретарю: «Я все равно ни на кого не смотрю — а на этого человека я не буду смотреть специально; он настолько труслив, что, придя к власти, известил: следует держать в тайне, что он был моим последователем, бывал в моих лагерях. Я не люблю подобных трусливо-робких людей».
Он понял,что это правильно. Теперь он снова стал министром,и я сказал одному из своих саньясинов: «Спроси его: хочет ли он увидеть меня?» Он сказал: «Не называйте его имени — по крайней мере, пока я у власти!»
Чтобы быть мятежником, вы должны жить как чужой среди своего народа. У Исана была возможность стать мятежником — и тогда в его изречениях, возможно, появилась бы некая глубина. Некое новое качество, новое измерение, новые цветы могли бы расцвести в его историях. Но, чтобы сохранить уважение, он держал свой мятежный дух под спудом. Изредка что-то выходит наружу; в остальных случаях он — пример бунтовщика, подавившего свой бунт.
Небольшая биографическая справка:
Наиболее выдающимся учеником Исана был Кёдзан, также известный как Янь-шан.
Вам будет интересно, почему у всех этих мастеров два имени. Причина — Китай и Япония: одно имя — китайское, второе — японское.
Мастер и ученик создали новую секта, известную как школа Ку-эй-янь.
Исан очень старался восстать против Ма Цзы, поэтому учитель и ученик — Исан и Кёдзан — основали новую секту; она называется Куэй-янь.
Ее характеризовало различие, сделанное между медитативным дзеном, основанном на Ланкаватара-сутре, и мгновенным дзеном, который полностью отделился от этой сутры.
Ланкаватара-сутра — одна из самых глубоких книг в мире. В ней содержится самое существо Будды, и поэтому ее почитают и любят во всех буддийских странах. Китай, Япония, Шри Ланка, Бирма, Тибет, Тайвань, Корея — весь Дальний Восток любит Ланкаватара-сутру. Она необычайно красива. Она не похожа на другие религиозные книги; в ней есть великая поэзия, это настоящее произведение искусства.
Эта новая секта, основанная Исаком и его главным учеником Кёдзаном, была против Ланкаватара-сутры. Это была трудная задача. Я не думаю, что Исан или Кёдзан могли справиться с ней. Безусловно, Мы Цзы мог бы это сделать. Они не обладали достаточным гением; и все же то, что они делали, было хорошо. Любой бунт хорош, даже если он маленький.
