Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 1
А мы не в состоянии сохранять его — там, где прежде было пять тысяч саньясинов, сейчас только двенадцать саньясинов, которых мы держим просто как сторожей из-за того, что на земле коммуны находится американская полиция и американские часовые. Они желают, когда все саньясины уедут, пройтись бульдозером по всему имуществу, домам, по всему, что пять тысяч людей создали за пять лет работы по двенадцать, четырнадцать, а иногда по шестнадцать часов в день.
И вот прямо сейчас мне сообщили через моих саньясинов, что все напрасно, они не дают разрешения на продажу имущества. Держать там двенадцать человек… впервые они чувствуют настоящую грусть, они потеряли всю радость, весь танец, который был там. Теперь это пустыня. Они говорят: «Это совершенно бесполезно, лучше бы нам уехать».
Американское правительство ждет того, чтобы эти саньясины уехали, — тогда можно будет присвоить имущество. Это жадные люди.
Меня очень разочаровала Америка: богатейшая в мире страна так бедна и так преступна. И то же самое в других странах, то же самое по всему миру. И причина очень странная: уже тысячи лет человека учат отвергать комфорт, отвергать богатство, отвергать роскошь, отвергать все, что делает вас счастливыми; подавление стало таким сильным, что теперь это подавление всплывает повсюду. Всему есть предел.
Те подавленные люди почти одержимы безумным желанием, обладать всеми благами. И проблема в том, что из-за подавления им хочется всех удовольствий, а их религия тянет их назад, говоря, что это против Бога. Религии превратили человека в шизофреника.
Я говорю вам: наслаждайтесь своей жизнью всецело, безо всякой вины. Ведь жизнь дана сущим, а идея виновности — выдумка человека, выдумка примитивного человека, который понятия не имел, что такое комфорт, что такое роскошь, что такое красота.
Хотя руки его нежны, как шелк, сердце его из железа.
Это верно. Если вы уцепились и стали рабом своих желаний, вы попадаете в беду, которой не осознаете. Хотя руки его нежны, как шелк, сердце его из железа.
Но зачем нужно цепляться за желания? Пользуйтесь ими — они ваши слуги. Все, что произвела наука, должно служить вам; все, что создал человеческий гений, должно сделать вашу жизнь радостнее, счастливее, здоровее. Но все это ваши слуги; ваше господство остается неприкосновенным.
Проблема возникает, только когда ум становится вашим хозяином, тогда вы заключены в тюрьму. И если вы ничего не знаете за пределами ума, значит, вы не знакомы с собой и со своим могуществом. Я хочу, чтобы вы использовали свой ум как слугу и свое сознание как господина.
Как слуга, ум прекрасен. Как хозяин, он чудовище. Все в ваших руках.
Все религии старались отвергнуть мир, потому что до них не доходило, что нет нужды отвергать, если вы можете стать хозяином здесь, в мире, и пользоваться миром, всеми его красотами и всеми его сокровищами.
Оно убаюкивает вас лишь для того, чтобы стоять у вашей постели и глумиться над достоинством плоти.
Все это происходит по единственной причине. У вас не много проблем, у вас только одна проблема — как не быть внутри ума. Когда вы снаружи, ум тотчас же делается вашим слугой. Я говорю вам это со всей моей авторитетностью, исходя из собственного опыта. Я не философ, я не поэт.
Я прожил жизнь, и я вкусил все ее радости и все ее печали. Но я продолжал поиски чего-то за пределами ума, ведь если мне не удастся обнаружить нечто за пределами ума, то вся жизнь оказывается бессмысленной. Смерть уничтожит все, ведь ум — это часть тела, так же как и сердце. Прежде чем смерть постучится в ваши двери, вы должны найти внутри себя то, что бессмертно. И раз вы обнаружили это — вы хозяин своей судьбы. Тогда нет нужды отвергать.
Вот почему я против отречения. Оно для трусов и эскапистов; оно не для людей, имеющих хоть какое-то достоинство, индивидуальность, разум.
Оно высмеивает ваши глубокие чувства…
Если вы попали в тюрьму ума, он делает две вещи: во-первых, он высмеивает ваши чувства — вот почему ваши святые старались всеми возможными путями притупить свою восприимчивость. Невосприимчивый человек не чувствует красоты, не чувствует всех тайн, которые окружают его, он не живой. Каждое из ваших чувств — не что иное, как расширение вашего сознания.
Если уму не давать вмешиваться, ваши глаза увидят то, чего не видно, ваши уши услышат то, чего не слышно, и ваши руки коснутся того, что не осязаемо.
Но ум работает обоими путями: с одной стороны он продолжает разрушать тело…
В Индии был великий поэт Сурдас. Он был также великим музыкантом; отсюда и его имя, означающее — повелитель музыкальных нот. Конечно, он, вероятно, был очень восприимчивым человеком — все творческие люди восприимчивы. Но он был к тому же монахом, и однажды он увидел прекраснейшую женщину. Он собирал милостыню, и тут эта женщина вышла из дома; он так сильно испугался за свои глаза… ибо красота женщины действовала почти как гипноз.
На следующий день он подошел к той же двери. Он вырвал у себя оба глаза и на блюде предложил свои глаза женщине, кровь еще струилась. Женщина не могла поверить, она была потрясена. Она спросила: «Что произошло?»
Он сказал: «Это не ваша вина, это вина моих глаз. Им не следовало так интересоваться красотой, потому что писания говорят, что если вы слушаетесь чувств, то чувственность превратит вашу жизнь в руины». До той поры он был просто обыкновенным нищим, но внезапно, из-за того, что он уничтожил свои глаза, сделался великим святым. Теперь ему поклонялись.
Это и есть то, чем ваши святые занимались повсюду в мире, — разрушали вашу восприимчивость, боясь, что если вы дадите своим чувствам свободу, то можете стать рабом. Но я говорю, что все их рассуждения абсурдны. Даже если вы уничтожите свои глаза, вам не уничтожить своего вожделения. Я абсолютно уверен, что Сурдас продолжал грезить этой прекрасной женщиной, потому что для грез глаза не нужны — как и очки.
Все прошлое прожито в паранойе. Мы должны уничтожить его полностью, безжалостно, потому что это единственный способ освободиться от него, возродиться, увидеть солнце и луну свежими глазами, с удовольствием есть пищу.
Джайнизм сделал одним из своих основных принципов, требование не есть с удовольствием, и Ганди позаимствовал все пять принципов у джайнизма. Первый принцип — асвад, безвкусность: вы должны есть безо всякого удовольствия. Что вы хотите от человеческих существ? И чтобы лишить пищу вкуса, он подмешивал туда горькие листья дерева под названием ним. Вам следовало бы попробовать это, по крайней мере, однажды, ведь те несколько невротиков — не более двадцати, — которые проживали в ашраме Ганди, должны были есть соус — полную чашку листьев нима. Всего один листик дает такую горечь во рту, что она держится часами, — это и есть «религиозная дисциплина».
Не позволялось влюбляться в ашраме Махатмы Ганди, чай не позволялся в ашраме Махатмы Ганди. Такие невинные вещи… чай или кофе, но, поскольку вы наслаждаетесь ими, возникает проблема. Ваше наслаждение должно быть уничтожено полностью. Вы должны жить как труп, как призрак, у которого нет чувств, нет тела.
С одной стороны, ум уничтожает чувства, а с другой стороны — не позволяет вам стать хозяином дома. И этого врага вскармливают все религии, все правительства, все те, кто против человека и его эволюции.
Истинно, жажда комфорта убивает страсть души, а потом участвует, ухмыляясь, в погребальном шествии.
Как может комфорт убивать страсть души? Если он что-то и может делать, так это усиливать ее. Если тело может наслаждаться так сильно, как же велико будет блаженство души? Тело — это начало ваших поисков блаженства. От удовольствия к блаженству… тут нет противоречия. Жить жизнью своего тела полно и интенсивно — вот что я назвал Зорбой. Сама эта радость заставит вас осознать, что жизнь не может быть только этим; само это удовольствие тела и чувств возьмет вас в паломничество на поиски чего-то большего. А поиск бесконечен.
Существуют караван-сараи для ночлега. Но продолжайте искать, и вы обнаружите, что изобилие сущего так велико, что вам не исчерпать его.
Но вы, дети пространства, вы, беспокойные даже в покое, вас не заманить в ловушку и не укротить.
Он говорит кое-что правильно. Но, похоже, это заимствовано, ведь он не дает вам ключа. Просто сказать кому-то: «Смейся!»… но человек ответит: «По крайней мере, намекни — почему? Смеяться просто так — ты же сам и осудишь меня».
Он говорит: дети пространства… вас не заманить в ловушку и не укротить. Совершенно правильно, однако каждый укрощен и каждый пойман в ловушку. Сейчас вопрос не в том, что этого не должно быть; вопрос в том, как выйти из всех этих ловушек. Даже Халиль Джебран не свободен от ловушки; он оставался христианином всю свою жизнь. Это приговор всей его поэзии. Если бы он действительно понимал то, что он говорил, то ему пришлось бы отвергнуть христианство.
